Будни фронтового автобуса - Иван Вадимович Карпенков

подобном положении передвигаются они особенно медленно. Да и одного раненого зачастую приходится эвакуировать вдвоем, а то и втроем. Именно в этот момент, когда все становились максимально уязвимыми, убийца и наносит свой коварный удар сбросами[39] или дронами-камикадзе[40]. Наличие красного креста на технике не то что не оберегало санитарный транспорт, напротив, враг в первую очередь устраивал охоту именно на такие машины. В связи с этим тут давно уже было принято решение не наносить на борта никаких подобных знаков. А там, где они были нарисованы ранее, их уже успели тщательно закрасить набравшиеся боевого опыта, суеверные и осторожные механики-водители.

Но в этот раз им, похоже, крупно повезло. Занятому отражением повсеместно начавшегося штурма, противнику было не до охоты. Все имеющиеся в его арсенале «птички» теперь были задействованы на самом острие событий. Да и включившиеся в дело подразделения РЭБ создавали противнику большие трудности, доводя ситуацию до состояния невозможности применения такого рода устройств.

Отметив это про себя, Олд медленно побрел обратно, на свою позицию. Получив по рации команду вести наблюдение за домом и ожидать прибытия второй штурмовой группы, он занял место у пулемета и еще долго, не выдавая себя, следил за окнами и проломами, тщетно надеясь заметить там хоть какое-нибудь движение.

Жажда мести сейчас просто выедала его изнутри. Он чувствовал это на физическом уровне. Только одна мысль пульсировала в его голове: «Главное, не дать им уйти!» И он, не отвлекаясь ни на секунду, максимально сконцентрировав свое внимание, готовый в любую минуту вступить в бой, контролировал данный момент. А в том, что они все еще там, Олд был уверен. Он чувствовал это, как крадущийся по лесу осторожный зверь чувствует на себе смертельный взгляд притаившегося невидимого охотника.

Группа подошла спустя пять-шесть часов. Найдя окровавленного, еле живого от усталости и нервов Олда, они приняли решение отправить его в тыл. Все заверения о том, что кровь на одежде и руках – не его, не возымела никакого действия. Это была сплоченная, слаженная, самодостаточная команда. И вмешиваться в их организованную работу действительно не имело смысла. Несмотря на то что все парни тут были молодые, они явно уже имели большой опыт подобных боев.

Светлого времени суток оставалось не так уж много. А ночь в подобной ситуации дает преимущество исключительно обороняющимся, без сомнения имеющим в своем арсенале некоторое количество «тепляков»[41]. Не теряя понапрасну время, задав Олду несколько уточняющих вопросов, они с долей профессионального недоверия все же решили провести разведку боем и попробовать повторить штурм.

Быстро и грамотно распределив роли и обозначив цели и ориентиры, бойцы приступили к выполнению поставленной задачи.

Олд, выведенный за скобки операции, еще какое-то время находился в роли стороннего наблюдателя. В этот момент он поймал себя на мысли, что все эти люди, хоть и числились своими, были ему не то что чужими, но какими-то совершенно посторонними.

Тут Олд испытал то самое чувство, которое он пережил тогда, когда умерла его мать. Потеряв свою группу, он будто бы осиротел. От бессилия и безысходности хотелось кричать и плакать.

Первых же выдвинувшихся в сторону дома штурмовиков встретил плотный огонь недремлющего противника. Разбитое здание, которое только что выглядело брошенным и необитаемым, вдруг резко ожило и огрызнулось из глубины пустых глазниц вывороченных окон и проломов короткими очередями, заставив наступающих спрятаться за укрытиями.

Принимая во внимание печальный опыт предыдущей группы, командир незамедлительно отдал приказ прекратить штурм и запросил по радиостанции дополнительную огневую поддержку. По всей видимости, начавшееся ранним утром наступление к этому часу уже имело значительные успехи. По крайней мере, такой вывод для себя сделал Олд, услышав, как голос в радиостанции в ответ на просьбу командира пообещал в течение пары часов оказать содействие «коробочкой».

Известно, что появление тяжелой неповоротливой бронетехники в контролируемых противником кварталах многоэтажной застройки было крайне рискованным и безрассудным делом. Зажатая со всех сторон зданиями и сооружениями, из неконтролируемых окон и подвалов которых в любой момент могли быть осуществлены выстрелы из всевозможного противотанкового вооружения, тяжелая техника становилась легкой добычей для врага. А потому при штурме городов подобные машины используют в качестве средств огневой поддержки для подавления отдельных очагов сопротивления лишь в случаях, когда позиции противника в основном уже заняты наступающими войсками.

Пользуясь внезапно возникшей паузой, один из бойцов приблизился к Олду:

– Давай хоть перевяжу тебя, что ли?

Поначалу Олд стал отнекиваться. Но, видя, как смотрел на него этот долговязый молодой парень, понял, что его внешний вид, вероятно, вызывал у окружающих определенные сомнения и чисто человеческое сочувствие и обеспокоенность. Не имея сил сопротивляться, Олд покорно согласился. Ловкие движения тактических ножниц, в считаные секунды разрезав разодранный рукав, оголили испещренную мелкими ссадинами окровавленную руку. В районе предплечья зияли две окаймленные фиолетово-бурым кантом черные дыры с запекшейся кровью.

– Сквозняком навылет прошла. Да и кость, похоже, не задета. Повезло тебе, мужик, – разглядывая входное и выходное пулевые отверстия, оценивающе произнес парень.

Проведя обработку раны, он умелыми движениями наложил повязку и протянул Олду оставшийся кусок бинта:

– На, возьми. Хоть рожу себе протри, что ли.

Но все происходящее вокруг сейчас мало заботило Олда. Единственное, чего он хотел теперь, это чтобы его оставили в покое. Погруженный в свои мысли, не особо понимая и вникая в то, что от него хотят все эти окружающие его люди, он плавным движением руки провел куском бинта по лицу. Острая, словно от ожога, боль задетой ссадины неожиданно прокатилась по его щеке так, что кисть непроизвольно отдернулась в сторону. На белоснежном бинте остались следы крови и грязи.

Доложив что-то командиру и получив от него указание сопроводить Олда, молодой боец помог ему подняться и, придерживая сбоку за здоровую руку, повел куда-то в сторону тыла. На том месте, где он только что сидел, остались заметные следы впитавшейся в бетонную пыль крови.

Голова Олда кружилась, а ноги предательски подкашивались. Силы стремительно оставляли его. Хотелось пить и лечь прямо тут на землю. Но сопровождающий его боец не давал ему такой возможности. Путь до развернутого в паре километров от позиций оперативного полевого медицинского пункта оказался для Олда невыносимо тяжелым настолько, что заключительную часть маршрута он преодолел, практически вися на своем спутнике. Суетящиеся вокруг санинструкторы и фельдшеры быстро сортировали постоянно прибывающих раненых по характеру и тяжести повреждений, на ходу оказывая им оперативную помощь.

Тяжелых в первую очередь отправляли в тыл курсирующим, словно конвейер, санитарным транспортом. И всякий раз машина уходила до упора