Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

Наконец, в 11-й статье говорилось, что Заведующий и другие члены его миссии должны прибыть в Тегеран к месту службы в течение 2 с половиной месяцев со дня выплаты через дипломатическую Миссию в Тегеране командировочных денег, предусмотренных статьей 4-й.

5 февраля 1886 г. демаркационные работы были завершены, после чего русский комиссар Н. Д. Кузьмин-Караваев 17 февраля выехал из Ашхабада, где он находился, в Тифлис[621]. Переписка о назначении военных инструкторов велась между ведомствами Российской империи до начала марта. Кандидатуру полковника одобрили все военные инстанции и Министерство иностранных дел. 4 марта 1886 г. последовало высочайшее повеление о командировании Н. Д. Кузьмина-Караваева «в Персию для заведования обучением Персидской кавалерии с содержанием жалованья по чину 1032 рублей и столовых 420 рублей»[622]. 7 марта 1886 г. Н. Д. Кузьмин-Караваев, состоявший на службе при Главном штабе, приказом Александра III был назначен в распоряжение командующего войсками Кавказского военного округа с оставлением в ГШ[623]. Поскольку из предыдущей командировки он вернулся 12 марта, то к новому месту службы отправился 15 марта 1886 г. Туда он приехал, скорее всего, во второй половине марта 1886 г. Точной даты нам неизвестно. По контракту полковник должен был прибыть к месту службы не позже, чем через 2 с половиной месяца после получения командировочных денег, то есть 9 апреля 1886 г.[624]Судя по краткому послужному списку, всё время пребывания в Иране он числился не Заведующим обучением персидской кавалерии, а состоящим в распоряжении командующего войсками Кавказского военного округа[625]. По ходатайству А.М. Дондукова-Корсакова, император разрешил также «предоставить Кузьмину-Караваеву право самому выбирать офицеров и нижних чинов»[626].

Вместе с новым Заведующим в Тегеран были командированы для смены выехавших инструкторов поручик Гвардии конно-артиллерий-ской бригады Каспар Николаевич Блюмер[627] (выбран самим полковником) и урядник (его имени нам, к сожалению, выяснить не удалось). Есаул Меняев также решил продолжить службу в ПКБ. Хотя документов, касающихся его назначения, мы не обнаружили, но на имеющемся в нашем распоряжении фото офицеров бригады в 1887 г. он присутствует[628]. К тому же об этом свидетельствуют оставленные им под именем Мисль-Рустем мемуары, где он упоминает о своем присутствии в Иране в сентябре 1888 г. на открытии первой железной дороги[629]. Третьим обер-офицером в ПКБ оставался есаул Е. А. Маковкин, командовавший ею в отсутствие Заведующего.

Назначение и отставка Н.Д. Кузьмина-Караваева с поста Заведующего сопровождались скандалами. До некоторой степени это объяснялось личностью самого полковника, в чём-то – стечением обстоятельств, а в какой-то мере – позицией российского правительства.

В феврале 1886 г. временно исполнявший обязанности Главноначальствующего на Кавказе генерал-адъютант Сергей Алексеевич Шереметев обратился в Главный штаб за ходатайством и распоряжением начальника Главного штаба «о высочайшем утверждении полковника Кузьмина-Караваева Заведующим обучением персидской кавалерии с сохранением за ним: штатного его места (без занятия вакансии), жалования по чину и усиленного оклада, столовых по штатной его должности и прочего содержания, как то было назначено полковнику Домонтовичу»[630]. В Петербурге одобрили это ходатайство. Но поскольку полковник не занимал штатной должности в Кавказском военном округе и никаких распоряжений на этот счет не было получено, начальник штаба округа решил внести в смету по военному округу содержание Н.Д. Кузьмина-Караваева «по окладам, присвоенным последней его штатной должности»[631]. Однако в марте 1886 г. в Петербурге было принято решение, что полковник отправляется на новую должность «с содержанием жалованья по чину 1 032 рублей и столовых 420 рублей»[632]. В основу было положено содержание первых двух Заведующих – жалование по чину и столовые. Кроме того, по контракту и условиям российской стороны Н.Д. Кузьмину-Караваеву полагалась оплата в том же размере, что и предыдущим командирам – 24000 французских франков от персидского правительства[633]. Однако уже 10 июля полковник обратился к кавказскому начальству с рапортом. В нём он просил оставить ему столовые в размере 600 рублей, положенные по предыдущей должности, а не уменьшать их до 420. Также Н. Д. Кузьмин-Караваев настаивал на выплате ему квартирных, полагавшихся по прежней должности. Аргументировал свои просьбы он довольно «убедительно», ссылаясь на опыт предыдущих Заведующих и на то, что он, в первую очередь, состоит на русской, а не на иранской службе[634]. И июля последовал следующий рапорт. Теперь полковник просил прислать себе казенную прислугу в количестве двух человек, опять-таки апеллируя к практике предшественников[635]. Переписка штаба Кавказского военного округа с Главным штабом по этим вопросам показала, что ссылки Н.Д. Кузьмина-Караваева были не во всём точны. Если А. И. Домонтовичу при назначении было сохранено содержание в полном объеме и выделили двух человек прислуги, то П.В. Чарковский не имел ни того, ни другого. В результате, решено было просьбы отклонить[636]. Однако Н.Д. Кузьмин-Караваев не успокоился. 26 декабря 1886 г. он подал начальнику штаба Кавказского военного округа третий рапорт. Теперь полковник ходатайствовал лишь о сохранении жалования, основываясь на том, что П.В. Чарковский не занимал перед назначением в Персию должности с содержанием от Военного министерства. К тому же он напоминал, что согласился стать Заведующим при условии сохранения ему жалования[637]. Третий рапорт также не был удовлетворен. Таким образом, Н.Д. Кузьмину-Караваеву было отказано и в прислуге, и в увеличении (сохранении) жалования от российского правительства.

Приведенный эпизод является очень характерным для выявления личных качеств Н.Д. Кузьмина-Караваева, оценки которого исследователями основаны исключительно на мнении первого историографа ПКБ В. А. Косоговского и носят поверхностный характер. Во-первых, очевидно, что полковник был неравнодушен к деньгам. Получая от персидского правительства 24000 франков и из интендантских сумм российского Военного министерства жалование по усиленному окладу в размере 1032 рублей в год и 420 рублей столовых денег[638], он «торговался» из-за 180 рублей в год. Вполне возможно, что это объяснялось и тем, что в Тегеран он отправился вместе со своей семьей. Н.Д. Кузьмин-Караваев, как и большинство офицеров-дворян русской армии второй половины XIX в., не имел никакой собственности, но имел семью. Как отмечал исследователь российского офицерского корпуса Сергей Владимирович Волков, «поэтому проблема жалованья для офицеров была важнейшей, определявшей целиком их быт и семейное положение… точно так же, как проблема пенсионного обеспечения целиком определяла средства существования офицера и его семьи после отставки»[639]. Известно, что в конце пребывания в Персии жена[640] и дочери полковника – Мария (родилась 1 февраля 1884 г.)