Доброволец / Как я провел лето - Александр Васильевич Архипов

– Молодец, дядь Вась! – одобрительно улыбнулась Ксюша, накладывая на рану приготовленный ватно-марлевый тампон. – Теперь дави здесь, а я буду перевязывать. Приедем домой, зашью его чем найду. Только бы тряску перенёс. Кстати, а кто они?

– Думаю, разведка новороссов. Похоже, дрон укроповский засёк их передвижение и информацию своим передал, вот их минами и закидали. Вон на рукаве, видишь?

К рукаву раненого был пришит трёхцветный шеврон с красными молниями, а внизу красными нитками надпись: «Спарта». Вместе они осторожно раздели до трусов прооперированного бойца и разбросали искромсанную окровавленную форму по воронкам, деревьям и кустам. Потом дядя Вася отстегнул от разгрузок погибших разведчиков индивидуальные аптечки и высыпал их содержимое в Ксюшин рюкзак. Когда переносили раненого в машину, водитель остановился возле самой большой воронки. Поморщившись, посмотрел вниз, потом зацепил ботинком большой ком земли, что-то присыпая, и уверенно сказал:

– Их четверо было.

– А где тогда четвёртый, – встрепенулась Ксюша, осматриваясь по сторонам.

– Не ищи. Раскидало его… бедолагу. Видно, тяжёлая мина прямо ему под ноги прилетела.

Когда раненого укладывали на заднее сидение, дядя Вася как бы между прочим объявил:

– Ну, что, Ксения. Теперь у тебя есть муж. Что смотришь? А как ты объяснишь появление в доме раненого мужика, если укропы нагрянут? Короче, обстреляли нас неизвестно кто ещё на выезде из промзоны Донецка. Ехали за мамой твоей. Как назовём-то?

– Я поняла. Сергеем назовём. Пожилой мужчина, который умер… перед смертью Серёгу какого-то звал. Дядь Вась, у вас лопата в машине есть? Похоронить мужчин нужно…

– Ну, ты совсем, девка! Если мы через минуту отсюда не уедем, нас самих закапывать будет некому. Сейчас сюда разведка нациков нагрянет, я уже звук движка БТРа слышу. Быстро в машину! – гаркнул дядька, безжалостно хлопнув водительской дверцей кормилицы.

* * *

«Жигулёнок» нырнул на еле заметную дорогу вдоль камыша у старого пересохшего совхозного пруда. Неприметная дорога поросла травой, и это немного успокаивало водителя. Значит, о её существовании знали немногие. Ехали медленно, чтобы окончательно не растрясти раненого «мужа». Они слышали, как совсем недалеко от них, встречным курсом по грунтовке прогромыхал БТР, оставляя за собой плотный шлейф дорожной пыли. Но беглецы смогли увидеть только болтающийся кончик антенны бронетранспортёра над плотной стеной камыша.

– За нами пыли нет. Проскочим, – вжав голову в плечи, злорадно крикнул дядька.

К селу выскочили прямо перед самым дорожным указателем, на котором когда-то чёрным по белому было написано: ЧЕРВОНОЕ. Но кому-то это название не понравилось. Этот «кто-то» старое название небрежно закрасил, а сверху синей краской рукой двоечника написал: ЗЕлЕне.

– Уроды, как и ваш зелёный президент, – тихо прокомментировал дядя Вася.

– После автобусной остановки сразу направо, – подсказывала направление движения Ксюша.

Почти восемь лет её не было в родном селе. Крайний раз они встречались с мамой у Ольги в Донецке два года назад. Проехали памятник освободителям на сельской площади. Его историю Ксения хорошо знала. Лет через десять после Отечественной войны было очень жаркое и сухое лето. Ручьи и небольшие озёра повысыхали, а реки превратились в ручьи. Вот и появился на свет Божий этот «утопленник» – советский танк Т-34 с пробоиной в машинном отделении. Его и поставили на центральной площади села. Чтобы помнили. Здесь общие праздники отмечались, митинги проходили, свадьбы обязательно цветы возлагали. А теперь… гусеницы и корпус были выкрашены в жёлтый цвет, а башня – в голубой. Ну и на кирпичном, облупившемся от времени постаменте появилась надпись корявыми буквами: СЛАВА УКРАИНЕ!

