Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г - Владимир Александрович Иванов

к окончанию. Сомнительные уверения Рейс-Эфендия на сей раз имеют некоторое правдоподобие, потому что полученные другии каналами письма из Багдада подтверждают, что действительно Багдадский паша примирился с Абдур-Рахманом. Жобер, как говорят, немедленно отправляется во Францию»[271].

Между тем, посол шаха Мирза-Мухаммед-Реза-хан выехал в Европу для заключения союзного договора с французами, а в Иране появились новые французские эмиссары – Жуанен, Нерсиа, Бонтан, Ла Бланш. Бонтан приступил к обучению иранских войск и обосновался при дворе престолонаследника.

В конце 1806 г. крупномасштабные боевые действия между Россией и Ираном были приостановлены. Россия стремилась заключить мир (без ущерба собственным интересам), а Иран дал предварительное согласие на переговоры с целью выигрыша времени. В Иран был послан майор Степанов с богатыми подарками. В донесении Будбергу от 5 февраля 1807 г. Гудович писал «зная же при том, что Баба-ханов сын больше имеет влияние во всех делах отца своего, и что он более зародился на военные действия – признал за надобное с нарочным надежным тифлисским армянином соболий мех в 800 р. и дамские бриллиантовые часы в 1470 р., а визирю его Мирза-Безюргу, который совершенно им управляет, бриллиантовый перстень в 900 р.» [272].

Но уже было поздно. В конце декабря 1806 г. Турция, в результате подстрекательств французской дипломатии, объявила России войну. Поэтому, переговоры не могли завершиться успехом. Гудович еще пытаясь спасти положение, в предписании майору Степанову писал, что тому следует довести до сведения иранской стороны следующее «внушите визирю, чтобы он не верил ложным разглашениям французским и турецким; у нас армия против французов превеликая и больше несравненно французской. Бонапарте имел баталию со всей своей армией, где сам командовал, с корпусом только нашим, а армия наша была тогда назади; но тут Бонапарте потерял баталию, разбит и прогнан, и теперь лежит при смерти болен в Прусском владении – может быть уже и умер, а ежели и останется жив, то он занесся столь далеко, что пагуба его неизбежна и Россия сокрушит его гордость. У турков взяли наши все крепости по Дунай, завладели всей Молдавией и Валахией. Внушите секретно визирю, чтобы они спешили делать с нами мир, ибо будучи в войне, потеряют только людей, а сделавши с нами союз могут в одно лето приобрести от турок знатные, прежде бывшие персидские провинции, как например Эрзерум, Баязет и я им помогу. Турки чрезвычайно слабы и на пагубу свою послушали совета Бонапарте, который старается обманывать. Ничего не значащий Черный Георгий взял у них крепость большую Белград и соединился с нашими войсками. Англичане – союзники и друзья наши, пришли с большим военным флотом к самому Константинополю и могут стрелять по сералю»[273]. Все эти сведения не произвели на персов особого впечатления.

Вступлению Турции в войну против России предшествовала длительная дипломатическая обработка французской дипломатией и лично Наполеоном султана Селима III. Как уже было отмечено, франкотурецкие отношения в начале XIX века не были гладкими. Памятная египетская экспедиция тогда еще генерала Бонапарта, разгром турок при Абукире и т. д. – отнюдь не способствовали усилению приязненных отношений Франции с Портой. Тем не менее, Наполеон начинает усиленно зондировать почву в отношении Турции и, параллельно – Ирана. С Ираном, с которым Франция не воевала, и который сам нуждался в союзниках, установить более тесные связи не представлялось проблематичным.

В письме к султану Селиму III от 30 января 1805 г. Наполеон пишет «…император одной из самых великих империй мира, разве ты перестал царствовать? Как допускаешь ты, чтобы Россия предписывала тебе законы? Рейс эффенди тебе изменяет, половина Дивана продалась России… Я предупреждал тебя два раза, я предупреждаю тебя в третий раз. Прогони свой диван, накажи рейс эффенди и царствуй в Константинополе или ты погиб. Что касается меня, то я хотел бы быть твоим другом… Проснись Селим, призови к управлению твоих друзей; прогони изменников, доверься твоим истинным друзьям – франции и Пруссии или ты потеряешь свою страну, свою религию, свою семью. Твои настоящие враги – русские, потому что они хотят господствовать на черном море, но этого достичь они не могут без Константинополя… Я жду твоего ответа, чтобы знать, что я должен думать и делать»[274]. Настойчивость Наполеона еще более усиливается после его побед над четвертой коалицией, ознаменовавшейся стремительным разгромом Пруссии. Так, в очередном письме Селиму III от 1 декабря 1806 г., император подчеркивает, что момент для вступления Турции в войну против России нельзя упускать. «Пруссия, объединившаяся с Россией исчезла я уничтожил ее армии и я господин ее крепостей. Мои армии на Висле и Варшава в моей власти. Прусская и русская Польши поднимаются и образуют армии, чтобы вновь завоевать свою независимость»[275]. Раздраженный нерешительностью турок он указывает Себастиани «Делайте все возможное, чтобы заставить Порту выйти из ее оцепенения»[276].

Параллельно, Наполеон старается воодушевить и шаха. Так, в письме к нему от 17 января 1807 г. он пишет «Я покинул свою империю, чтобы идти навстречу нашим врагам. Их армии уничтожены. Походом в 500 лье я все подчинил своему оружию, Пруссия покорена, и кровопролитные поражения русских приблизили меня к тебе. Побежденные повсюду, они отброшены в своем бегстве по ту сторону Немана и замкнулись в своих границах, где моя армия их преследует. Варшава, где я нахожусь, была столицей большого государства, которое некогда господствовало над Россией и которое, исчезнув мгновенно, может вновь еще вернуть свой блеск. Польша подняла оружие, ее войска уже победили, и ее новое правительство организуется. Со своей стороны и ты атакуй с настойчивостью врагов, которых мои победы предоставляют тебе ослабевшими и обескураженными; возьми назад от них Грузию и все провинции, которые были в твоей империи и закрой для них все каспийские порты, входы в которые они так долго охраняли. Судьба наложила повязку на глаза твоих врагов. Уже теснимые на востоке и западе, они осмелились объявить войне Порте Оттоманской. Без сомнения, незримая сила, та самая, которая сделала меня победителем и которая оберегает твою славу, сама захотела вовлечь наших врагов в их погибель, вооружая их, ослепленных, против трех могущественных империй. Все трое мы должны согласиться и образовать вечный союз. Я жду твоего посла, чтобы его заключить. Среди моих побед я возобновил мои уверения в расположении к тебе. Я желаю тебе благословения небес, долгого и победоносного царствования и счастливого конца»[277].

В депеше Талейрана Себастиани, от 20 января 1807 г., указывается необходимость достижения скорейшей координации в действиях Турции и Ирана против России в Закавказье. Так, там отмечалось «Необходимо