Однажды на Украине - Сергей Николаевич Прокопьев

И разглядывал лица этих самых молодчиков, марширующих по Киеву или Львову, вдруг увидит похожего на себя.

А зачем это было ему нужно – и сам не знал.

Артиллерист «Вагнера»

Первой реакцией Виктора на весть о крушении самолёта с Евгением Пригожиным было – враньё, фейк, сплетни вселенского масштаба! Виктор вернулся из больницы после сеанса химиотерапии, чувствовал себя вполне, зашёл в «Телеграм», там оглушительная новость. Не успел переварить прочитанное, запел телефон. Из Якутии звонил Накат, Вадим Накатаев, заряжающий их расчёта, зачастил в трубку:

– Слышал про Пригожина? Не верю! Дай телефон Роброя – он должен знать!

– Да откуда знать-то, самолёт недавно упал.

– Он лично знаком с Пригожиным.

– Ты его тоже видел.

– Я малая пешка, а Роброй знает Пригожина по Сирии, Африке!

– Роброй всего лишь командир орудия…

– Всё равно! У него полно корешей в компании.

– Да зачем тебе прямо сейчас. Пройдёт день-два, что-то прояснится!

– Может, шеф жив, а мы ему свечки ставим. Я так не могу! Или за здравие, или за упокой!

Накат был неисправим. Из породы вечно недовольных, и за «ленточку» попал, поскандалив с женой. Хлопнул дверью и уехал, да не куда-нибудь в охотничью избушку с таёжной благодатью, на войну.

Бывает, оказывается, и такая семейная жизнь, которая держится на скандалах. Муж и жена не могут без ругани, словесных баталий, им надо шуметь, спорить, доказывать свою правоту и… оставаться вместе. Полгода их батарея дальнобойной артиллерии воевала под Бахмутом, возможность позвонить домой не чаще раза в месяц, никаких смартфонов на позициях, лишь время от времени устраивались короткие сеансы связи с родными по спутниковому телефону, но и тут Накат ухитрялся поругаться с женой. Учил благоверную, как жить, воспитывать детей, отчитывал за всякую ерунду, и она в свою очередь, не делая скидок, что муж на войне, где стреляют и даже убивают, ругала его почём зря. Надо было слышать их пламенные диалоги. Самое интересное, если Наката спрашивали о разговоре с женой, удовлетворённо отвечал:

– Нормально пообщались. Всё хокей.

После Вадима позвонил Татарча. В батарее у них было два татарина Мадьяр и Татарча. Последний, Инсор Мухлисов, когда встал вопрос выбора позывного, пожелал, чтобы в нём звучала мелодия родной Татарии, но Татарин имелся в компьютерной базе компании, предложили взять Татарча.

Был Инсор в два раза младше Виктора, оба отличались тем, что любили кашеварить. Сходясь на окопной кухне, говорили за жизнь. Татарча расспрашивал Виктора о войне в Чечне, службе в Таджикистане. Когда батарея перебралась в Покровское, вместе ходили рыбачить. Село являло скорбную картину – брошено, разрушено. Жители уходили в страшной спешке, захватив самое необходимое. По улицам бродили дичающие собаки… Зато озеро было богато рыбой. Артиллеристы разнообразили рацион ухой, жареной рыбой. Добывали по-военному на «раз-два» – противотанковая мина, взрыватель, бикфордов шнур. С гранатой, конечно, проще, но такого улова не жди, взорвётся, коснувшись воды. В нашем случае «удочку» снаряжали бикфордовым шнуром сантиметров тридцать, чтобы успела лечь на дно (глубина метров пять) и жахнуть с максимальным эффектом… В одном из гаражей Татарча отыскал резиновую лодку, большой сачок.

«Снасть» швыряли в озеро, после взрыва собирали улов – толстолобики, сазаны, караси. Хороши были толстолобики, сазаны поменьше. Виктору очень нравился жареный карась. Нежный, сладковатый, с поджаристой коркой. Из толстолобиков варил уху…

– Ё-моё, что теперь без Пригожина? – говорил Татарча. – Я ведь собрался по осени снова в «Вагнер». С Украины «музыканты» ушли, хотел в Сирию или в Африку.

Татарча звонил в режиме видео. На позиции стригся наголо, а тут шапка чернущих волос, густые и жёсткие они торчали в разные стороны.

Потом позвонил Болт, Гриша Сазонов. Был он механиком-водителем на «Малке». Сельский парень, фермер, отличный водитель.

– Скажу, парни, честно, – говорил, подписав контракт с «Вагнером», – приехал заработать. Нацикам, само собой, надо по морде надавать, и раскрутиться хочу.

Он на пару с отцом откармливал бычков.

