Царские и шамилевские крепости в Дагестане - Булач Имадутдинович Гаджиев

Великий хирург имел мужество заявить, что его первичные ампутации на Кавказе, сделанные тотчас же на месте, не дали блестящих результатов. В Дагестане Н. И. Пирогов впервые для лечения переломов костей вместо липовой коры (луба) стал употреблять крахмальную повязку.

В чем заключался народный способ лечения огнестрельных переломов костей? А вот в чем. Лекарь туго обвязывал поврежденное место бараньей шкурой. Причем барана резали непосредственно перед этой процедурой. Здесь как будто нарушались простейшие санитарно-гигиенические правила. Это происходило, видимо, потому, что в освежеванной шкуре было гораздо меньше инфекции, чем в самой ране. Далее, теплая шкура на некоторое время вызывала пульсирование кровеносных сосудов в районе перелома. Засыхая, такая «повязка» превращалась в твердую массу, делала поврежденную конечность неподвижной. А это необходимейшее условие лечения переломов.

Так лечили в горах закрытые переломы. При открытых же переломах, прежде чем обворачивать поврежденную конечность шкурой, горские лекари клали на рану бальзам из трав. Кроме того, в некоторых случаях горцы под повязку клали свежее тесто из пшеничной муки. Таким образом, есть основания утверждать, что именно баранья шкура и мучное тесто, несомненно, являются предшественниками и крахмальной и гипсовой повязок.

… После падения Салта Н. И. Пирогов вернулся в Темир-Хан-Шуру, откуда, пробыв несколько дней, через Нижний Дженгутай, Параул, Гели, Губден и Дербент выехал в Азербайджан и Грузию.

Гуниб – последняя крепость Шамиля

Почему Гуниб? Если взглянуть на Дагестан с птичьего полета, то мы увидим бесконечный ряд бездонных ущелий, остроконечные скалы и цепи труднодоступных гор.

Многие из них лишены воды, топлива, растительности необходимой для человеческого жилья, или еще скажем особых удобств обороны, хотя, по правде говоря, каждый второй аул в наших горах строился как укрепленный пункт, как крепость.

Во всех этих отношениях Гуниб-Даг представлял собою идеальное место, которое последним убежищем выбрал для себя имам Шамиль. Еще и еще раз убеждаемся, что физическое лицо Дагестана и Чечни он знал, как никто другой. И облюбовал Шамиль Гуниб не тогда, когда наступал финал длительной войны, а задолго до него.

Уже в 40-е годы гора Гуниб привлекает его внимание. Не ручаюсь за точность, но, кажется, генерал М. З. Аргутинский-Долгоруков предсказывал, что борьба с Шамилем и его людьми закончится именно на Гуниб-горе.

16 ноября 1841 года генерал Клюки-фон-Клугенау в письме генералу Головину сообщал: «Гунибцы охотно приняли предложение неприятеля… (Шамиля. – Б. Г.) Они согласились дозволить неприятелю укрепить деревню свою… обеспечив ее значительным запасом хлеба, транспорты которого уже начали пребывать в деревню»[71].

В том же 1841 году известный наиб Шамиля Кибит-Магома, захватив 500 мюридов, находившихся в Гунибе, поспешил на помощь аулу Ругуджа. Уходя в рейд, наиб Шамиля дал приказ готовить к обороне Гуниб и свезти туда запасы продовольствия и оружия.

Борьба горцев, принявшая широкий размах, на долгие годы изменила положение в стране. Вся нагорная часть Дагестана оказалась в руках восставших. И Гуниб, как и гора, оставшиеся в глубоком тылу у горцев, на время потеряли свое стратегическое значение. Правда, тогда же, в 1841 году, генерал Клугенау снова обращает внимание на то, что Шамиль будто не собирается оставаться в Чечне, а укрепляется на горе Гуниб. Это же заметил эрпелинский житель, перебежчик Шамсутдин Амин-оглы. Он говорил, что Шамиль изберет Гуниб как последний пункт обороны.

И все-таки, почему имам выбрал именно Гуниб? Гуниб, точнее будет сказать Гуниб-Даг (Гуниб-Гора), – это усеченный конус, отгороженный от всего мира отвесными скалами и глубочайшими пропастями. Еще миллионы лет назад рука природы создала плато Гуниб-Дага, нижний ярус, которого возвышается на 725 метров, а верхний («маяк») на 2352 метра над уровнем моря. На площади в 100 кв. м свой микроклимат, свой животный мир, леса, дивные поляны, а главное – каньон, по дну которого торопливо бежит и водопадами шумит речка Гунибка, без которой собственно Гуниб не представлял бы ту ценность, которую тысячи лет представлял. Говоря так, я не оговорился. Дело в том, что археологические раскопки, произведенные в наше время, отчетливо свидетельствуют о столь давнем оседании человека на этом изолированном от всего мира уголке природы.

… Шамиля, прежде всего, привлекала недоступность Гуниб-Дага, а затем все остальное. Своим мюридам он говорил, что никогда не будет держаться в таком месте, которое русские будут осаждать или брать приступом.

Но к осени 1859 года у него другого выхода не имелось, кроме как уйти на Гуниб. Шамиль надеялся на неприступность горы, на помощь жителей соседних и дальних аулов, на мужество и стойкость оставшихся с ним мюридов и нескольких наибов и, конечно, на преданность жителей самого Гуниба.

Без этих слагаемых имам ни за что не выбрал бы Гуниб-Даг своей последней надеждой.

Шамиль отправляется на Гуниб

В результате 40-летней войны погибло около половины населения. Поля оказались заброшенными. Некому было сеять, а посеянное убирать. Не стало хлеба, мяса, соли. В крае свирепствовала чума, холера и другие болезни. Народ устал и в результате блокады терпел страшную нужду. В этих условиях другого выхода, казалось, кроме как сложить оружие, не было.

В 1859 году Шамиль сосредоточил остатки сил в Ведено. 17 марта войска противника осадили, а 1 апреля штурмом взяли столицу Имамата.

Когда неудача за неудачей стали преследовать вождя горцев, он двинулся, наконец, к облюбованному много лет назад пункту. Шамиль покинул Ведено, где долгие годы находилась его резиденция, и перешел в Карату, к старшему сыну Кази-Магомеду. Круг все более сужался. Единственное место, на которое еще была надежда, – это Гуниб. Существует предание, что будто имам сперва выбрал не Гуниб, а гору Тили-меэр. По его приказу стали пробивать тропу на вершину горы, но во время взрывных работ погибло семь мюридов. Шамиль проклял Тили-меэр и через Короду направился на Гуниб…. Мало осталось людей, теперь лишь горстка мюридов и несколько наибов сопровождают имама. Но Шамиль не из тех, кто теряет голову даже в самые страшные минуты. На шести лошадях в Гуниб везет он казну, где серебра и золота на 25 тысяч рублей. Еще на шесть тысяч – оружия, кинжалов, ружей. На 40 лошадях – домашняя утварь, продовольствие. Самое драгоценное везут на 17 лошадях – это специально отобранные по указанию имама книги из его личной библиотеки. Рядом с Шамилем самые преданные. В Карате Шамиль не ночует.

С горечью узнал он здесь, что к противнику перешел, казалось бы, один из наиболее преданных ему наибов – Кибит-Магома.

Карата для долгой обороны