Царские и шамилевские крепости в Дагестане - Булач Имадутдинович Гаджиев

Думаю, что Эффенди, находясь в этих местах, не мог не обратить внимания на надпись, высеченную на шероховатой ее стене. Она заметна и незаметна издалека и на первых порах озадачивает необычным для моего края именем и неблизкой от нашего времени датой.

И вот, будучи на войне Капиев, думается, вспомнил определенный «отрезок» поездки по Дагестану и воображением художника нарисовал и крепость, и замшелые стены ее, и могилу со свалившимся оземь крестом. Наверное, старославянское имя «Мстислав» забылось, по крайней мере, в известных дневниках поэта я не нашел такого обозначения. Вместо него он и ввел в свою исповедь не менее древнее имя – Всеволод.

Вы спросите, а как же быть с датой? Ведь у поэта точно указано 16 августа 1842 год, но никак не 1857? Мне кажется, я не далек от истины, если

попытаюсь рассудить следующим образом. Эффенди в мною названное путешествие с другом и учителем ушел в З0-е годы. Ему как художнику нужна была не всякая дата, а именно «круглая». Вот прислушайтесь, что он говорит: «Сто лет тому назад, ровно сто лет назад, этот русский умный юноша погиб здесь в жестокой борьбе».

У Мстислава дата 1857 г., она никак не вписывается в повествование. Тогда, когда погиб Всеволод Грунин, на Кавказе шла война, где горцы воевали против русских. А через 100 лет в 1942 г. в бытность Капиева на фронте горцы уже совместно с русскими сражались против фашистов! Это же звучит, зовет к бою. Я открываю исторические хроники за 16-е августа 1842 г. Особых военных событий в тот день в Дагестане не произошло.

Тщательно рассматриваю именной список на букву «Г». Есть имя хорунжего Груняшина и других, но офицера Грунина, героя Эффенди, увольте, нет.

По этому поводу я обращался к супруге поэта Наталье Владимировне Капиевой. В ответном письме она не сказала ни да, ни нет, хотя и не отвергала мои предположения. С тех пор, рассказывая об Эффенди Капиеве, я не упускаю возможность сообщить, что события, связанные с гибелью русского офицера Всеволода Николаевича Грунина (если в природе такой человек существовал) произошли в трех километрах к северу от Аркаса, и им был сотник самурского полка Мстислав, оставивший свой автограф на сером камне молчаливой скалы. Сознаюсь, что в моей попытке трудно отличить правду от вымысла, ибо сама правда легендарна.

Укрепление Преображенское

В трех километрах от Ботлиха на левом берегу Андийского Койсу 6-го августа 1859 г. была заложена Преображенская крепость или Преображенское укрепление. Его без особого успеха старался атаковать сын Шамиля Кази-Магомет. Узнав о том, что отец из Ведено отправился в Гуниб, Кази-Магомет оставил свою затею. Он, конечно, не мог знать, что для царских солдат в Преображенском укреплении существует большая опасность, чем его мюриды. Во время летней жары в этом районе свирепствовала малярия. Она так изнуряла гарнизон, что по решению командования пришлось добровольно оставить укрепление, чтобы ниже по течению Андийского Койсу строить новое.

Может, это обстоятельство и породило следующую легенду. Говорят, в Петербург был вызван инженер, построивший мост у укрепления. Ему объявили, что на те деньги, что он истратил на строительство, можно было возвести мост из… серебра. Инженер смекнул, что его ждет, поэтому, недолго думая, бежал в Дагестан и распрощался с жизнью, бросившись в Койсу со своего сооружения.

В путевых заметках А. К. Сержпутовский («Поездка в Нагорный Дагестан». 1916) на стр. 275 сообщает, что Ботлих «довольно большое селение, представляющий административную единицу Андийского округа… в Ботлихе, кроме начальника округа, живут начальник участка и врач, и стоит немного войск (пластуны и солдаты-артиллеристы), а также имеется почтово-телеграфное отделение.

Для безопасности от нападения со стороны горцев здесь построена крепость, и в ней хорошие каменные дома с железными крышами, а рядом казармы для солдат. В крепости имеются орудия…»

… Как ни покажется парадоксальным, данное укрепление пригодилось и в наше мирное время. В первые дни августа 1999 года боевики в количестве около 2 тыс. человек с чеченской территории вторглись в Дагестан. Сегодня, когда я заношу эти строки, 17-го числа, собкор Дагправды Абдурахман Магомедов днем раньше с места боевых событий передавал: «Многих интересует судьба интернациональной бригады, выехавшей в район боевых действий из Махачкалы. Я встречался с ополченками в районе Преображенского укрепления (оно еще с царских времен) – это стратегический пункт, здесь мост через Андийское Койсу, связывающий Ботлихский и другие регионы с Ахвахским районом. Ребята охраняют этот важный пост и готовы к любым неожиданностям. Другие подразделения бригады охраняют селения Миарсо и Годобери…». Выходит, памятники старины, в их числе укрепления и крепости, необходимо сохранять и беречь ради даже таких случаев, что нам преподнесли бандиты с чеченской земли.

… В 1912 году в Преображенском укреплении стояла рота 207-го Ново-Баязетского полка. Некий подпоручик этой роты, очень красивый собою юноша, полюбил местную девушку Патал-Баху (дочь женщины Патины по имени Баху). Аварка также увлеклась офицером. Мало того, она ушла к нему за толстые стены царской крепости. Очень скоро весь Ботлих уже знал о необыкновенном событии. Баху же домой не возвращалась. Легко догадаться, что день возвращения домой для девушки был бы последним днем ее жизни.

Нужно заметить, что ее возлюбленный оказался очень смелым человеком. Об этом можно судить хотя бы потому, что в базарный день, а в этот день в Ботлих прибывали люди из десятков аулов, русский вышел из крепости. Сбоку у него висел небольшой нож. Все показывали на поручика пальцем и говорили: «Вот у этого человека в кала (крепость) наша девушка. Какой позор!». Сельский староста Кудутлав Исмаилов счел нужным донести о случившемся окружному начальнику Гвилисяну. Последний хорошо знал нравы и обычаи горцев, и поэтому ясно представлял себе, во что может вылиться вся эта история, если немедленно не принять решительных мер.

Гвилисян вызвал к себе командира роты и подпоручика. Баху в это время оставалась в крепости. Неизвестно, о чем говорили и что решили офицеры. Скорее всего, вопрос оказался настолько запутанным, что ни к какому решению они не могли прийти. Возвратить «опозоренную» девушку невозможно: ее тут же убьют родственники. Жениться на ней подпоручик не может: на это тоже не согласятся родные Баху. Оставлять все так, как есть, без изменений, опасно: не трогали похитителя лишь до поры до времени, до удобного случая. Узел был до того затянут, что распутать его никто не мог.

Вид Преображенского мостового укрепления.

По возвращении в крепость он более не