Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

поступать на крейсера, получившие таким образом превосходные команды. Вот почему, когда по мере увеличения расходов на континентальную войну Людовику пришлось сокращать количество кораблей в кампании, число крейсеров-приватиров все увеличивалось. Корабли и офицеры королевского флота нанимались на известных условиях частными фирмами или компаниями, желавшими принять на себя приватирские предприятия, войти в долю которых не брезговали даже сами министры; в действительности последние даже принуждались к этому желанием или необходимостью сделать приятное королю.

Обыкновенно ставилось в условие, чтобы известная часть добычи приватиров отделялась королю в уплату за пользование кораблями. Наем в такую службу не мог, конечно, не деморализовать офицеров, но деморализация эта проявлялась не сразу; с другой стороны, упомянутые условия сообщили приватирству такой дух и такую энергию, на какие невозможно рассчитывать в ином случае. Выходило, что государственная казна, не будучи в состоянии содержать флот, заключала сделку с частным капиталом, рискуя только материальным имуществом, бесполезным без такого приложения, и надеясь окупить этот риск за счет ограбления неприятеля. Прибавим еще, что уничтожение неприятельской торговли в этой войне не было всегда делом одиночных крейсеров; эскадры из трех, четырех и даже полудюжины кораблей действовали вместе, под командой одного начальника, и надо признать, что под командой таких моряков, как Жан Бар, Форбен и Дюге-Труэн, эти эскадры выказывали большую готовность сражаться, чем грабить. Самая крупная из этих частных экспедиций – и единственная, район действий которой был далеко от французских берегов, – была направлена в 1697 году против испанской Картахены на Южно-Американском материке. Она состояла из семи линейных кораблей и шести фрегатов, не считая меньших судов, и на них было, кроме матросов, две тысячи восемьсот солдат.

Главной целью экспедиции была попытка обложения города Картахена контрибуцией; но она имела серьезное влияние на политику Испании и привела к миру. Настойчивость и согласованность действий приватиров в значительной мере вознаграждали отсутствие поддержки со стороны военного флота, но все-таки не могли заменить ее вполне; впоследствии, когда английская морская администрация улучшилась, успехи крейсерской войны французов сильно ограничились, несмотря на то что союзные эскадры продолжали по-прежнему держаться вместе. Для доказательства того, как сильно страдали крейсера именно вследствие отсутствия упомянутой поддержки, можно указать на факт, что, согласно английским отчетам, союзники взяли в плен пятьдесят девять военных кораблей, тогда как французы считают, что в руки союзников попало всего восемнадцать. Один французский морской историк такое разночтение уверенно приписывает тому, что англичане не делали различия между военными в строгом смысле этого слова кораблями и теми, которые нанимались частными фирмами. В отчете, о котором мы говорили, действительно не упоминается о захвате приватиров. Хищническое уничтожение торговли в эту войну было отмечено той особенностью, что крейсера действовали вместе, в эскадре, недалеко от своей базы, тогда как неприятель считал за лучшее держаться соединенными флотами в другом месте; несмотря на это, а также на дурное управление английским флотом, действия крейсеров стеснялись более и более по мере исчезновения больших французских эскадр. Результаты войны 1689–1697 годов не противоречат тому общему заключению, что для успеха крейсерской войны, или хищнических действий против неприятельской торговли, надо, чтобы одновременно велась война эскадренная, целыми флотами линейных кораблей, ибо эта последняя, заставляя неприятельские корабли держаться вместе, позволяет крейсерам искать и находить добычу безнаказанно. Без такой поддержки результатом действий крейсеров будет только захват неприятелем. Сказанное в этих строках уже очевидно оправдывается к концу описанной войны и оправдалось еще очевиднее в следующей войне, когда французский флот сделался слабее прежнего.

Морские нации, несмотря на понесенные ими потери, восторжествовали. Французы, занимавшие в начале войны наступательное положение, в конце вынуждены были занять положение оборонительное на всех пунктах. Людовику XIV пришлось поступиться своими сильнейшими предубеждениями и своими в высшей степени основательными политическими желаниями и признать королем Англии того, на кого он смотрел как на узурпатора и как на своего личного закоренелого врага. С внешней стороны, рассматриваемая в общем, эта война может показаться всецело континентальной, ведь ее театр простирался от Испанских Нижних земель вверх по течению Рейна, к Савойе в Италии и до Каталонии в Испании. Морские сражения в Канале и ирландские военные операции, удаленные от континента, выглядят лишь отдельными эпизодами. Тем не менее торговля и мореходство морских наций за время этой войны не только несли тяжелые потери, но и оплачивали большую часть расходов по содержанию континентальных армий, сражавшихся с Францией; этот поворот золотого потока из касс морской торговли упомянутых наций в казну континентальных союзников был, может быть, обусловлен и, во всяком случае, ускорен неудачным направлением того морского превосходства, с которым Франция начала войну. Именно в начале войны было возможно, как, вообще говоря, будет возможно и впредь для хорошо организованного военного флота превосходящей силы, нанести подавляющий удар менее подготовленному сопернику; но случай был упущен, и морская сила союзников, по существу более выносливая и стоявшая на более прочных основаниях, чем такая же сила Франции, имела время окрепнуть и проявить успешное сопротивление.

Мир, подписанный в Рисвике в 1697 году, был весьма невыгоден для Франции: она потеряла все, что приобрела со времени Нимвегенского мира за девятнадцать лет перед тем, – за единственным, правда, весьма важным, исключением Страсбурга. Все, что Людовик XIV приобрел хитростью или силой в годы мира, у него отняли. Германии и Испании вернули немало территорий. Восстановление владений Испании в пределах Нидерландов было выгодно не только для нее самой, а также для Соединенных провинций, если не для всей Европы. Условия договора принесли обеим морским державам коммерческие выгоды, которые были направлены к увеличению их морской силы и, следовательно, к вреду морской силы Франции.

Франция вынесла гигантскую борьбу; стоять одной, как она стояла тогда и неоднократно потом, против всей Европы – большой подвиг. Тем не менее можно сказать, что Соединенные провинции доказали личным примером невозможность успешной борьбы для нации, деятельной и предприимчивой, но малочисленной и бедной по размерам территории, если она опирается только на внешние ресурсы, а Франция доказала, что нация не может бесконечно опираться только на себя, сколь бы ни велика была она численно и сколь бы ни были обильны ее внутренние ресурсы.

Говорят, что однажды друг Кольбера застал его задумчиво смотрящим в окно и на вопрос о причине этой задумчивости получил такой ответ: «Созерцая плодородные поля, раскинувшиеся перед моими глазами, я вспоминаю те, которые видел в других местах. Что за богатая страна Франция!» Это убеждение поддерживало Кольбера среди многих неудач официальной деятельности, в борьбе с финансовыми затруднениями, возникавшими из-за расточительности и войн короля, и оправдывалось всем ходом