Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992 - Александра Владимировна Кузнецова-Тимонова

В выходные собирались, лепили много-много пельменей. Чтобы не так было грустно, чтобы по родине не скучалось. Одиноких мужчин тоже как-то не бросали, приглашали на ужин, на обед. Дружно жили.

– Расскажите, при каких обстоятельствах вы уезжали из Анголы? А. С- Все было очень просто.

В «десятке» полковник Сунцов формировал группу заранее, чтобы по срокам выходило: как только у кого-то заканчивается срок командировки, сразу на его место должен появиться человек. Какой-то передачи дел у нас не было, прилетел – назначили – работай.

– Каким маршрутом летели из Москвы в Луанду и обратно, не помните?

A. С. – Я летел так: Москва – Будапешт – Конго-Браззавиль – Луанда. Там ходило два рейса, два раза в неделю: Москва – Луанда и Москва – Лусака, в Замбию.

B. Я.: – А я, когда с Пашкой летела, чуть не перепутала самолеты. Все-таки тяжело было с совсем маленьким ребенком. Первая остановка в аэропорту. Из самолета всех высадили. И вот слышу, что объявляют посадку. Я быстро пристроилась в хвост очереди, которая двигалась на посадку, зашла с ними в автобус, нас привезли к самолету. Захожу в самолет, начинаю искать свое место и вижу, что на нем сидит какая-то незнакомая женщина. Я удивилась, спрашиваю, в тот ли попала самолет, а она отвечает, что этот самолет летит в Москву. Я быстрее к стюардессе, они меня посадили в автобус и повезли к моему самолету, где продолжалась посадка. Потом надо мной еще долго смеялись соседи, что не долетела и решила с полдороги вернуться домой.

– Обратно летели каким маршрутом?

А. С. – Таким же, только где именно садились, не помню.

– Александр Степанович, пребывание в командировке в Анголе как-нибудь отразилось на Вашей дальнейшей жизни, службе, работе?

– Не особо. Помню, что когда я тогда приехал в Москву, я спросил у Сунцова, в кадрах, можно ли остаться на 25 лет в армии. Он ответил: «Ты мне нужен за границей, а не тут. Но ты у нас уже в резерве, понадобишься – мы тебя вызовем в любой момент». Потом меня еще направляли за границу дважды, и еще раз я сам пытался туда поехать. Приходил из военкомата вызов. Но я тогда работал в инязе уже, и меня ректор не пустила. Мы уже срочно с женой и детьми медкомиссию прошли, а она не пустила. Институт уже не подчинялся Министерству обороны. Когда я в 1979 году призывался, все было жестко: Минобороны приказало направить переводчиков – значит, направить. А потом – ректор не захотела меня отпускать, и не отпустила. Так еще дважды мог бы слетать.

– В каком Вы были звании во время командировки в Анголу?

– Поехал туда лейтенантом. Через год мне присвоили старшего лейтенанта. В 1981 году начались боевые действия с ЮАР, меня не отпустили в отпуск, никого тогда не отпускали, два года я был без отпуска. Потом меня призывали в Туркмению, о чем я уже рассказывал, для еще одной звездочки, присвоили капитана.

Потом я всю жизнь не имел с армией никаких отношений, работал, как уже и говорил, в системе образования.

– Имеете звание воина-интернационалиста, какие-либо свидетельства об участии в боевых действиях?

– Нет. Мы ведь были там нелегально, официально «нас там быть не могло». Я попытался добиться подтверждения своего пребывания в Анголе. У меня был хороший знакомый, ветеран войны, Курбыка, работал у нас в институте. Мы участвовали в строительстве памятника в Гатово, к сорокалетию Победы, этот памятник тогда занял первое место в Союзе. Он мне и посоветовал: Саня, пошли документы, что ты был в Анголе, когда там шли боевые действия, что ты летал на боевом самолете, был под обстрелом. Он меня уговорил. Я пошел в военкомат, сказал, что хочу послать письмо в архив Министерства обороны СССР, в Подольск Московской области. Послал. И что меня взбесило – это вопросы: укажите то-то и то-то, какая часть, еще что-то. Какая часть, когда мы были там нелегально, у нас был почтовый ящик Москва-400, и все! Я написал, что служил под командованием Василия Васильевича Шахновича – что еще я мог написать? Меня вызвали в военкомат снова, я еще подумал, что, может, опять призывают. Сидит там дедок такой, пенсионер, и говорит: извини, что такое письмо тебе пришло, только распишись в получении, у меня ведь тоже отчетность. И я вижу, что прямо на моем письме стоит резолюция: «Главный военный советник участие в боевых действиях не подтвердил». Конечно, а как он мог подтвердить, если он уже к тому моменту умер?!

Экипаж Ан-26 ГВС В. В. Шахновича. А. С. Шлык – в центре

Я тогда плюнул на это дело. Очень неприятно, что там отношение к людям, как к коробку спичек, использовали – и выбросили.

Я был там, в Луанде, секретарем комитета комсомола. Начались боевые действия с ЮАР. У нас был один парень, тоже переводчик-двухгодичник, москвич, из гражданского вуза[170]. Он служил на границе с Намибией, там юаровцы в одну ночь уничтожили четыре ангольские бригады, они заняли пятьсот километров территории Анголы. Дальше стояла оборона кубинцев, такая что ой-ой-ой, так что через кубинцев они не прошли. А ангольцев просто смели… Этот парень вышел живым из окружения. Мы тогда были в Лубанго, встретили его, что называется. Налили ему сто грамм, что живой вернулся. А он пришел, у него же кожи на стопах не было, мясо живое, потому что они ведь шли трое или четверо суток. Выпил стопку – и, наверное, нервное напряжение отпустило, или еще что, или шок, только у него сразу отнялись конечности, ни рукой, ни ногой пошевелить не мог. Что делает начальство вместо того, чтобы попытаться помочь? Приказ: завтра же отправить его в Союз! Калеку! Парень приехал чуть ли не за неделю до начала этой заварушки, только что вуз окончил, мальчишка совсем. Я настоял, как секретарь комитета комсомола, чтобы его оставили.

Мы нашли в военном госпитале китайцев, отвезли туда этого парня, китайцы ему делали иглоукалывание. Так его и спасли, у него скоро начали шевелиться руки. Мы давали ему письменные переводы, чтобы он хоть какую-то работу делал, он переводил. В конце концов, китайцы его подняли на ноги! Потом ему дали медаль «За отвагу».

У многих, особенно у переводчиков, награды просто «пролетали». Мне тоже посылали представление на медаль «За отвагу». Вызывает потом начальник отдела кадров, награждает наших, а моя фамилия не звучит. На вопрос «почему?» начальник отдела кадров мне ответил, что мою кандидатуру завернули, потому что я не кадровый военный. В Москве у начальства была такая