– Как твоё хозяйство? – спросил Виктор, когда обговорили факт смерти Пригожина.

– Можно было и лучше, да пойдёт. Травы в районе неплохие нынче, откосились хорошо. Жалко Пригожина. Я достал из шкафа нож, что он мне вручил, положил под икону. Маму спросил: можно? Она разрешила. Так поминаю… Как у тебя здоровье? – поинтересовался в конце разговора Болт.

– Лечусь, – односложно ответил Виктор.

…Это случилось за два месяца до гибели Пригожина. Тогда ещё не был поставлен окончательный диагноз, ещё была надежда – всё не так прискорбно. Доктор озвучил болезнь – простатит, опухоль, доброкачественная или нет будет известно, как придут анализы. Виктор спросил: отчего может быть? Одна из названных доктором причин – переохлаждение: «Может, проваливались под лёд, спали на земле, зверски застуживали ноги»… Едва не всё это имело место в зоне боевых действий. В который раз посетовал, не отправился на войну в апреле двадцать второго года. Всё испортили путёвки в Турцию. За две недели до начала специальной военной операции жена оплатила путёвки. Ехать в августе. В марте, когда стало ясно, война не на один месяц, он заикнулся жене: «Может, поедешь без меня». Супруга вспылила, взорвалась: «В кои веки с детьми. Нет уж, отдохнём, тогда как хочешь». В результате он подписал полугодовой контракт с «Вагнером» на самую мерзопакостную на Украине пору – осень – зима, время слякотное, гнилое.

Морозы короткое время стояли в декабре, потом немного в январе, остальное время сырость, грязь, дожди, без резиновых сапог никуда. Пришлось помёрзнуть, пока обжились, печками обзавелись. Поначалу привезли железные сирийского образца. В привычном понимании железная печь – агрегат, в котором в обязательном порядке наличествует топка, заложил в прожорливое чрево дровишки, чиркнул спичкой, и вот оно тепло. Здесь никакой топки. Сразу и не поняли артиллеристы, что не за счёт дров конструкция выделяет тепло, а работает на соляре. Не одна неделя прошла, пока удалось разжиться железом и сварить буржуйки. Чем хороша артиллерия, дрова всегда в наличии – ящики от снарядов.

Домой Виктор вернулся в конце апреля. Планировал отдохнуть, а десятого июня быть в Молькино, центре «Вагнера», подписать новый контракт на полгода. Наученный первым годом войны хотел ухватить лето сполна, и сентябрь – октябрь на Украине благодатное время. Ничего не предвещало плохого. В больницу пошёл провериться, не сказать, что всё было безупречно в организме, как говорится – если ничего не болит, значит, умер. Иногда беспокоила, как ему казалось, почка. И вдруг диагноз – простатит, опухоль.

– Доктор, может, ошибка, на самом деле доброкачественная? – хватался за соломинку, когда пришли результаты анализов.

– К сожалению, ничем обрадовать не могу, злокачественная, – огласил приговор доктор.

Худосочный, чернявый, с узкими плечами доктор смахивал на подростка, хотя был одного возраста с Виктором.

– Надо лечиться, – сказал доктор, заглянув пациенту в глаза, будто в ожидании ответа, будет пациент лечиться или нет. – Надо, ничего не попишешь.

– Вылечусь?

– Если честно, поздно вы обратились, стадия последняя, но надежду оставлять не следует. Всё бывает в нашей практике. Вы уж поверьте мне. Надо лечиться.

Диагноз был страшным ударом, шоком. Сорок пять лет и ты у края. Три дня – пятницу, субботу, воскресенье – лежал на диване, отвернувшись к стене. Свет был не мил. Жена звала к столу, поднимался, без аппетита ковырялся в тарелке, снова ложился.

– Ты что умирать собрался? – подступила жена.

– Отстань! Всё!

– У тебя семья, дети!

– Отстань! Меня нет! Меня скоро не будет! Ты что не понимаешь?! Четвёртая степень рака!

Словно по команде после оглашения диагноза начались боли, коих до этого не ощущал, потеря веса. Назначили химиотерапию. После первого сеанса боли ослабли. В больнице лежал в палате с братьями по несчастью. Кто-то два, кто-то три года был привязан к химиотерапии. Как он не хотел такой жизни, кто бы только знал.

Вдруг позвонил Роброй, командир «Малки», полгода воевали вместе. Узнал про диагноз подчинённого и позвонил. В их батарее Роброй самый опытный. Воевал год по контракту с Министерством обороны в Сирии, потом заключил контракт с «Вагнером». Имел несколько правительственных наград. Руководителя компании Евгения Пригожина знал лично. За полгода, что служил Виктор в «Вагнере», Пригожин два раза приезжал на батарею.