Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

Потом Семен Михайлович побывал на занятиях кавалеристов и высказал недовольство новому командующему войсками СибВО Куйбышеву, брату председателя Высшего совета народного хозяйства СССР:

— Выправка не та, не та! Или тоже хотите танками воевать? Без кавалерии? Шиш вам! Никакой танк не заменит лошадку.

Потом Будённый два часа толкал речь о курсе партии на индустриализацию и коллективизацию, об усилении и укреплении боевой мощи Красной армии. И снова упрекнул:

— Многие ошибочно полагают, что железный танк заменит живого коня. Шиш им всем с маслом! С древнейших времен лошадь воюет вместе с человеком. И всегда будет воевать. А у вас тут выправка не на высшем уровне.

Но уже после торжественного ужина легендарный командарм, намахнув десяток стаканчиков, потеплел и даже согласился сыграть на гармони, коей владел виртуозно. В первую очередь он заиграл знаменитую песню Николаевского кавалерийского училища «Едут, поют юнкера гвардейской школы», но играл без слов, потому что там было за матушку Россию, за русского царя. Лезгинку тоже сыграл без слов. Но когда заиграл «Барыню», тут из него каких только искр не посыпалось!

Наша барыня краса,

Отовсюду волоса,

Ею залюбуешься —

В волосах заблудишься.

Барыня, барыня,

Сударыня барыня.

Это еще ничего. И про блох вполне прилично:

Наша барыня лиха,

Да грызет ее блоха.

Тем она и тешится —

Повсеместно чешется.

Но дальше понеслось и смешно, и скользко:

Наша барыня лиха,

Да не сыщет жениха...

Нет, пересказать жене продолжение проделок барыни Павел Иванович, вернувшись домой, не мог. Зато поделился мнением легендарного командарма о «Тихом Доне».

— Ну что, умственный деятель, ты так сможешь? — подмигнув Драчёву, подбоченился Будённый, закончив играть и петь, подкручивая пышные черные усищи.

— Это виртуозно! — с искренним восхищением по поводу игры на гармони выдохнул начальник снабжения Сибирского военного округа.

— То-то же, садись, выпьем за твои склады с буденовками! — И Семен Михайлович усадил Павла Ивановича рядом с собой за стол.

— Рад бы, да не пью, — вздохнул Драчёв.

— Как это? — удивился усач.

— Разом теряю голову и такое вытворяю, что хоть святых выноси.

— Разом голову теряла и такое вытворяла! — тотчас запел Будённый. — Барыня, барыня, сударыня барыня. А ну-ка, покажи, какое такое ты вытворяешь?

— А как мне потом подчиненными командовать?

— М-да... Не получится номер. Как-нибудь, если встретимся без твоих подчиненных, покажешь?

— Если встретимся без подчиненных, так и быть.

— Тебе жирку поднабрать, а то худющий весь. С жирком меньше пьянеть будешь.

— Да нет, врачи говорят, это бибиторная инсания, такая особенность организма. Болезнь, но безопасная. Не пей, и будешь спасен.

— Жалко тебя, — искренне посочувствовал Семен Михайлович.

— Спасибо, но не за что жалеть, — не согласился Павел Иванович. — И денег на водку не надо тратить. Вы лучше скажите, товарищ командарм, каково ваше мнение о книге Шолохова «Тихий Дон»?

— Отличная книга! — не моргнув глазом ответил Будённый. — Сталин первым прочитал и мне посоветовал, как донскому казаку.

— А не кажется ли вам, что Шолохов показывает ваших донских казаков излишне жестокими?

— А какие же они? Э, брат, ты еще, видать, не знаешь этих засранцев! Для них человека шашкой надвое развалить — что тебе комара прихлопнуть. А врать горазды, что ты! — Он зашептал ему на ухо: — Я ведь тебе тоже наврал про два банта. В твоем возрасте у меня еще ни одного не было.

— Да я знаю, — засмеялся Драчёв. — Когда Германская началась, вам, как мне сейчас, тридцать один было. А вы Георгиевские банты только на Германской получали.

— Ишь ты, подсчитал, гляньте на него!

— Работа такая.

— Молодец, Павлик, далеко пойдешь. Человек не должен быть дураком.

— Особенно интендант, иначе все кому не лень обманывать станут.

— Ну, быть тебе в орденах!

— Спасибо, товарищ командарм, за пожелание.

— А хочешь, еще кое-что скажу тебе по секрету? — Семен Михайлович наклонился к уху Павла Ивановича и совершил неожиданное признание: — А ведь Гришку Мелехова ваш Шолохов с меня изобразил. Но об этом никому. Даже жене. Только Сталину, если спросит. Клянешься?

— Клянусь.

Уехал, оставив о себе дивное воспоминание, Будённый, вскоре за ним следом исчезли мороз и туман, а Новосибирск, стряхнув с себя суровую зиму, продолжал развиваться, украсился табличками с наименованием улиц и нумерацией домов, по Красному проспекту стали сносить ветхие деревянные лачуги, вместо них будет разбит Первомайский сквер, а к самому Первомаю случился двойной праздник — помимо дня солидарности трудящихся всей земли, наконец-то заработал водопровод! Сто сорок домов подключили к системе водоснабжения, включая и дом, в котором жили Драчёвы.

Неописуемая радость! Открываешь кран, и тебя от души приветствует чистая струя, и не нужно тащиться к колодцу или ждать, когда прозвучит призывный клич:

— Вода! Воды-ы-ы! Водич-ч-чка! Чистейшая ключ-ч-чевая!

А когда он раздавался, то отныне смеялись:

— Ксан Ксаныч! Ты уходишь в прошлое!

Но иногда жалели старика, покупали у него ведерко той, доводопроводной воды, отличавшейся каким-то особенным, чудесным вкусом. Да и из крана водичка не круглые сутки бежала, в первый год полчаса утром и полчаса вечером, тоже следи, когда в кране начнет фыркать и плеваться, и успевай вовремя набрать. К тому же иной раз шла ржавая, пока систему как следует не наладили. Но все равно до чего ж хорошо! Помимо водоснабжения полутора сотен домов на других улицах появились водопроводные колонки, где, к неудовольствию Ксан Ксаныча, можно было набирать воду по талонам.

Люди жили, ощущая, что прогресс не стоит на месте, каждый день приносит что-то новое, по крупицам превращающее жизнь советского человека в нечто все более и более цивилизованное. В новосибирской типографии Сибрайсоюза вышла книга «Завоевание межпланетных пространств», рассказывающая о том, как в ближайшем будущем люди станут способны летать в космос. Книгу расхватали, понять огромное количество формул и вычислений читатель не мог, но, когда в кинотеатре Дома Красной армии ее автор Юрий Кондратюк читал лекцию, в зрительном зале все сидели друг у друга на головах и жадно слушали этого человека с горящим, полубезумным взглядом смоляных глаз.

Этот кинотеатр тоже открылся в 1929 году. Зал — гордость новосибирцев! — аж на шестьсот шестьдесят мест, билеты от пятнадцати до сорока копеек. В полуподвале — буфет.