Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе 1975-1992 - Александра Владимировна Кузнецова-Тимонова

Раз мы вылетели ночью из Луанды в Лубанго: нужно было забрать оттуда кубинских раненых, срочно отвезти в госпиталь, потому что у некоторых уже начиналась гангрена. Нас подняли по тревоге около двух часов ночи, мы вылетели почти сразу же, мы туда полетели без главного, то есть без Шахновича. В Луанде-то международный аэропорт, огни горят всегда. А в Лубанго аэропорт – как сарай. В шесть часов заканчивается у обслуги рабочий день – свет выключается, подсветка полосы тоже выключается, и все расходятся по домам. А садиться в темноте как?

Мы летим, я запрашиваю «вышку», а аэропорт не работает. А мы летим! Плюс ко всему, в Лубанго очень гористая местность. И расположение аэропорта достаточно сложное. Если лететь с севера, из Луанды, то пролетали мимо памятника Христу, который на скале стоит, и чтобы сесть на аэродроме, огибали скалы. Если лететь при дневном свете, то, конечно, все нормально. А ночью, если полоса даже не подсвечена, опасно: не собьют, так в скалу врежешься.

Мы в тот раз летели не просто ночью, а еще и при низкой облачности. Штурман говорит: по координатам мы уже на точке. А аэродрома не видно! Вообще ничего внизу не видно. Я запрашиваю аэропорт – тишина. Командир экипажа говорит: идем на снижение. Снижаемся – сбоку скала. Напряжение безумное.

У нас была связь с кубинцами по морзянке, чтобы нас не сбили своими ракетами ПВО. Бортрадист постоянно вел связь с кубинцами, по рации, а я работал с «вышкой». Другого выхода не было: я настроился на кубинскую волну, вышел в открытый эфир и открытым текстом – что было совершенно не положено – на испанском языке говорю: мы над аэродромом, срочно высылайте машины и осветите нам полосу, срочно, потому что у нас заканчивается топливо! В Лубанго аэропорт очень близко расположен от самого города.

Просто деваться было некуда. Горючее на исходе, если не врезались бы в скалу, то плюхнулись бы где-нибудь от недостатка горючего. Пока мы кружили над Лубанго, штурман объявил, что если даже решим повернуть назад, то назад мы не долетим, горючего не хватит, упадем где-нибудь перед Луандой. Обычно топлива хватало, чтобы долететь из Луанды в Лубанго и обратно, только в этот раз мы так долго кружили над скалами, что горючее стало заканчиваться.

Кубинцы молодцы, среагировали сразу, я увидел прямо из самолета, как машины сорвались и поехали к аэродрому. Они поставили две машины в конце полосы, две в начале, и по две по бокам, чтобы осветить нам полосу максимально. Так что сели мы нормально. Они нас заправили, загрузили своих раненых. Обратно летели без приключений, утром добрались до Луанды.

Еще был случай, когда мы попали в грозу и чуть не залетели на территорию ЮАР. Мы летели в Лубанго – а в том районе шли боевые действия, обстрелы. А в сезон дождей в Анголе можно по грозе сверять часы: она начинается каждый день в одно и то же время, и всегда во второй половине дня. Мы хотели вылететь в первой половине дня, но ГВС задержался, пришлось лететь позже, и естественно, что попали в грозу. Фронт грозы – 500 километров. Мы сначала по локаторам шли, потом командир объявил: иду вслепую, потому что видимости никакой. Начали выходить визуально, и штурман говорит: мы на территории ЮАР (то есть, Намибии, оккупированной ЮАР. – А. К.-Т), сейчас собьют! Мы – назад. Со 160-го эшелона – и кончилось топливо. Я выхожу в эфир – что было очень опасно, мало ли, какие проверки – и докладываю: топливо заканчивается, дайте посадку! Нас со 160-го эшелона спустили на сороковой, а уже оттуда можно заходить на посадку. Мы спускались со скоростью по 10 метров в секунду! Не знаешь, где что находится, потому что это почти падение, а не снижение. Парашюты, конечно, у всех были, только все равно страшно. И только мы сели – сразу же кончилось топливо.

Конечно, потом проверили, что действительно топливо закончилось и ситуация была аварийная. Иначе могли оштрафовать за выход в открытый эфир, да и за то, что, поскольку мы потребовали экстренной посадки, все самолеты запустили в зону ожидания, а нам дали полосу.

Вот такие бывали моменты в моей карьере бортпереводчика.

– Какая-либо подготовка в Москве перед самой поездкой в Анголу проводилась?

– Проводилась. У нас собралась группа – 30 человек – в Минобороны, два переводчика и 28 – полковники, которые летели туда советниками, командиры дивизий, не меньше. Нас готовили 10 дней. Каждый день были занятия – что такое Ангола, куда нам предстоит лететь, небольшой такой курс.

А когда прилетели туда, в Луанду, нас собрал Василий Васильевич, тоже устроил своеобразный инструктаж. Главное, что он нам сказал: хлопцы, запомните, сколько у вас патронов в пистолете. Вы – офицеры. В плен желательно не попадать. Потому что даже если вы вернетесь из плена живыми, в Советском Союзе вам жизни не будет. А он был ветеран Великой Отечественной, Герой Советского Союза, он очень хорошо себе это представлял. Потому так нам и посоветовал: лучше последний патрон для себя приберегите и честно выполните долг перед Родиной.

– А какие-то медицинские мероприятия проводились с вами, делались какие-нибудь прививки от тропических заболеваний?

– Обязательно. Медкомиссию как таковую, правда, мы не проходили, но прививки нам делали под лопатку, это помню.

– И помогало?

– А кто его знает?

Как сам я помню, болезни там, конечно, страшные. Есть такой комар малярийный, и заболеть малярией – это было страшно. Особенно на северо-востоке – Уиже, Негаже, 1-й военный округ, малярия там была страшнее, чем везде. У нас был один парень-переводчик, только-только окончил Институт Министерства обороны, так он даже года там не отслужил, пять раз переболел малярией, и его комиссовали.

Еще одно страшное насекомое – манговая муха. Она заводится в цветах манго. Очень любит садиться на ткань и откладывать там яйца, на одежду. на постельное белье. Если не проутюжить как следует очень горячим утюгом, обязательно отложит. Особенно много этой мухи в Кабинде. Лег человек поспать на такое непроглаженное белье, и эти личинки впитываются в кожу. И начинают расти – и грызть кожу изнутри. А средств от этого никаких нет, кроме как вырезать очаг заражения, и если что-то осталось в коже, оно начинает дальше расти, как раковая опухоль, и кожа у человека просто гниет. Жена одного прапорщика у нас просто сошла с ума, потому что у нее заболел ребенок и его резали по кускам.

И сколько там было этой гадости! Довелось мне переводить один документ… Я работал в