Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов

смогли осуществить сотни разведывательных полетов над войсками приграничных военных округов РККА в предвоенные месяцы 1941 г. С октября 1939 г. по 22 июня 1941 г. немецкая авиация более 500 (!) раз вторгалась в советское воздушное пространство, углубляясь на 100–150 км[677]. Как правило, эти полеты заканчивались тем, что по представлениям начальников соответствующих пограничных отрядов погранвойск НКВД германским (а также финским и румынским) пограничным властям раз за разом заявлялся протест[678]. И эти протесты раз за разом игнорировались.

К. К. Рокоссовский, занимавший к началу Великой Отечественной войны пост командира 9-го механизированного корпуса в Киевском особом военном округе (КОВО), писал: «Нередки были случаи пролетов немецких самолетов. Стрелять по ним было категорически воспрещено. Характерным был случай, происшедший во время полевой поездки. В районе Ровно произвел вынужденную посадку немецкий самолет, который был задержан располагавшимися вблизи нашими солдатами. В самолете оказались четыре немецких офицера в кожаных пальто (без воинских знаков). Самолет был оборудован новейшей фотоаппаратурой, уничтожить которую немцам не удалось (не успели). На пленках были засняты мосты и железнодорожные узлы на киевском направлении. <…> Обо всем этом было сообщено в Москву. Каким же было наше удивление, когда мы узнали, что распоряжением, последовавшим из Наркомата обороны, самолет с этим экипажем приказано было немедленно отпустить в сопровождении (до границы) двух наших истребителей. Вот так реагировал центр на явно враждебные действия немцев»[679].

Ведение же советскими ВВС авиафоторазведки над территорией, занятой будущим противником, Наркомату обороны СССР категорически запрещалось высшим руководством страны, что существенно затрудняло для военных возможность своевременно вскрыть выход немецких войск на границу Советского Союза. Г. К. Жуков, занимавший в феврале – июле 1941 г. пост начальника Генштаба и заместителя наркома обороны СССР, позднее писал: «Могло ли руководство Наркомата обороны своевременно вскрыть выход вражеских войск на границу СССР – непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня? В тех условиях, в которые было поставлено военное руководство, сделать это было трудно. Нам категорически запрещалось ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали. К тому же, как стало известно из трофейных карт и документов, командование немецких войск произвело сосредоточение собственно на границах в самый последний момент, а его бронетанковые войска, находившиеся на значительном удалении, были переброшены в исходные районы только в ночь на 22 июня»[680]. Иными словами, накануне нападения на Советский Союз гитлеровское командование поступило точно так же, как и перед развертыванием наступательных действий на Западном фронте в мае 1940 г. против Франции и ее союзников. Очевидно, что такой опыт действий вермахта в 1940 г. не был должным образом оценен командованием РККА в 1941 г.

Исключительно важные сведения командование вермахта получило от своей авиафоторазведки о том, как будут действовать советские войска при нападении Германии на Советский Союз. Характер работ по возведению оборонительных сооружений вдоль границы СССР с Третьим рейхом позволил Ф. Гальдеру прийти к выводу о том, что советское командование не собирается делать ставку на стратегическую оборону с отступлением Красной армии в глубь страны.

Ф. Гальдер в своем дневнике 22 мая 1941 г. записал: «Майор Вестерберг (отдел аэрофотосъемки штаба генерал-инспектора войсковой авиации: демонстрация снимков, сделанных эскадрильей Ровеля над пограничными районами русских. Ясно видны большие работы по усилению обороны (особенно отрывка противотанковых рвов) вдоль границы. Многочисленные траншеи для кабельных линий связи свидетельствуют о наличии сплошного оборонительного рубежа. Аэрофотоснимки подтверждают наше мнение о решимости русских удержаться на границе»[681]. Далее в записях Ф. Гальдера за этот же день говорится о докладе представителя разведывательно-информационного органа ОКХ – отдела «Иностранные армии Востока»: «Майор Шильдкнехт; доклад о группировке русских сухопутных войск у немецкой границы. Войска сильно выдвинуты вперед. Оборонительная группировка состоит из трех групп армий»[682]. (Нельзя не отметить, что Ф. Гальдер эти войска Красной армии именует оборонительной группировкой). Именно такая значительная выдвинутость вперед группировок РККА в наибольшей мере отвечала замыслам командования вермахта, ОКХ, делавших ставку, как было отмечено, на окружение крупных сил советских войск в первых же сражениях. Немецкие войска в совершенно иных географических и военно-стратегических условиях должны были реализовать летом 1941 г. то, что им удалось сделать в 1939 г. в Польше и в 1940 г. в отношении Франции и ее союзников, где в окружение попали крупные силы, также в значительной степени выдвинутые вперед.

4. Агентурная разведка

Помимо радио- и авиаразведки, значительное внимание для реализации цели по получению информации о военных возможностях СССР отводилось заброске агентов, структура центров подготовки которых была рассмотрена выше. О том, как германской военной разведкой (абвер-I) проводилась подготовка к нападению на СССР и какие сведения удалось получить о советском военном потенциале, дал показания ее бывший начальник генерал-лейтенант Г. Пикенброк: «Агентурная работа против Советского Союза была особенно усилена с 1938 г., но проводить ее в СССР было очень трудно, так как въезд туда был ограничен и контролировать агентуру было почти невозможно, кроме того, агентура часто проваливалась. В связи с этим немецкой разведкой была приобретена агентура в большом количестве за счет поляков-пограничников, которые находились на содержании Германии, но польское правительство об этом ничего не знало. В начале войны против СССР Генеральному штабу сухопутных сил Германии было хорошо известно о дислокации, вооружении и боевой готовности Красной Армии в пограничных, западных районах Советского Союза… Несмотря на все мероприятия, проводимые по разведке, все-таки данные о резервах Красной Армии были ничтожными»[683].

Сложности агентурной работы в СССР в 1930-е гг. подтверждает и польская разведка: «Утверждение о том, что разведывательная работа II Отдела (Разведывательный центр Главного штаба Войска Польского. – В. К.) на территории Советской России была очень трудной, является большим упрощением____При попытке проникновения в профессиональную и культурную

среду возникали многочисленные трудности. К этому еще добавлялась усиливавшаяся с каждым годом охрана военной тайны, как результат проводимой ГПУ и ГРУ акции по борьбе с иностранным шпионажем в СССР»[684]. Вместе с тем информации о работе поляков-пограничников в интересах Германии в польской историографии мы не встречаем. Успешные результаты в работе разведывательных органов Пограничной службы Польши были замечены немецкой разведкой. Однако попытка вербовки офицера Пограничной службы Польши закончилась неудачно. Более того, польские историки указывают о вербовке немцев-членов НСДАП разведывательной службой Пограничной службы Польши[685].

Другой высокопоставленный руководитель абвера, генерал-лейтенант Ф. фон Бентивиньи, возглавлявший в 1939–1944 гг. отдел абвер-III, после ареста дал следующие показания: «До 1939 г. структура и деятельность русской разведывательной службы была малоизвестна германскому генштабу. Более