19 ноября 1942. Сталинград от наших и ненаших - Николай Николаевич Яковлев

битва на Волге, Красная Армия добивала окруженную германскую группировку. В начале 1943 года абверовцы начали распространять грязный листок. Результаты, как и следовало ожидать, равнялись нулю.

Но послушание Власова оценили – ему даровали поношенный штатский костюм и отправили по лагерям – убеждать пленных присоединяться к Смоленскому комитету. Предполагалось, что речи самого Власова окажутся убедительнее, чем пропагандистская стряпня. Основное внимание – лагерю в Вульхайде, расположенному также в районе Берлина, где были собраны военнопленные, которых гитлеровцы намеревались использовать в пропагандистских целях.

Власов в сопровождении Штрик-Штрикфельда и группы умников из разведки отправился в Вульхайд помочь в обработке «несговорчивых». Их с трудом пропустили, часовой, наконец открывший доступ в лагерь, громко крикнул в лицо Власову: «Чего здесь хочет этот азиат?»

После беседы с глазу на глаз с генералом Понеделиным Власов как ошпаренный выскочил из барака и пожаловался Штрик-Штрикфельду – он хотел мне плюнуть в лицо! Он старался меня унизить и оскорбить как можно больнее! Помолчали. Фигурально говоря, Власов вытер физиономию и отправился беседовать с другими пленными. Бесполезно!

Тут пришли огорчительные для абверовцев вести с Брянщины, где предатели, перешедшие на сторону гитлеровцев в начале войны, – Жиленков и Боярский – самоуверенно принялись формировать целую бригаду, обещая выступить с ней на фронт. В конце 1942 года они доложили о готовности бригады, что настолько потрясло фельдмаршала Клюге, что он отправился лично в Осинторф и 16 декабря провел смотр бригады. Вид русских с оружием в руках произвел сильное впечатление на профессионального военного, каким был Клюге. Он не сходя с места приказал расформировать бригаду и использовать ее только побатальонно для полицейских функций. Полковник Тресков вместе с другими сторонниками создания «русской армии» пытались переубедить Клюге. Но тот был непреклонен.

– Можете ли вы гарантировать, – прямо спросил Клюге Трескова, – что эта ваша бригада, если мы пустим ее компактным ядром на фронт, не ударит нам во фланг и не откроет брешь?

– Необходимо же сделать пробу, – заявил Тресков. – Вы, как командующий, можете оказать историческую услугу Германии…

– Или расплачусь головой, как разрушитель ее! – резко прервал Клюге и закончил разговор.

Жиленков и Боярский, рассчитывавшие на иное, бурно запротестовали и даже уперлись. Дальнейшие события в бригаде предатель Казанцев описал так: «Скандал перерастал все имевшее до сих пор место. Бригаду оставили в покое. Вопреки настоянию фельдмаршала Клюге расстрелять бунтовщиков Жиленкову и Боярскому были даны гарантии неприкосновенности и они были вызваны в Главную ставку для переговоров. Некоторая уступчивость и мягкость немцев в данном случае объяснялись отчасти и тем, что хорошо вооруженная, прекрасно укомплектованная русская часть стояла в тридцати километрах от фронта. Завязавшийся с ней бой мог отразиться на целом участке неожиданными последствиями». Жиленкова и Боярского отправили в Берлин, бригаду разбили на батальоны под немецким командованием, а «кончилось дело тем, что батальоны почти все по очереди, перебив вновь назначенных командиров-немцев, ушли в лес».

С февраля 1943 года началось осуществление пропагандистской акции – Власова отправили в поездку по оккупированным областям. Этому предшествовало смехотворное объяснение Власова с немцами. Когда он узнал о предполагаемой поездке, то тяжелым взглядом посмотрел на короткие брюки своего обшарпанного штатского костюма и заявил: «Взгляните, вы не смогли дать мне даже приличного костюма, а требуете, чтобы я верил всем вашим обещаниям». Довод был неотразим, как мелочная пунктуальность немецкого интендантства, которое отнюдь не располагало средствами для экипировки лиц такого рода, разве что лохмотьями и полосатой лагерной одеждой. Пришлось раскошелиться абверовцам, они сложились и сшили предателю форму собственного изобретения, которую венчала фуражка с офицерской кокардой образца царской армии.

Недели три он, в сопровождении специалистов вермахта и под их неусыпным наблюдением, мотался в тылу группы армий «Центр». Надо думать, что составители речей Власова были довольны, он прилежно, по шпаргалке, читал все, что ему написали.

