Царские и шамилевские крепости в Дагестане - Булач Имадутдинович Гаджиев

сделался резиденцией окружного начальника, лесничего III Дагестанского лесничества, начальника II дистанции Дагестанского отделения путей сообщения. Около солдатской церкви стоял каменный выбеленный столб. Здесь же были установлены орудия и лежали снаряды, оставшиеся со времен Кавказской войны.

По утрам на Гунибе спящих чуть свет будили звуки труб и тарахтение ружейных выстрелов. Так начинались солдатские будни в крепости. А по вечерам, когда спадала жара, свободная публика выходила прогуляться на площадку, окаймленную высоченными тополями. Можно было увидеть женщин и девушек, наряженных в разноцветные платья, офицеров в белых кителях, детишек, бегущих взапуски.

Много удивительных людей посетило Гуниб. Здесь родилась замечательная наша писательница Ольга Дмитриевна Форш. На Гунибе прожила со своим мужем, офицером Н. Н. Кармалиным, известная во всей Европе певица Любовь Ивановна Беленицына, у которой, как писали тогдашние газеты «голос… звучал как чистое серебро».

В 1868 году И. Н. Айвазовский написал картину «Гуниб с восточной стороны» – усеченный конус горы, пронзенный лучом заходящего солнца…

Я назвал только три имени, посетивших Гуниб в прошлом веке, а их, и знаменитых и простых, побывало на этой удивительной точке Дагестана – тысячи!

И все они отмечали, что Гуниб представлял собой небольшой, чистенький, с несколькими казармами, солдатской церковью, с офицерскими белыми домиками с ярко-красными железными крышами, почтой и телеграфом городок-крепость. К нему вела дорога через мост на Кара-Койсу, у Барятинских ворот стояли часовые. Здесь происходила проверка документов. В Гуниб по определенным дням допускались и все желающие. Единственное условие: кинжалы и другого рода оружие сдавались на хранение солдатам у ворот.

На Гунибе не было ни гостиниц, ни постоялых дворов, но приезжих с удовольствием могли приютить жители, т. к. появление любого человека становилось чем-то вроде праздника. Потому что, как пишет Е. Марков: «Солдатики в белых и красных рубахах, горцы в бурках – вот единственная публика гунибских улиц».

Перед постройками Гуниба находилась большая площадь, где устроены были несколько духанов и лавок. Здесь желающие могли приобрести у русских купцов галантерею, металлические изделия, посуду, чай, мыло, свечи, спички, керосин, часы, гармошки и даже дамские чулки. А горцы сбывали в Гунибе фрукты, мед, сыр, масло, шерсть, кожу, бурки, домотканое сукно.

Это по базарным дням. А в будни – учение солдат, маршировка, смена караула, встречи и проводы знатных гостей. К примеру, один из цесаревичей приезжал сюда лечиться, но, говорят, не выдержав скуки, быстро покинул Гуниб.

Осенью 1871 г. царь России посетил Дагестан. Он совершал инспекционную поездку с целью проверки состояния укреплений, блокпостов и крепостей горного края. Выехав из Порт-Петровска, император посетил Темир-Хан-Шуру, а затем через Дженгутай, Леваши направился в сторону Гуниба. По дороге несколько часов пробыл на Салтинском мосту, где имелось мостовое укрепление.

Отсюда, от моста до Гуниба, на расстоянии 20 верст по обе стороны дороги с интервалом были расставлены войска, а между ними, отдавая честь, катил на фаэтоне Александр II. На Гунибском мосту он пересел на жеребца рыжей масти. Предстоял крутой подъем длиною в три версты. Впереди, позади и по бокам высокого гостя, составляя почетный эскорт, ехали великие князья, кроме них, князь Орбелиани, шамхал Тарковский и другие чины. После оборонительных ворот крепости до Гуниба, уже не смолкая, неслись крики «ура». Как только кавалькада вступила на плац, раздались колокольный звон и артиллерийский салют, сотрясая окрестные горы и скалы долгим гулом. После молитвы в церкви, император принял парад войск гарнизона, удивленно разглядывая аккуратные домики господ офицеров, беседовал с их дамами, которые, невзирая на Гунибское далёко, следили за модой, – любовался общим видом. Ему, кроме прочего, показали скалу «Спящая красавица» и рассказали легенду о ней.

Гуниб в XIX веке.

Вечером Гуниб был иллюминирован, а через каньон реки Кара-Койсу на Кегерских высотах зажглись костры, а из разноцветных фонарей ясно можно было разглядеть царский вензель. На плац-параде играла музыка, слышались песни. Царь продиктовал телеграмму на имя А. И. Барятинского, где имелись и такие слова: «С высоты Гуниба повторяю тебе мое душевное спасибо за услуги твои России…».

Утро 11-го сентября началось с подъема на Верхний Гуниб. Дорога была побитая, хотя император пожелал ехать в экипаже. За полчаса доехали до казармы строевой роты. Там же находился батальонный лазарет. Обойдя все помещения и обратив внимание на больных, поблагодарив лекарей и господ офицеров, Александр II спустился к экипажу. Теперь надо было проехать через верхние ворота крепости.

– Имеют ли они название? – спросил он у начальника местного гарнизона. Получив отрицательный ответ, император повелел: «С сего дня верхние ворота именовать «Шамилевскими», а нижние – «князя Барятинского».

В тот же день он осмотрел то, что осталось от аула Гуниб, жители которого после окончания войны были выселены, посетил саклю Шамиля, как ему сказали, построенную в 1851 году, а на возвратном пути в березовой роще был устроен завтрак. Ему показали серый камень, ставший историческим с тех пор, как на нем сидел фельдмаршал А. И. Барятинский, беседуя с Шамилем.

По случаю приезда Александра II чуть выше «беседки Шамиля» метрах в 300 был устроен обед для высокого гостя и собравшихся его встретить почетных людей со всей округи. Так как все это делалось на скорую руку, то «столы» и «стулья» были сооружены из земли. «Столов» мы насчитали 20. Длина каждого из них 13 м. Впереди них поперек и выше всем остальным так же был устроен земляной стол, за которым сидели самые именитые люди во главе с царем. Среди них находился и генерал-адъютант И. Д. Лазарев. Повернувшись к нему, император спросил:

– Знаешь ли, Лазарев, кто меня с тобою познакомил? Иван Давыдович развел руками. Видя, что Лазарев не догадывается, Александр II выговорил: «Шамиль!». Тут только генерал понял, на что намекает государь: его роль в Кавказской войне вообще и во время переговоров Шамиля на Гунибе, в частности, наверное, имел в виду царь. Иван Давыдович в знак благодарности приложил руку к сердцу. Он, человек, вышедший из низов, военной академией которого было поле битвы, не умел изысканно выражаться.

Александр II сам прекрасно знал все перипетии, на каких условиях сдавал оружие имам, но теперь, когда Лазарев и другие местные знатоки, показывали, где и на чем «восседал» Барятинский, как располагались войска, откуда двигался Шамиль, кто его сопровождал и на каком месте они остановились, чтобы вести переговоры с фельдмаршалом, картина, происшедшая 25 августа 1859 года, будто заново ожила перед мысленным его взором. Он расчувствовался, привстал с бокалом в руке и произнес тост в честь А. И. Барятинского, после чего раздались