19 ноября 1942. Сталинград от наших и ненаших - Николай Николаевич Яковлев

Оккупанты воспользовались убийством Гейдриха как поводом для жесточайших репрессий в Чехословакии. Только в двух городах, Праге и Брно, военно-полевые суды приговорили к смертной казни свыше полутора тысяч человек, более 3 тысяч было заключено в тюрьмы. Оккупанты обрушились на Сопротивление в тот период, когда покушение еще не могло стать сигналом для широкой вооруженной борьбы. Серьезно пострадала компартия, ряд активнейших ее борцов был схвачен в ходе «большой облавы», проведенной вслед за убийством Гейдриха. «Наши жертвы были тем более тяжелы, – писал один из видных деятелей компартии, Ян Шверма, впоследствии погибший в Словацком восстании, – что гестапо могло беспрепятственно, с «немецкой педантичностью» истреблять цвет нашей нации – ее наиболее выдающихся политических и культурных деятелей… Поставим перед собой вопрос: сколько наших патриотов, сколько замечательных работников науки, культуры, сколько ведущих политических деятелей могло бы уцелеть на благо нации для ее нынешней борьбы и будущей жизни, если бы гестаповские псы в своей охоте за чехами встретили вооруженное и организованное сопротивление чешских патриотов».

Коль скоро его не было, оккупанты развернулись вовсю, истребляя ни в чем не повинных людей. Однако они не очень трогали тех, кто был непосредственно занят в военной промышленности. Именно в это время была стерта с лица земли деревня Лидице близ Кладно, а ее жители уничтожены. Они не имели никакого отношения к убийству Гейдриха.

О Лидице узнал весь мир – гитлеровцы в центре Европы в виде исключительной меры обратились к методам, обычным на оккупированной территории Советского Союза. Советский народ на террор немецко-фашистских захватчиков отвечал удесятерением борьбы, никто не мирился с оккупационными порядками. Министр по делам захваченных восточных областей А. Розенберг как-то публично жаловался: «Население Белоруссии в такой мере заражено большевистским мировоззрением, что для местного самоуправления не имеется ни организационных, ни персональных условий» и что «позитивных элементов, на которые можно опереться, в Белоруссии не обнаружено».

В Белоруссии гитлеровцы стерли с лица земли 209 городов и 9200 деревень, но ни на мгновение не могли погасить пожар партизанской войны. В этой борьбе погибли 2 230 тысяч человек, иными словами, руками оккупантов был убит каждый четвертый житель Белоруссии.

Символом трагедии белорусского народа является Хатынь – так называлась деревня, уничтоженная гитлеровцами, все жители которой, включая детей, были расстреляны. Хатынь – одна из многих тысяч белорусских деревень, от которых осталась только память в наших сердцах.

Траурный перезвон колоколов, установленных на месте Хатыни, напоминает живущим о тех жертвах, которые понесли народы Советского Союза ради сокрушения фашизма. В наши дни белорусский писатель Василь Быков написал:

«Печально и вместе с тем величественно днем и ночью, в ветер и непогоду разносится над Белой Русью звон колоколов Хатыни. Молча стоят люди у венца памяти, установленного на месте захоронения пепла хатынцев, молча они читают обращение мертвых к живым – черные слова на белом мраморе: «Люди добрые, помните: мы любили и жизнь, и Родину, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть боль и печаль станут силой и мужеством, чтоб смогли вы мир и покой на земле увековечить, чтобы нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала».

Все проходит своей чередой: убийцы Гейдриха погибли при очередной облаве в Праге, а в Берлине протектору устроили помпезные похороны. Выступивший на них Гиммлер заявил: «Многие в Германии и еще больше среди чехов думали, что страшный Гейдрих собирался править кровью и террором». Нет, нет, разъяснил Гиммлер после смерти Гейдриха, убитый (обер-палач «нового порядка») решительно действовал только против «распоясавшихся диссидентов», восстанавливал уважение к рейху и только-только приступил к широким социальным реформам. Гитлер распорядился назвать именем Гейдриха эсэсовский полк на Восточном фронте.

