Вьетнамский Сталинград: сражение за Дьенбьенфу. Малоизвестные страницы войны в Индокитае. 1953— 1954 - Валерий Владимирович Иванов

осуществить приземление на ограниченной территории. Причем не рискуя оказаться под обстрелом вражеских зениток. Тем более что французы уже имели опыт эвакуации раненых вертолетами и именно из Дьенбьенфу.

Конечно, учитывая общее количество пациентов госпиталя и весьма ограниченные возможности винтокрылых машин, эвакуировать всех пострадавших в Ханой в короткие сроки было невозможно. К тому же у французов было совсем немного вертолетов. Но даже вывезти всех тяжелораненых, наиболее нуждавшихся в квалифицированном медицинском обслуживании, им не удалось. Это имело трагические последствия.

Все французские военные, оставшиеся в Дьенбьенфу, после эвакуации тяжелораненых считались вьетнамцами военнопленными. Судьбы их сложились по-разному. Как уже указывалось, солдаты и сержанты из состава 5-го вьетнамского парашютного батальона почти все были расстреляны.

Французы, легионеры, африканцы отправлялись в лагеря для пленных.

Командование ВНА столкнулось с серьезными проблемами с их транспортировкой и размещением, так как до мая 1954 г. такого количества колониальных военнослужащих в плен не сдавалось. Аналогичные вопросы пришлось решать командованию Красной армии после ликвидации группировки гитлеровцев в районе Сталинграда.

Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский вспоминал: «По дорогам двинулись бесконечные колонны немецких солдат. Их возглавляли немецкие офицеры, на которых была возложена ответственность за соблюдение порядка в пути и на остановках. Начальник каждой колонны имел на руках карточку с обозначением маршрута и указанием пунктов остановок и ночлегов. К местам привалов подвозилось топливо, горячая пища и кипяток. По докладам штабных командиров, политработников и по донесениям, поступавшим от лиц, ответственных за эвакуацию военнопленных, все шло нормально. Должен заметить, что сами военнопленные оказались довольно предусмотрительными: у каждого из них имелась ложка, кружка, котелок»437.

Отдельно стоит остановиться на положении пленных французов и колониальных военнослужащих. Отношение вьетнамцев к ним было неоднородным. Обязательной процедурой после установления личности была их сортировка. Из общего числа немедленно отделялись парашютисты, военнослужащие частей специального назначения, ВВС, офицеры разведки. Причины такого подхода были вполне объяснимы.

Парашютные части и спецназ являлись самыми серьезными противниками ВНА. Они были лучше подготовлены и мобильны, чем обычные части. Кроме того, эти подразделения нередко использовались при проведении карательных операций и несли непосредственную ответственность за жертвы среди гражданского населения, широкое использование пыток, захват заложников, казни пленных и другие преступления. На мягкое отношение в плену они не могли рассчитывать.

Жесткому обращению вьетнамцев подвергались офицеры ВВС. Особенно доставалось летному составу. Во время воздушных налетов подразделения ВНА несли большие потери. Жертвами бомбардировок часто становились мирные жители. Конечно, уровень применения французской авиации в период колониальной войны несопоставим с масштабами «ковровых» бомбардировок ВВС США в 1960 – 1970-х гг.

Тем не менее многочисленные факты бомбардировок беззащитных деревень, обстрелы рыбацких лодок и сампанов были серьезными основаниями для вьетнамцев бояться и ненавидеть все, что летает. Если добавить к этому еще и широкое применение французской авиацией напалма, от которого не было спасения, то ненависть вьетнамцев к пленным пилотам, бортстрелкам и авиатехникам была вполне объяснима. Е[ринадлежность к ВВС служила неопровержимым доказательством причастности к бомбардировкам, гибели боевых товарищей и мирных жителей. Это могло означать только одно – жестокое обращение.