В апреле 1943 года Власова отправили во вторую пропагандистскую поездку – в группу армий «Север». Он побывал в Риге, Пскове и под Ленинградом, общался почти исключительно с немецкими офицерами, предаваясь с ними беспочвенным мечтам о том, что мифическая «русская армия», которую он-де создаст, поможет Германии одержать победу над Советским Союзом. Она рисовалась в будущем, ибо жалкие «батальоны», которые он молниеносно инспектировал, были всего-навсего карательными отрядами, состоявшими из отъявленных душегубов, использовавшихся гитлеровцами для кровавых расправ над мирным населением. Впрочем, главным времяпровождением Власова было беспробудное пьянство с немецкими офицерами. Алкогольные пары вознесли его высоко, и в штабе 18-й германской армии в Гатчине Власов высокопарно возгласил: «Война кончится, и мы освободимся от большевиков. Тогда мы в своем Ленинграде, которому мы вернем его старое название, примем немцев как наших самых желанных гостей!»

Восторженный рев перепившихся немцев, а в Берлин полетело срочное ледяное сообщение. Делом заинтересовался сам Гитлер, затребовавший объяснений от тех, кто занимался непосредственно Власовым. Изрядно перетрусивший Штрик-Штрикфельд был вызван в ставку верховного главнокомандования. Полковник Мартин, расследовавший дело, свирепо произнес:

– Ленинград, по решению фюрера, должен навсегда исчезнуть с лица земли. Место же, где он стоял, будет использовано для постройки нового, немецкого города, который станет «торговыми воротами» для вывоза сырья из России.

У Штрик-Штрикфельда буквально отнялся язык, он живо представил для себя последствия гнева фюрера и все прочее.

17 апреля 1943 года Кейтель издал приказ ОКБ, доведенный до сведения командующих всех групп армий:

«Принимая во внимание безответственные, бесстыдные высказывания пленного генерала Власова во время его поездки в расположение группы армий «Север», происходившей без разрешения фюрера и моего ведома, приказываю русского генерала Власова немедленно препроводить обратно под строгой охраной в один из лагерей для военнопленных, который он не смеет покидать. Фюрер больше не желает слышать имени Власова. Кроме того, это не имя, а пропагандистское понятие, которое ничего общего с личностью Власова не имеет. Если же генерал Власов еще раз выступит где-нибудь лично, то передать его в руки гестапо и обезвредить».

Строгий приказ, однако, не прекратил возни «великих» умов в мышиных мундирах с Власовым. На свой страх и риск они отправили его в предместье Берлина Далем, где сняли домишко на улице Кибицвег и поместили там свое сокровище под крепким караулом. Решили выждать лучших времен, точнее, новых поражений вермахта, которые пробудят гитлеровское руководство к реальности. Разумеется, в представлении матерых разведчиков.

Крутой поворот, какой приняли его дела, смертельно напугал Власова. Он мигом сочинил план – сформировать две «русские» дивизии, а он во главе их не только-де ликвидирует Ораниенбаумский плацдарм, но и захватит Кронштадт, где и укрепится!

Гелен с серьезным видом принял план, вероятно придав особое значение словам Власова: «он твердо убежден, что его солдаты сразу побратаются с советскими». В ОКХ, надо думать, поверили этим словам и потому завернули план. «Побратаются»! Конечно, да. Только в противоположную сторону – измученные русские люди, вне всяких сомнений, используют представившуюся возможность вырваться к своим, не говоря уже о чисто военной стороне дела: гитлеровцы уже пообломали зубы, безуспешно пытаясь захватить плацдарм. Так Власову не удалось загладить свой грубейший промах в глазах нацистов – болтовню в штабе 18-й армии. Лакейское усердие на этот раз проигнорировали, он остался у разбитого корыта.

А «второй фронт»?

Фасад антигитлеровской коалиции украшали торжественные заверения правительств США и Англии в их горячем желании сделать немедленный вклад в борьбу против общего врага. 26 мая 1942 года в Лондоне был подписан советско-английский договор о союзе. 12 июня 1942 года после переговоров советской делегации в Вашингтоне и Лондоне были опубликованы советско-американское и советско-английское коммюнике, в которые было включено торжественное обязательство: «При переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году».

Это был не только жест в сторону общественного мнения, руководители западных союзников, в первую очередь Ф. Рузвельт, заверили Советское правительство, что ведется широкая подготовка вторжения в Европу. Ссылаясь на то, что предстоявшая десантная операция требует всех ресурсов, Рузвельт попросил советских представителей согласиться с сокращением планировавшихся поставок по ленд-лизу. Первоначально США обещали предоставить Советскому Союзу за год (с 1 июля 1942 года) 8 миллионов тонн грузов. Но,