Донбасский меридиан - Владимир Георгиевич Нестеренко

Это был крепкий заматерелый мужик, обутый в закатанные болотные сапоги, одет в крепкие однотонные штаны и штормовку. На голове у него сидел берет с кисточкой, под ним воронёная чёлка, такого же цвета казачьи обвислые усы. Он подсыпался к Ивану в салон июньским вечером, когда парень расстелил спальный мешок в проходе между кресел автобуса, собираясь на ночлег.

– Гляжу, какой раз ты в наших краях, а кровати в хате не имеешь? Что так?

– Мне так спокойнее, к кому тут стучаться, коли дома заколочены?

– А хотя бы ко мне, да с интересом.

– Я, дядя, непьющий. Разве что пивка пару бутылок пропущу для настроения.

– Вот это добре, я тоже трезвенник. Но интерес в ином. Я рыбак, снасти есть. А вот сбыт улова мал. Ищу компаньона. Ты, пожалуй, подошёл бы. Как? Седня же тонь, а то и две возьмём.

– Однако ты, дядя, берёшь быка за рога, – с довольной улыбкой на губах сказал Иван, протягивая жилистую руку. – Брюквин Иван.

– Антон Семёнов, будем знакомы, – сказал рыбак, крепко пожимая протянутую руку, пристально изучая его ладную среднего роста плечистую фигуру в недорогом спортивном костюме. – Коли согласен, то подъезжай вон к тому дому с ажурным штакетником. Там продолжим разговор.

Иван моментально клюнул на рыбную наживку. Сам родом из подобной деревни, рос, учился, удил ельцов и пескарей в местной речке, шастал по грибы и ягоды в лес, пока мать, потеряв мужа, а потом работу, не перебралась в город, умудрившись продать свою ухоженную усадьбу под дачу северянину и купить на эти деньги однокомнатную квартиру. А то, что усвоено в детстве, надолго западает в душу, и она охотно откликается на зов прошлого бытия. Потому раздумья у Ивана никакого, напротив, свет надежды на интересное дело осветил его хмурое до сей минуты лицо, превратив парня в обычного симпатичного человека, каким он бывает при хорошем настроении.

Длинный июньский вечер опускался прохладой на деревню, на застроенную усадьбу Семёнова, где стоял облицованный доской дом с широкими окнами, увитыми ажурной резьбой по дереву. От ворот тянулся деревянный из лиственницы тротуар, подходил к просторной веранде, часть которой от солнца закрывали две разросшиеся сливы и яблоня-ранетка. Справа, напротив дома, тянулись хозяйственные постройки из бруса: летняя кухня, дровяной склад, баня. Меж ними ковер из спорыша. Далее, в глубине, стоял хлев с высоким сеновалом и просторный сарай с распахнутыми широкими дверями, увешанный рыболовными сетями, удилищами, спиннингами, с разделочным столом, самодельной коптильней и полками. Оттуда тянуло рыбными запахами, черемшой, вперемешку со скотским стойлом и куриным пометом.

– Вот здесь живу со своей половиной, благоденствую. Отпрыски мои, как и ты, в городе. Носа не кажут. Пройдём-ка прямо в мою резиденцию, подберу тебе сапоги по ноге, куртку. Да парного молока со сдобной выпечкой предложу, чтоб дух был крепче, а рука тверже. Приходилось ли ряжовки бросать?

– Нет, Антон, не приходилось, но рыбалил в детстве постоянно. Люблю это занятие.

– Это, брат, кое-что, доложу тебе. С любовью к делу и сноровка обретётся. В затоне у меня лодка с мотором, уйдём вниз по Енисею, на острова. Там отмели хороши, на ночь туда хариус с ленком табунятся. Возьмём пару тоней. Улов пополам, сбыт на твои плечи ляжет. Идёт?

– Не приходилось коммерцией заниматься, Антон, как-то получится?

– Главное, не робей, такую рыбку завсегда люди будут брать с азартом. Французы как, думаешь, действуют на побережье? С утра в лавки новый улов выбрасывают, и рыба идёт нарасхват. Вот и ты предлагай в своём гараже свежую с розовыми жабрами. У меня два вместительных термоса есть. Температуру держат отлично!

– Даёшь ты, Антон, прямо с корабля на бал! Уверен в успехе?

– Прошлым летом до тебя скупщик один ходил. Нечестно себя повел, жадный и наглый. Нынче я ему отказал.

– А как рыбнадзор?

– Промысловик я, Ваня, все бумаги есть, не боись!

Для Брюквина законность имела большое значение. По своей натуре он слыл законопослушным гражданином, ни в какие сомнительные дела ввязываться не хотел. Укрепила это состояние служба в армии на отдалённой от внешнего мира точке – противовоздушной обороне. Попал он туда, по его убеждению, как сельчанин, привыкший обходиться малым благоустройством: ограниченный объём питьевой воды, топка печи для обогрева дома водяным отоплением, заготовка дров и угля, банька по субботам. Выращивание на усадьбе картофеля, овощей, уборка их, уход за поросенком, коровой, заготовка корма – всех забот в сельской глубинке не перечтёшь. Жизнь шла в трудах, непраздная, обрезанная в отношении занятия спортом, хотя Ваня к нему не тяготел. В школе удалось закончить курсы водителей и получить права, чего мама не хотела, глядя на шофера-отца, находящегося постоянно в разъездах, которые подтачивали крепость семьи и окончательно развалили шаткий союз двоих в год, когда Ваня оканчивал учебу. Мама видела сына агрономом или зоотехником, на худой конец – механиком или трактористом, чтобы был больше при доме, при семье в будущем. Ни тем, ни другим Ваня не стал, поскольку школу окончил посредственно и вместо техникума или института загремел в армию на эту жуткую точку на Дальнем Востоке в качестве механика-водителя.

– Мама, профессия агронома или зоотехника далеко не золотая жила, хотя в твоём понимании – да, – оправдывал себя Иван. – Если, скажем, жила твоя, то для её разработки потребуются гигантские средства и силы. У меня их нет. Буду накатывать своё богатство на колесах. Это сподручнее и мне по силам.

И вот колеса ему пришлись впору. Сначала на точке повысил водительскую категорию согласно штатному расписанию, на гражданке год наездил на грузовике, затем устроился в автобусный парк. Здесь Ивана бросили, как он теперь выражался, на «лунную трассу» и, к счастью, в рыбацкие руки Антона Семёнова с его золотоносной ряжовкой в тридцать метров и другими сетями. Мама несказанно удивилась, увидев сына с двумя термосами, а когда заглянула в один с серебром хариуса, ахнула, уселась на стул с недоуменным блеском в глазах:

– Откуда у тебя такое богатство?

– Колеса, мамочка, колеса привели меня в пещеру к разбойникам. – И он рассказал о рыбаке Семёнове, о его предложении участвовать в пае на равных. – Глядишь, подкоплю деньжат и куплю машину или свой угол. Надеяться мне не на кого, только на себя.

– Пусть будет так, но не сползи в болото алчности. Алчный да жестокий человек, не спорю, может стать богатым. Но принесёт ли ему эта почва истинное счастье?

– Мама, наметившееся дело с Антоном – труд добытчика, а он нелегкий, шибко не разбежишься, не испортишься.

Рыбная лавочка для Ивана закрылась так же