Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

с письмами от него — подлинными и в копиях — к нему». Связи Бурцева агентуре были более или менее известны; в особенности обращалось внимание на его знакомых из числа приезжей молодежи, которые по возвращении на родину подвергались наблюдению и преследованию (Лебедева, Ослопова, Замятин, Менкест, Краков, Мальцева, Пальчинская, выехавшая в Россию под присмотром филеров, и др.). В 1900–1912 годах Бурцев был под перекрестным огнем агентуры: с одной стороны, Бейтнер, пользовавшийся его доверием, с другой — Панкратьеву давнишний его знакомый, не спускали с него глаз. Нельзя ручаться, что не было и третьего осведомителя, доносившего на Бурцева. В Департаменте полиции все остерегались друг друга, никто никому не доверял. Часто заведующий Заграничной агентурой не знал, что рядом с «©собственными провокаторами работают и другие секретное сотрудники Департамента полиции, петербургского, московского, дворцового или какого-нибудь другого охранного ведомства.

Не ограничиваясь наружным и внутренним наблюдением за эмигрантами-революционерами, Рачковский использовал в отношении них все известные охранке приемы борьбы и в первую очередь прибегал к провокациям и погромам.

ПОГРОМ В ЖЕНЕВЕ

Разгром народовольческой типографии. — Правительственные награды погромщикам. — Тайное полицейское сотрудничество. — Контрнаступление на революционеров и продолжение погромов.

Парижские дела не отнимали всего времени у Рачковского, он усиленно работал и в других местах, в том числе во французских провинциях. Рачковский распространил активную деятельность на те европейские государства, в которых пустила прочные корни русская политическая эмиграция, прежде всего в Швейцарии. Здесь его внимание поначалу было сосредоточено главным образом на народовольческой типографии в Женеве.

Переехав в начале ноября 1886 года из Парижа в Женеву, Рачковский с помощью своих сотрудников — Бинта, Милевского, Гурина и еще какого-то швейцарского гражданина — в ночь с 20 на 21 ноября произвел вооруженное нападение на типографию «Народной воли». Он сам принимал участие в разработке плана нападения на типографию, которая, по его словам, «до сих пор составляла главную основу революционной деятельности заграничного отдела „Народной воли“».

Женевская типография была за ночь разгромлена начисто. Налетчики разбили и выбросили несколько десятков пудов типографского набора. По улицам Женевы они раскидали более тысячи еще не сброшюрованных экземпляров пятой книжки «Вестника Народной воли», «Календаря Народной воли», сочинений Герцена. Наутро аккуратные женевцы с ужасом обнаружили, что их чистенький город замусорен громадным количеством свинцовых «чушек» и бумажных обрывков с текстами на русском языке. Можъо себе представить, что думали и говорили вслух чистоплотные швейцарцы об издателях этой литературы, клочки которой разлетелись по всей Женеве. Находившиеся в типографии несколько тысяч экземпляров других, уже отпечатанных изданий были уничтожены налетчиками на месте. Естественно, такой бандитский налет мог произойти только с молчаливого согласия женевской полиции.

Директор Департамента полиции Н. П. Дурново был чрезвычайно горд этой победой над заграничной крамолой, министр внутренних дел граф Д. А. Толстой тоже был чрезвычайно доволен и счел своим верноподданническим долгом доложить о подвиге Рачковского и его сотрудников царю. Рачковскому был высочайше пожалован орден св. Анны III степени, а сам он произведен в чин губернского секретаря. Дворянину Владиславу Милевскому пожалован чин коллежского регистратора. Товарищ министра внутренних дел Оржевский признал деятельность парижской агентуры «заслуживающей полного одобрения и поощрения». Он назначил большие денежные награды всем служащим агентуры: Рачковскому — 5000 франков, его сотруднику в Женеве Гурину — 3000 франков, Милевскому — 1500 франков, Бинту — 1500 франков, сотруднику Л. — 500 франков, Барлэ — 500 франков. Филерам Продеусу, Козину и Петрову было отпущено по 300 франков, Мельцеру — 250 франков, Росси, Амали и Лазару по 200 франков. 500 франков было выплачено филеру Риану, которого Рачковский аттестует весьма оригинально: «к сожалению, единственный способный и в высшей степени добросовестный агент французской организации».

Народовольческая типография в Женеве скоро возродилась, но Рачковский произвел на нее новый налет и опять уничтожил отпечатанные листы, книги и все шрифты. В набеге, по донесению Рачковского, участвовали «французский гражданин Бинт, швейцарский гражданин (тот же, что и в первый раз) и наблюдательный агент». За «новый подвиг» Бинт получил 5000 франков и золотую медаль на Станиславской ленте, а швейцарский гражданин лишь 600 франков.

Проникновение политического сыска в европейские страны сопровождалось разрешениями правительств государств Европы на размещение у них представителей русской политической полиции и тайными соглашениями о полицейском сотрудничестве и взаимодействии с российским правительством. Поскольку русские революционеры предпочитали проводить опасные эксперименты со взрывчаткой в основном за границей, полиции европейских стран считали, что в их интересах помогать русской Заграничной агентуре в преследовании заговорщиков.

Тем временем в конце 1886 года русские радикалы во Франции публично обвинили русскую тайную полицио в том, что ее агенты, нарушив все законы, организовали диверсию в женевской типографии. Рачковский не мог прямо ответить своим врагам, но нашел способ им отомстить. Он заплатил хорошие деньги своему агенту-журналисту Ж. Гансену, чтобы тот в своих статьях и Пропагандистских публикациях представил заговорщиков против царя отвратительными анархистами. В феврале 1887 года Рачковский дал задание своим подручным разгромить еще одну типографию «Народной Воли», которую Заграничная агентура охранки незадолго до этого обнаружила в Париже.

«ПОЧЕМУ Я ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРОМ…»

Попытки избавиться от Л.Тихомирова. — Субсидии Рачковского Тихомирову за отказ от революционной деятельности — Отзыв Тихомирова о Рачковском — Выпуск Рачковским покаянного памфлета Тихомирова.

На протяжении нескольких лет Заграничная агентура Париже пыталась каким-нибудь способом избавиться от Тихомирова, который уже тогда был выдающимся революционером, членом Исполнительного комитета партии «Народной воли», редактором «Вестника Народной воли» Считалось, что он оказывает большое влияние на революционное движение. Как сообщает редактор мемуаров Тихомирова, в 1884 году у Рачковского был план схватить Тихомирова и, привязанного к носилкам, доставить на железнодорожную станцию, выдавая его за сумасшедшего. Предполагалось сначала отправить его в Берлин, а потом в Россию. Русские дипломаты, однако, не согласились привести этот план в исполнение.

Летом 1888 года Рачковский через своих агентов-провокаторов узнал, что Тихомиров готов предать революционное движение и поступить на царскую службу, получив за это прощение императора и разрешение вернуться в Россию свободным человеком. Рачковский, сумевший за время руководства Заграничной агентурой оказать развращающее влияние на эмигрантскую среду, понимал, что подобного рода сделка дает ему материал для антиреволюционной пропаганды и, несомненно, вызовет похвалу начальства. Он способствовал тому, чтобы Тихомиров подал унизительное прошение о помиловании, с вымаливанием прощения, на высочайшее имя — Александру III. По этому поводу 16 ноября 1888 голиковский сообщал директору Департамента полиции Дурново: «Наконец, на отпечатание двух протестов против Тихомирова мною дано было из личных средств 300 франков, а на брошюру Тихомирова „Почему я перестал быть