Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

для пищи и для домашнего потребления денатурированного спирта», выдавали удостоверения также на кожевенный товар для сапог и фураж для лошадей. Кроме того, слушатели получили отпускные билеты на две недели или на месяц либо до начала учебы. Для вывоза личного состава и части имущества требовалось 20 классных (то есть пассажирских) вагонов, 25 крытых товарных вагонов и 2 платформы.

По мере приближения фронта к городу нарастала нервозность в академии, росло напряжение комиссаров. Против эвакуации и чрезмерной угодливости перед большевиками на одном из заседаний конференции (по некоторым данным, 18 июля) резко выступил профессор, бывший генерал-майор А. Ф. Матковский, который вообще нередко выступал против решений Андогского. Позднее, в своем заявлении от 3 сентября 1918 года в конференцию академии, он отметил, что

возможность расстаться с большевиками, с тем их покровительством, которое причиняло большие нравственные муки, с той их самонадеянностью, которая позволяла им, даже простым красноармейцам, называть академию «нашей», а в последний месяц перекрестить ее в академию Красной рабочей и крестьянской армии, возможность такой разлуки улыбалась, несомненно, всем.

Однако, опасаясь репрессий, приказ об эвакуации конференция приняла к исполнению. Обсуждение продолжалось несколько дней. Матковский отмечал: «Мне представлялось, что желание всех было не эвакуироваться, а спастись от эвакуации, выиграв время». Главной задачей, которую понимали большинство членов конференции, было не навлечь на академию репрессий или хотя бы подозрений необдуманными действиями, хотя существовали и сторонники идеи разбежаться и действовать на свой страх и риск.

Матковский считал, что новая эвакуация окончательно связала бы академию с красными. Логика рассуждений его была следующей:

Я понимал эвакуацию академии из Петрограда от немцев, но теперь? …Я спрашивал, во имя чего должен жертвовать интересами своей семьи? Говорил, что на службу к большевикам не поступал, с ними ни с одним в сношение не вступал, ничего им не обещал, не имею пред ними никаких обязательств, и они на меня не имеют никаких прав, что если нас недавно перекрасили в академию Красной рабочей и крестьянской армии, то это против моей воли и желания.

В итоге Матковский остался и, по некоторым данным, был вынужден несколько дней, до занятия белыми Екатеринбурга, скрываться в окрестных лесах. Поведение Матковского не на шутку встревожило академическое начальство. Генерал П. Ф. Рябиков вспоминал, что, разумеется, остались бы с удовольствием все, но это подвело бы академию под репрессии.

Андогский поставил вопрос о том, что будет делать каждый при категорическом приказе об эвакуации. Г. Г. Христиани отказался ехать и заявил, что подаст в отставку. Аналогичное заявление сделал Матковский. Профессор, бывший генерал-лейтенант А. И. Медведев тоже говорил об отставке, но при необходимости готов был ехать, хотя грозился сбежать на ближайшей станции. Матковский прямо писал: «Почти все надеялись, что Екатеринбург падет раньше эвакуации». Звучали различные предложения, в том числе говорили о необходимости разойтись, так как в составе единого учреждения большевикам проще контролировать академию и проводить репрессии.

19 июля в Екатеринбург прибыл видный большевистский деятель И. Т. Смилга, занявший пост члена РВС Северо-Урало-Сибирского фронта. Смилга телеграфировал Троцкому: «Я думаю эвакуировать академию, как подвижное полевое учебное заведение. Полагаю Казань. Жду приказаний, сам решить не берусь». В тот же день Троцкий ответил с копией Андогскому и в РВС Восточного фронта в Казань:

Академия должна быть эвакуирована временно до полной ликвидации чехословацкого мятежа. Весь персонал академии должен быть эвакуирован из Екатеринбурга, кроме тех лиц, которые особым распоряжением будут там оставлены. Назначение места временной эвакуации академии и условия эвакуации предоставил Революционному военному совету в Казани. Ему предписано отпустить в распоряжение академии достаточное денежное средство (так в документе. – А. Г.), дабы эвакуация была сопряжена с наименьшими неудобствами для личного состава. Восемьдесят слушателей старшего курса предоставлены мною в непосредственное распоряжение Военного совета. Академия нам необходима для рабочей и крестьянской власти, а не для кого-нибудь другого, и, стало быть, ни о каких искусственных условиях экстерриториальности для академии не может быть и речи. Всякая попытка отдельных членов личного состава академии проникнуть на территорию, занятую чехословаками, будет рассматриваться как измена и караться по законам военного времени.

Итак, Троцкий допускал возможность измены, что соответствовало настроениям профессорско-преподавательского состава и части слушателей. Телеграмма Троцкого была вывешена на дверях Епархиального училища. Постановления конференции об эвакуации не было, а было, по свидетельству Матковского, лишь подчинение приказу сверху.

По требованию командующего Северо-Урало-Сибирским фронтом, академию приказано было до вторника, 23 июля включительно, вывезти в Пермь. Эвакуации подлежали все слушатели, весь профессорско-преподавательский и административный состав, часть вольнонаемных служащих (холостых), разрешалось эвакуировать семьи, но полноценных условий для их жизни гарантировать никто не мог; предписывалось вывезти и часть склада учебных пособий. Оставлялись, ввиду невозможности вывоза, библиотека, типография, классный и часть хозяйственного инвентаря. Для охраны оставляемого имущества было предписано создать комиссию из трех человек, по выбору конференции. Перед отъездом эвакуируемые получали полуторамесячное пособие и месячное содержание, как и при эвакуации штаба округа.

20 июля главнокомандующий Восточным фронтом И. И. Вацетис приказал: «Академию Генштаба эвакуировать [в] Казань». Город считался безопасным, не случайно там хранился и золотой запас страны. В тот же день Вацетис приказал преподавателю академии Б. П. Богословскому в течение 24 часов вступить в командование только что созданной из частей Северо-Урало-Сибирского фронта 3‑й армией. Однако, едва вступив в должность, Богословский бежал к противнику.

В июле–августе 1918 года в Поволжье и на Урале обстановка складывалась не в пользу красных. Выступление Чехословацкого корпуса, казаков, офицеров и добровольцев против большевиков привело к падению советской власти в Сибири, на Южном и Среднем Урале, в Среднем Поволжье. Антибольшевистское движение разрасталось.

Комиссар Ф. П. Никонов вспоминал:

Приехав в Екатеринбург, я там уже застал Ревком. Мы там уже повидали, что наступает Гражданская война, и учение наше было окончено в самом начале.

Я все-таки увидел, что там работа не развернулась, а начальник академии что-то очень уж дипломатично и осторожно отвечал на все предлагаемые вопросы. Это меня очень поразило. И вот у нас ясно стал вопрос, что часть сил, назначенных в академию, нужно привлечь для работы. Я был привлечен к работе и был назначен начальником штаба резерва. В будущем я стал начальником штаба тыловой базы. Берзин был начальником штаба 3 армии. Затем была организована тыловая база и 3[-я] армия… был поднят вопрос о необходимости эвакуировать академию в другое место. Тогда уже была ясно выражена опасность, что академию придется оставить и что весь старший курс перейдет на сторону чехословаков.