Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

после того, как гражданин Мущинин агитировал за восстание в пользу троцкистов, — сказал Павел. — Власть при Сталине гуманная. Будь у нас во главе страны Троцкий, он бы не пощадил.

В другой раз соседка явилась в гости с газетой:

— Вот, товарищи соседи, почитайте, что «Советская Сибирь» печатает: «За истекший год в Новосибирске родилось 5636 детей...» Так, это все лирика... Вот: «Самые модные женские имена — Электриция, Индустрия, Мая. Мужские — Спартак, Марклен, Фридлен, Виуль, Виль». А вы все по старинке живете. Паша, Маша, Наташа. Младшую хотя бы Гелией назвали, уже прогресс. Меняйте старорежимные имена, идите в ногу со временем!

— Я хочу, — вдруг в лице Наты объявилась сторонница идей Искры.

— Что хочешь?

— Имя поменять. Мне Надежда не нравится.

— Вот, учитесь у молодого поколения!

— А как бы ты хотела?

— Мне нравится Наталья. Числюсь как Надежда, а зовут Натой. Надо меня перезаписать в Наталью.

— Ну, спасибо, доченька, что не Индустрия!

— И не Электриция!

— А чем плохо Электриция? — гнула свое прогрессивная соседка. — Или еще вариант вот. Ты в каком месяце родилась?

— В октябре она родилась.

— Ну, шикозно! Октябрина. Красивое имя. И политически грамотное. В честь Великого Октября.

— Нет, не хочу Октябриной. Хочу быть Натальей.

— Ну уж нет, — рассердился отец семейства. — Никакой смены имен. У Ленина жена Надежда, теперь вдова. И сестра у него Мария Ульянова.

— А вы Павел в честь императора Павла?

— А может, в честь Павла Власова. Роман Горького «Мать» не читали?

Глава двадцатая

Арест

Смешно все это вспоминать. Смешно и тоскливо. Потому что они там далеко, снова живут в Новосибирске, а он здесь, в подмосковном Архангельском, где ему уже вот как осточертело, хорошо, что скоро конец его отпуску и лечению. Последний сеанс гирудотерапии, последний прием сухой углекислой ванны. За десять дней плавания в бассейне, катания на лыжах, прогулок по великолепному архитектурно-парковому ансамблю, в сравнении с которым Версаль чепуха, Павел Иванович воскрес и окреп. А оттого и тоска его глодала сильнее. Потому что в конце прошлого года он и чувствовал себя плохо, и выглядел больным и уставшим, не хотелось, чтобы жена и дочки видели его таким; но теперь он чувствовал себя прекрасно, выглядел подтянутым, спортивным, сильным и жилистым мужчиной лет тридцати пяти, не более. Вот бы сейчас приехали девочки и Мария! Увидели бы, какой он бравый, полный жизни, готовый к любым нагрузкам!

— Вам наша архангельская шарашка здорово пошла на пользу, — похвалил Туполев, когда они вышли в очередной раз прогуляться по подмосковному большому Версалю.

— Скоро уже расстанемся, а вы так и не рассказали про табак для фронта, — обиженно припомнил Кунц.

— А что тут рассказывать, — вздохнул Драчёв. — Человечество привыкло ко всевозможным стимуляторам — алкоголю, наркотикам и табаку. Это словно три головы Змея Горыныча. Вот я дожил до сорока четырех лет и ни с одной из этих голов не подружился.

— Даже ни разу не пробовали? — спросил Фалалеев. — Трудно в такое поверить.

— Пробовал и то, и другое, и третье, — честно признался Павел Иванович. — Но ко всему у меня стойкое отвращение. Табак пробовал — дрянь какая-то, непонятно, зачем люди курят. С наркотиком меня без моего ведома познакомил шаман в Монголии, я чуть концы не отдал. А от спиртного у меня сразу башку сносит, такое вытворяю... И потом эта башка безбожно болит, когда на свое место возвращается.

— А при этом вам же самому приходится водкой и табаком снабжать нашу доблестную армию, ай-яй-яй! — укоризненно покачал головой Станислав Юрьевич. — Как нехорошо!

— А куда денешься? — вздохнул будущий главный интендант Красной армии. — Работа у меня такая — снабжать всем, чего требуют Вооруженные силы. Даже не могу выступить с осуждением, поскольку даже Сталин любит выпить, а курит вообще много.

— Трубку.

— Не только. Еще и папиросы, и даже сигары. Но в случае с войной — на войне, я считаю, табак меньше вреда приносит. От него не пьянеют и не совершают ошибок. Единственное, что враг по дымку может определить местонахождение бойца, а ночью — по огоньку. Но, к сожалению, и против этого не попрешь, врачи признают, что в боевых условиях только табак снимает напряжение, притупляет нервы. До войны в нормы питания красноармейцев курево вообще не входило. Но двенадцатого сентября сорок первого года ГКО выпустил постановление о новых продовольственных нормах суточного довольствия личного состава РККА и в эти нормы включил табачные пайки. Двадцать грамм махорки в сутки, три коробка спичек и семь книжек курительной бумаги в месяц. Все только для действующей армии, а для строевых и запасных частей — шиш с маслом.

— Сливочным или постным? — не упустил случая пошутить Кунц.

— И с тем, и с другим, — ответил Драчёв и продолжил: — В запасных частях где-то двадцать пять процентов состава некурящие, а вот на фронте таковых становится пять процентов. Хоть малость, да успокаивает. Я, когда отступал вместе с армией в прошлом году, не раз задумывался: а не покурить ли? Меня особенно завораживало, как солдат берет клочок бумаги, делает лодочку, насыпает туда аккуратно махорку и весьма искусно сворачивает. Еще заманчиво звучит, когда, пообедав, солдаты курят и говорят: «Покурил — обед закрепил». Но я проявил силу воли. Да и кашляющих среди курильщиков много. Такому надо затаиться в засаде, враг рядом проходит, а тебя кашель нестерпимо распирает. Думаете, мало, кто на таком погорел?

— Это во многом зависит от качества табака, — сказал Федор Яковлевич.

— Возможно, — кивнул Павел Иванович. — От иного такая вонь, что даже я, некурящий, закашляюсь. Например, филич, то есть филичевый табак. Делается из черенков табачных листьев и всяких обрезков, порой совершенно, как говорят бойцы, некурибельных. Когда дело дрянь, дым от этого барахла яркое тому свидетельство. Зато когда приезжаешь в часть, а там вполне приятно пахнет хорошей махоркой, моршанской или бийской, значит, тут все благополучно. Или когда из офицерского блиндажа дым «Казбека» или «Беломора».

— Вы, некурящий, научились их различать? — рассмеялся Андрей Николаевич.

— Представьте себе, — улыбнулся Павел Иванович. — Научился. Я, самый яростный противник никотина, все же понимаю нужду солдата и офицера в куреве. Переживаю, что не хватает спичек, что