Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

оружие и два разобранных пулемета, чем можно было вооружить взвод слушателей в 25–30 человек. Откуда было взято оружие, неизвестно. Возможно, его привезли с собой в академию офицеры-слушатели. Ящики были помечены особым знаком, известным начальнику академии и правителю дел И. И. Смелову. Несмотря на большой риск, предпринимались попытки завязать контакты с антибольшевистским лагерем. Еще в конце июня 1918 года во французскую военную миссию к генералу Ж.‑Ф. Лаверню и полковнику Э. Корбелю был командирован служивший в академии бывший подполковник А. Д. Сыромятников с запиской М. А. Иностранцева о воссоздании фронта против немцев и устной информацией о готовности академии бороться за союзное дело.

Кроме того, Андогский предпринимал меры для установления связи с чехословаками, для чего тайно в Златоуст и Челябинск были направлены трое слушателей-добровольцев. По свидетельству того же Иностранцева, со слов жены Андогского, начальник академии действительно поддерживал контакт с антибольшевистским лагерем. Как вспоминал Иностранцев, «я не мог не подивиться беззастенчивости и дерзости этого человека (Андогского. – А. Г.), ухитрявшегося в одно и то же время ездить в Москву на совещание с Троцким и готовить противобольшевистское выступление с оружием в руках». Такова была стратегия Андогского, который поставил своей целью сохранение академии, обеспечение безопасности сотрудников и их семей.

«Лекций… почти читать не пришлось»

Слушатели ускоренного курса стали массово прибывать в академию в 20‑х числах июня 1918 года. Бывший слушатель ускоренных курсов 3‑й очереди полковник Н. Н. Ивановский вспоминал о екатеринбургском периоде жизни академии в своем письме генералу П. П. Петрову в 1963 году: «Академическая жизнь на новом месте шла тем же порядком, что и в Петербурге (Петрограде. – А. Г.). Андогский лавировал, держа академию вне политики, но, как он ни старался держать нас под стеклянным колпаком, жизнь брала свое».

На курсах 3‑й очереди училось немало иностранцев – польских и чехословацких офицеров. Биографии некоторых примечательны. Слушатель курсов Евгений Кронковский, штабс-капитан 2‑го Польского стрелкового полка, позднее перешел в штаб Чехословацкого корпуса. В рядах антибольшевистских сил на Востоке России он прослужил до 1920 года, дослужившись до генеральского чина. На тех же курсах обучался чехословацкий офицер штабс-капитан (позднее – капитан) Генрих Бируля. В 1918–1919 годах он находился в антибольшевистских формированиях на Востоке России, а затем уехал в Чехословакию, где дослужился до бригадного генерала.

В июле в академии со слушателями старшего класса велись практические занятия по тактике, военной администрации и военной статистике. На ускоренном курсе также прошли практические занятия по тактике, Б. П. Богословский провел пять поверочных испытаний по общей тактике, Н. И. Коханов – пять практических занятий по военно-инженерному искусству, четыре занятия по картографии провели Г. Т. Киященко и Г. В. Солдатов. Лекций было прочитано намного меньше. П. Ф. Рябиков вспоминал, что «лекций для нового „красного“ набора почти читать не пришлось, так как скоро назрели новые события, всколыхнувшие всю жизнь Екатеринбурга».

Как свидетельствовал Иностранцев, по мере приближения антибольшевистских сил к Екатеринбургу «нервность советских властей усиливалась, а Андогский становился все озабоченнее и мрачнее».

В июне–июле слушателей начали направлять в штабы РККА: с 7 по 24 июня в распоряжение Уральского областного военного комиссариата направлены 4 слушателя, 28 июня туда же командированы еще 3 слушателя, в распоряжение штаба Уральского военного округа с 17 по 26 июня – 4 слушателя, на 4 июля в командировке в распоряжении штаба Северо-Урало-Сибирского фронта находились 8 слушателей, в распоряжение главнокомандующего Восточным фронтом затем командировались 9 слушателей, на 13 июля в распоряжении командующего Северо-Урало-Сибирским фронтом и самого фронта числились 9 слушателей, позднее в качестве командированных в распоряжение штаба фронта в документах академии были указаны 10 слушателей.

Инициативу в этом вопросе проявил главнокомандующий Восточным фронтом, будущий изменник М. А. Муравьев, который 22 июня 1918 года сообщил командующему Северо-Урало-Сибирским фронтом Р. И. Берзину по прямому проводу: «Советовал бы Вам взять из Военной академии для работ в штабе несколько офицеров Генштаба». В итоге Муравьев затребовал себе 11 слушателей, а Берзин – 12. Представители академии в свое оправдание перед белым следствием позднее заявляли, что командировки слушателей в советские штабы были непродолжительными и малополезными для большевиков. М. И. Алафузо, оставшийся у красных, говорил, что начальник академии якобы советовал слушателям старшего класса приобрести стаж работы в крупных штабах, неважно, красных или белых.

Согласно приказу народного комиссара по военным делам от 16 июля 1918 года, Андогский должен был откомандировать 80 слушателей академии в распоряжение командующего Восточным фронтом И. И. Вацетиса для особых поручений. Р. И. Берзин вспоминал об организации Северо-Урало-Сибирского фронта и его штаба:

Надо сказать, что вновь созданный штаб в оперативном отношении был поставлен действительно по требованиям войны… Ряд слушателей академии были направлены на фронт на должности начальников штабов, оперативных и разведывательных отделений. Надо сказать, что только благодаря привлечению на Урале с первых же шагов военных специалистов Красная армия быстро оформилась и пошла по правильному пути в смысле своей организации.

В июле академию стал курировать председатель Уральского областного совета А. Г. Белобородов. Он сообщил Андогскому о необходимости приготовиться к эвакуации академии. Андогский отвечал, что для подготовки к переезду нужно не менее недели и до трех эшелонов. Белобородов же заявил, что речь идет в первую очередь об эвакуации личного состава, а не имущества, и предупредил об ответственности за уклонение вплоть до расстрела. Тем не менее Андогский (несмотря на эти указания и протест профессора А. Ф. Матковского) решил эвакуироваться с частью учебных пособий, чтобы на новом месте возобновить учебный процесс.

По другим данным, комиссары С. А. Анучин и Ф. И. Голощекин 16 июля сообщали в оперативный отдел Наркомата по военным делам, что оставлять в Екатеринбурге академию нельзя, поскольку иначе «в руки чехов попадет вполне организованная единица контрреволюции в лице академии, к чему мы имеем неопровержимые данные, и эти академики в стане наших врагов будут нам очень опасны». Комиссары просили указать пункт эвакуации. Андогский 19 июля телеграфировал Троцкому, что эвакуация нарушает учебный процесс, тем более только закончилась предыдущая эвакуация, а личный состав еще не имеет приличных квартир. Вывоз библиотеки требовал около месяца. Требовались и немалые средства. Кроме того, Андогский предлагал распустить слушателей, а постоянному составу академии остаться в Екатеринбурге «как не принимающему участия в происходящей борьбе».

К 17 июля слушатели были готовы к эвакуации, о чем уведомили штаб фронта в Казани. В преддверии отъезда им выдали удостоверения на получение денатурированного спирта, в которых отмечалось, что данный слушатель «действительно нуждается в приобретении