Интриги абвера

Перед лицом нарастающих трудностей в войне против СССР некоторые немецкие военные пришли к выводу, что человеконенавистническая идеология нацизма затруднит ведение войны, как ее понимали профессионалы, и может привести ее к фатальному концу. Смешно видеть в них противников великодержавных целей рейха, напротив, они воевали за достижение их под знаменами гитлеровского вермахта. Они расходились с гитлеровским руководством не в целях, а в методах осуществления их. Точнее, полагали, что избранные нацистами средства погубят все предприятие.

Небольшое отступление Гитлера от чистоты доктрины (в ноябре – декабре 1941 года он разрешил формирование национальных «легионов»: тюркского, кавказских мусульман, армянского и грузинского) лишь усугубляло их страх перед будущим. Если догматики «восточного министерства» аплодировали мудрости фюрера, видя в решении вооружить эти легионы приступ к планам расчленения Советского Союза, то офицеры-фронтовики указывали, что появление этого сброда под знаменами германской армии еще более усилит сопротивление Красной Армии, костяк которой составляли русские. Кроме того, профессиональные военные не ставили высоко боевые качества восточных и кавказских народов в современной войне.

Как в генеральном штабе, так и во фронтовых штабах эти люди тайком обменивались мнениями и приходили к выводу о том, что гитлеровский курс опасен. Начальник организационного отдела ОКХ полковник граф Штауфенберг (впоследствии герой покушения на Гитлера 20 июля 1944 года) уже тогда именовал этих людей и себя «Обществом борьбы против опасного для жизни идиотизма». В этих кругах получала все большее распространение идея о том, что, только развязав братоубийственную войну в СССР, удастся привести Германию к победе. Остановка, как им представлялось, была за малым – отыскать и набрать тех самых «русских», которые готовы взять в руки оружие против собственного народа. Следовательно, набрать «добровольцев» прежде всего в лагерях военнопленных.

В начале 1942 года управление абвера «вооруженные силы противника (Восток)», проще говоря, разведку в самом широком смысле слова принял полковник Р. Гелен, сторонник «неконсервативных» методов ведения войны против Советского Союза. Инструкции Гелена, разумеется в пересказе офицеров его управления, выглядели примерно следующим образом: «Мы можем справиться с проблемой Советского Союза только тогда, когда мы уничтожим систему большевизма с помощью масс русского народа, которые мы должны привлечь на нашу сторону в качестве союзников».

Тут летом 1942 года подоспела измена командующего 2-й ударной армией генерала Власова, сдавшегося немцам. Стоило Власову заявить о своем согласии сотрудничать с гитлеровцами, как его окружил рой немецких офицеров, стремившихся выжать все до конца из его измены. В пропагандистских целях они стремились раздуть вне всяких пропорций значение этой «фигуры», причем частично для убеждения самого гитлеровского руководства, что усилиями разведки Советскому Союзу противопоставляется некая контрсила.

От имени Власова были немедленно написаны и распространены листовки. В одной из них уже 10 сентября 1942 года утверждалось:

«Большинство из вас знает политику Запада: сражаться до последнего русского солдата, чтобы таскать каштаны из огня нашими руками. Их цель – изморить немцев за счет русских и под конец, для себя, организовать второй фронт… Лживая пропаганда желает убедить вас, что фашисты расстреливают военнопленных в лагерях, и она винит их и в других якобы совершаемых зверствах… Однако миллионы пленных могут убедиться сами в противном».[9]

Когда Гелен прочитал листовку, под которой красовалась подпись Власова, он поморщился и прямо спросил офицера, доставившего материал:

– Это что? Дело рук Штрик-Штрикфельда?

– Да, – ответил тот в некотором замешательстве. – Конечно, в некоторых местах Штрик переборщил и написал «не по-власовски». Кроме того, он нагло соврал относительно положения пленных и «остов» в лагерях. Но это не так важно… Ему удалось сделать Власова… ну, нашим союзником! Союзником в борьбе против сталинского правительства. Если он и прибег ко лжи в листовке, то это он делал, исключительно руководствуясь целью поднять наши шансы в борьбе.

Основным орудием германской разведки была провокация. Была задумана операция – объявить, что якобы существует комитет, местонахождением которого для вящей убедительности был назван Смоленск. Комитет является-де зародышем русского «правительства», зовущего на борьбу против СССР. На деле комитета не было и в помине, текст надлежащего воззвания сочинили в Берлине и дали подписать Власову. Пришлось торопиться – шла к завершению гигантская