– Уроды – они и есть уроды! – зло прохрипел дядя Вася, почему-то ставя ударение на первой гласной.

Они не ехали, они крались по центральной заасфальтированной дороге, прижимаясь к теневой стороне улицы. Проехали два полностью разрушенных дома. Ксюша с детства знала их хозяев. Ещё один… наполовину сгоревший. Дорогу быстро, не оглядываясь, перебежала рыжая тощая кошка. На обочине ожесточённо рылась в придорожной пыли грязно-белая длинноногая курица. Одна. Объехали раздавленный тяжёлой машиной двухколёсный «взрослый» велосипед. Какое-то тёмное маслянистое пятно на асфальте с роящимися мухами. Кровь? Над ещё одним сгоревшим домом бешено носилась небольшая стайка голубей, шарахаясь от поднимающегося над пепелищем столба серого дыма, не понимая, куда делась их голубятня. Откуда-то с южной окраины послышалась короткая автоматная очередь, взрыв гранаты и опять всё стихло. Попадались и целые домовладения с наглухо заколоченными окнами. И никого. Ни одного человека по пути.

– Дядь Вась, вон к тому зелёному заборчику и под вишней остановитесь. А я ворота открою, – озираясь по сторонам, тихо сказала Ксюша.

Их небольшой домик из красного кирпича с железной оцинкованной крышей был цел. Удивило молчание собаки. Как оказалось, будка Верного была пуста. Только цепь с ошейником валялась рядом. Ксюша открыла деревянные невысокие ворота, и «жулька» осторожно въехала во двор, удачно спрятавшись от чужих глаз сразу за баком с водой для полива.

– Ксюшка, ты, что ли? – услышала молодая женщина родной голос за спиной.

На крыльце дома, держась за косяк открытой двери, стояла её мама. То ли ночная рубашка, то ли старое лёгкое выцветшее платье было надето на ней и болталось на худеньких плечах, как потрёпанный парус на сломанной мачте. «Ходит, значит, всё ещё не так плохо. Вытащу», – промелькнуло в голове у доктора Глуховой. Ксюша быстро подбежала к крыльцу и осторожно обняла маму. Хорошо сложённая, крепкая когда-то шестидесятилетняя деревенская женщина теперь была похожа на худенькую девочку-подростка из неблагополучной семьи.

– Мама, ты голодаешь? – тихо спросила Ксюша, ощупывая острые мамины плечи.

– Ну, что ты такое говоришь, дурочка… Кто в деревне голодает? Давай потом про еду… А это кто? – прижимая к своей груди мокрое от слёз лицо дочери, настороженно спросила пожилая женщина.

Из-за огородного бака к ним приближался незнакомый мужчина в изодранных брюках и пыльной кепке. Подойдя ближе, мужчина приподнял за ломаный козырёк свой головной убор и тихо сказал:

– Здрасьте вам и вашей хате…

– Мам, это дядя Вася, можно сказать, родственник наш. Про него, наверное, тоже потом. У нас там раненый. Куда его? – неожиданно засуетилась дочка.

– Раненый? А где вы… У нас тут укропы шастают. Не каждый день, но наведываются. Злые, как собаки, наглые сволочи. Сегодня точно придут. Людка-соседка заложит и приведёт, если вас видела. Уже, наверное, побежала, зараза, – расстроенным голосом объявила мама.

– Для начала мне нашего бедолагу зашить нужно. А ты-то как себя чувствуешь? Как твоё сердечко? Мне тут такого наговорили… – с тревогой в голосе произнесла Ксения, прощупывая у мамы пульс на запястье.