Офицеры французских спецслужб, особенно те, кто непосредственно занимался вербовкой агентов среди вьетнамцев, тайцев и хмонгов, представляли интерес для разведывательных органов ВНА. Конечно, ни о какой их «перековке» и дальнейшей работе на военную разведку ДРВ в качестве двойных агентов не могло быть и речи. Однако от пленных офицеров спецслужб вьетнамцы стремились получить информацию о секретной агентуре, которую французы создавали в Индокитае на протяжении всей Второй мировой и колониальной войн. Отказ сотрудничать мог повлечь за собой все, что угодно – голод, жестокие пытки, казнь.

Тем не менее были редкие исключения из правил. Майор Бижар, получивший чин лейтенант-полковника незадолго до падения Дьенбьенфу, никогда не скрывал, что являлся офицером-парашютистом. Он даже демонстративно не снимал красного берета. Такой смелый жест мог рассматриваться как своеобразный вызов победителям. Тем не менее Бижар выжил в лагере военнопленных. Вьетнамцы по достоинству оценили поведение храброго противника и не стали его расстреливать438.

В чем причина такой избирательной снисходительности к явному врагу? Скорее всего, это была довольно неглупая идеологическая затея политработников ВНА. Вьетнамцы, вне всякого сомнения, знали, кто такой Бижар, не только по захваченным документам, но и из допросов перебежчиков и пленных. Они поняли главное – перед ними убежденный, несгибаемый противник, которого склонить к сотрудничеству невозможно.

Администрация лагеря для военнопленных также убедилась не только в личном мужестве Бижара и его готовности принять смерть. Несомненно, он пользовался уважением товарищей по заключению. Следовательно, его казнь или жестокое обращение с ним могли иметь совершенно обратный эффект для остальных узников. Несомненно, для них он бы стал героем. Возможно, что у него могли появиться последователи. А там и до мятежа недалеко.

Вместе с тем пленный офицер-парашютист не демонстрировал явных признаков неповиновения. Он не призывал своих товарищей по несчастью игнорировать распоряжения караульных и надзирателей или совершить побег. В конце концов, ему самому пришлось соблюдать правила распорядка в лагере. Иначе вьетнамская администрация могла абсолютно на законных основаниях применить насилие.

Сохранением жизни Бижару вьетнамцы демонстрировали достойное обращение со всеми военнопленными, невзирая на чин, национальность и послужной список. Это могло иметь весьма позитивные последствия для вьетнамской стороны после завершения войны.

Был еще один уникальный случай спасения французского офицера, которому грозила смерть из-за принадлежности к военной авиации. Капитана ВВС Чарно вьетнамцы вывезли в селение Бан Ко Май, в 3 км южнее Дьенбьенфу и заставили откапывать тела гражданских лиц, погибших в результате налета французской авиации, а потом хоронить их заново. После этого Чарно был отправлен в лагерь военнопленных и наверняка погиб бы во время марша. Офицера спасло вмешательство командира ВНА, который оказался однокашником Чарно по французскому лицею в Монтпеллье439.

Проблемы иного характера возникали после капитуляции 6-й армии Паулюса. Обращение с пленными гитлеровцами – противоречивая тема. Хотя советские власти приложили огромные усилия по спасению раненых, больных и обмороженных врагов, многие из них погибли. Были и конфликтные ситуации между победителями и побежденными. Например, ряд немецких генералов, сдавшихся советским войскам в Сталинграде, на первых порах в грубой форме пытались заявить о своем особом статусе.

О некоторых проблемах с этими господами вспоминал К. К. Рокоссовский: «Немецкие военнопленные генералы были размещены в домах, в приличных для того времени условиях, имели при себе личные вещи и ни в чем не нуждались… Здесь стоит упомянуть лишь о том, что корректное отношение нашего персонала кое-кем из пленных генералов было неправильно истолковано. Эти господа стали грубить, отказываться от выполнения законных требований нашей администрации, заносчиво требовать особых привилегий. Пришлось