Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

основания не доверять искренности Дегаева и поделился своими сомнениями непосредственно с директором Департамента полиции В. К. Плеве. Однако тот не разделил скептицизма своего нового сотрудника. Петр Иванович упорно защищал свое мнение, чем только рассердил своего начальника. Опасения Рачковского трагически подтвердились, когда 3 декабря 1883 года террористы во главе с Дегаевым убили Судейкина. Этот случай не только доказал правоту Рачковского, но и, по мнению многих, настроил опозоренного Плеве против «провидца».

Через месяц после убийства Судейкина, в январе 1884 года, Рачковский поступил на службу к тогдашнему заведующему Заграничной агентурой П. В. Корвин-Круковскому. Местопребывание Дегаева все еще не было известно, но, узнав, что во французской столице проживает жена Дегаева, Плеве послал Рачковского в русское посольство в Париже «с особым поручением Министерства внутренних дел», то есть как агента тайной Заграничной агентуры. Рачковский должен был организовать постоянную и тщательную слежку за Л. Н. Дегае-вой, ее корреспонденцией и людьми, с которыми она общается, и тем самым попытаться выйти на ее мужа и его сообщников. Это была первая серьезная акция, порученная Рачковскому в новом качестве. На парижскую командировку Рачковскому была отпущена, по его словам, крайне незначительная сумма: ему же приходилось самому следить в Париже за революционерами. Но зато он завел парижские знакомства, которые впоследствии во многом помогли его удивительной карьере.

По поводу командировки Рачковского в Париж Корвин-Круковскому были посланы две телеграммы от заведующего Третьим делопроизводством Департамента полиции Семякина за подписью «Жорж». Обе телеграммы шифрованные.

Первая гласит следующее: «Известному Вам Рачковскому поручено специальное дело, о коем он Вам сообщит лично. Прошу Вас предоставить в его распоряжение одного и в случае необходимости нескольких агентов и ввиду важности дела оказать ему помощь и поддержку. Благоволите вручить ему в копии нижеследующее».

Другая телеграмма: «Сестра Сергея, девица, выезжает за границу. За ней едет Сераковский с компанией для личной передачи Вам. Ожидайте в Париже и, по получении телеграммы, подписанной Федор, немедленно выезжайте с Иваном в назначенное место, передав наблюдение, если уже начато по Парижу, Барлэ; не начатое временно оставьте. Телеграфируйте адрес».

К тому времени Рачковскому удалось раскрыть конспиративную квартиру Льва Тихомирова — товарища Дегаева по «Народной воле». Воспользовавшись своим новым положением, Рачковский снял квартиру неподалеку в качестве «наблюдательного пункта». Далее, желая утвердить свою независимость, финансовую в том числе, он сообщил в Петербург, что должен заплатить 1000 франков в качестве задатка одному «многообещающему» агенту. Поймать С. П. Дегаева не удалось. Тем не менее в Петербурге действиями Рачковского остались довольны.

GENERAL RUSSO

Рекомендация Г. Семякина о назначении Рачковского. — Парижская агентура до прихода Рачковского: наружное наблюдение и перлюстрация. — «Черный кабинет» Екатерины II. — Организация Рачковским внутреннего наблюдения. — Организация «правильных агентурных сил». — Установление контактов с парижской и женевской полицией. — Парижские журналисты на службе у Заграничной агентуры. — Доходы Рачковского. — Жизнь на широкую ногу. — Характеристика Рачковского Папюсом, — Вербовка секретной агентуры. — Агенты Рачковского. — Слежка за разоблачителем провокаторов Л Бурцевым. — Конкуренты Заграничной агентуры: слежка друг за другом. — Приемы Рачковского в борьбе с эмигрантами-революционерами.

В 1884 году Рачковский был назначен руководителем Заграничной агентуры Департамента полиции, по рекомендации заведующего Третьим делопроизводством Департамента полиции Г. К. Семякина, «как человек довольно способный и во многих отношениях соответствующий этому назначению». В Петербурге Семякин хлопотал о выплате Рачковскому сверх получаемого им содержания 250 рублей в месяц, еще столько же на разъезды в Женеву и другие места, телеграммы, почтовые и иные мелкие расходы. Кроме сего, отмечал Семякин, необходимо приобрести в Париже из местных эмигрантов внутреннего агента, который бы находился в непосредственных сношениях с Рачковским. Семякин специально приезжал в столицу Франции, чтобы официально назначить Рачковского начальником расширенной заграничной агентуры в Париже. Этой агентуре теперь, в частности, поручалось пристально следить и за событиями в Женеве, где в то время активизировались эмигранты, «желавшие свергнуть самодержавие».

До прихода Рачковского Заграничная агентура занималась исключительно наружным наблюдением, которое осуществляла группа из шеста французских филеров во главе с А. Барлэ. Но как бы искусны ни были агенты наружного наблюдения, они могли установить только внешние факты: кто где живет, с кем знаком, куда ходит, как долго остается тут или там, кто чем занимается, откуда получает письма и так далее. Сведения эти шпики получали через местную полицию и от консьержей, швейцаров, дворников. Кроме того, агенты часто прибегали к краже писем или покупке их у почтальонов и консьержек, вскрывали, фотографировали, — снимали на кальку и затем возвращали или же прилагали к рапорту. Но кража писем была рискованным занятием, так как за нее грозила тюрьма и агентам, и почтальонам. Тем не менее перлюстрация писем почта всех политических эмигрантов в Париже, Женеве, а несколько позже — и в Берлине была поставлена Рачковским «на широкую ногу».

Следует заметить, что перлюстрация переписки подозреваемых лиц и засылка лазутчиков в места скопления людей для подслушивания разговоров — «два очень важных новшества», по определению Ф. М. Лурье, которые внесла в политический сыск еще Екатерина II «в силу чисто женского любопытства». Письма ее подданных и к ним переправлялись теперь через почту в «черный кабинет» Тайной экспедиции. Там их вскрывали, переписывали, а оригиналы отправляли по назначению. Копии писем, в зависимости от содержания, попадали на столы чиновников Тайной экспедиции, а иногда и на просмотр самой императрице.

Рачковский продолжил практику наружного наблюдения, но также начал развивать и внутреннее наблюдение, постепенно вербуя себе секретных агентов из эмигрантской среды. Рачковский усиленно внедрял в круги эмигрантов своих людей, затем по их донесениям громил народовольческие типографии, создавал динамитные лаборатории, которые тут же выдавал французскому правительству, словом, во всем старался не отставать от своих российских коллег. «Время, переживаемое Россией, — отмечал он в своем письме от 28 сентября 1895 года на имя директора Департамента полиции С. Э. Зволянско-го, — исполнено крайней неопределенности во взаимных отношениях многочисленных элементов, враждебных существующему политическому строю. Последнее обстоятельство представляет, по нашему разумению, как нельзя более благоприятный момент для организации правильных агентурных сил, которые сообразно представившимся условиям могли бы систематически и с полным вероятием на успех подавлять революционные происки, во всяком случае не допускать их развития до крайних пределов».

Официально представляя интересы самодержавия, Рачковский продолжал борьбу с врагами российской короны через завербованных французских чиновников. Он установил тесные контакты как с парижской, так и с женевской полицией. Парижские, цюрихские и женевские префекты, их помощники и рядовые полицейские за вознаграждение в несколько сотен франков в месяц, в зависимости от ранга, не только закрывали глаза на деятельность русской охранки в