Японский флот во Второй мировой войне - Александр Геннадьевич Больных

мыса Тайву ночью 28 августа вместе с остальными солдатами Итики в качестве второй группы подкреплений. Когда все это прояснилось, я приказал капитану 1-го ранга Ёносукэ Мураками, командиру 24-го ДЭМ, принять под командование кроме своих кораблей также «Исокадзэ» и 20-й ДЭМ и высадить войска ночью 28 августа.

Однако план забуксовал почти сразу. Я получил сообщение от 20-го ДЭМ, что на кораблях не хватает топлива, поэтому они не зайдут на Шортленд, а направятся прямо на юг, держась к востоку от Соломоновых островов, и будут действовать отдельно от «Исокадзэ» и 24-го ДЭМ. Это сообщение еще больше усилило мои сомнения в успехе десантной операции.

Новая срочная радиограмма от 20-го ДЭМ показала, что мои страхи были оправданными. Во второй половине дня 28 августа эсминцы в течение 2 часов подвергались атакам американских самолетов, когда находились примерно в 80 милях севернее Гуадалканала. Командир дивизиона капитан 1-го ранга Юдзо Арита был убит, эсминец «Асагири» потоплен, «Сиракумо» серьезно поврежден, а «Югири» получил средние повреждения. В результате поход к Гуадалканалу пришлось отменить, и уцелевшие корабли вернулись на Шортленд. Еще один оперативный план с треком рухнул.

Теперь стало понятно, что высадка войск в условиях ожесточенного противодействия, была форменным безрассудством, так как не было даже попытки нейтрализовать вражескую авиацию. Если не изменить существующий оперативный план походов к Гуадалканалу, мы будем нести столь же бесплодные потери, терпя просто унизительные неудачи.

Мы устроили срочное ночное совещание, чтобы обсудить сложившуюся неблагоприятную ситуацию, когда 24-й ДЭМ сообщил, что также возвращается на Шортленд. Это решение командир принял самостоятельно, без приказа сверху, на том основании, что положение резко изменилось к худшему. Такой поступок нельзя было оправдать. Однако если бы я приказал этим эсминцам повернуть назад и двигаться к Гуадалканалу, они придут туда только после рассвета и станут легкой добычей вражеских самолетов. Подавив ярость и раздражение, я был просто вынужден согласиться с решением командира 24-го ДЭМ, однако когда на следующее утро он прибыл, то получил строжайший выговор. А я, в свою очередь, получил нагоняй от штабов Объединенного флота и 8-го флота, которые выразили сожаление по поводу наших неудач.

Утром 28 августа в порт прибыл крейсер «Кинугаса» из 6-й ДКР и сигналом сообщил, что приказом командующего 8-м флотом он передан Соединению доставки подкреплений в качестве флагмана. Адмирал Микава принял такое решение, осознав, что средства связи эсминца не удовлетворяют требованиям, которые предъявляются к флагманским кораблям. Я сразу перебрался на него с «Кагеро» и передал адмиралу Микаве благодарность за своевременную заботу.

Рано утром 29 августа штаб 8-го флота приказал: «Использовать эсминцы для переброски армейских частей». Поэтому я приказал 24-му ДЭМ и «Исокадзэ», которые тогда находились на Шортленде, погрузить войска и припасы и выйти в 10.00, чтобы произвести выгрузку ночью. Одновременно я приказал патрульным кораблям № 1 и № 34 принять на борт оставшихся 120 солдат отряда Итики, следовать к Гуадалканалу и высадить их ночью 30 августа.

Тем временем на Шортленд прибыл транспорт «Садо Мару». На нем находились главные силы армейского соединения под командованием генерал-майора Киётакэ Кавагути, которые также следовало перебросить на Гуадалканал. Я пригласил генерала Кавагути и его старших офицеров на борт «Кинугасы», чтобы обсудить планы и распоряжения. Отряд Кавагути ранее добился заметных успехов при высадках на юго-западном побережье Борнео, совершив переход в 500 миль на десантных баржах. Однако я возмутился, когда генерал Кавагути начал требовать, чтобы его войска следовали на юг на «Садо Мару» до гавани Гизо, которая тогда еще находилась вне досягаемости вражеских базовых самолетов. Оттуда отряд должен был добираться до Гуадалканала на десантных баржах. Генерала поддержали остальные офицеры, которые отвергли мое предложение перебросить солдат на военных кораблях.

Это представляло серьезнейшую помеху проведению операции, и я никак не мог найти удовлетворительного решения, так как не знал, какие именно приказы относительно перевозки получил Кавагути. Я доложил о сложившемся положении своим командирам в Рабаул и посоветовал генералу Кавагути проинформировать командующего 17-й армией о происходящем и дождаться одобрения своих намерений. В конце концов, мы договорились немного позднее провести еще одно совещание, чтобы согласовать методы перевозки подкреплений.

Так как ситуация сложилась неблагоприятная, флот надеялся, что все подкрепления будут перебрасываться без малейших задержек. Мы намеревались прикладывать для этого все возможные усилия. Любая задержка была нежелательной, а эта еще больше ухудшала положение, так как была вызвана расхождением во взглядах армии и флота. Я оказался в очень сложном положении.

Ночью 29 августа 4 эсминца капитана 1-го ранга Мураками высадили войска вблизи мыса Тайву, как и 3 корабля 11-го ДЭМ. Радиограмма с Гуадалканала, полученная накануне днем, сообщала, что рядом с мысом Лунга находятся 2 транспорта, 1 крейсер и 2 эсминца противника. Поэтому командующий 8-го флота адмирал Микава послал приказ командиру 24-го ДЭМ атаковать вражеское соединение сразу после высадки войск. К моему огромному изумлению, Мураками игнорировал этот приказ, и, как только войска были высажены на берег, он немедленно взял курс на Шортленд. Это было вопиющее нарушение прямого приказа, и после возвращения я вызвал капитана 1-го ранга Мураками, чтобы потребовать объяснений. Он не попытался провести атаку потому, что ночь была ясной и светила полная луна, а над головой кружилось множество вражеских самолетов. Это заявление было настолько ошеломляющим, что даже не нашел слов, чтобы выругать командира. Для меня было сущим позором иметь под своим командованием такого офицера, я просто сгорал от стыда. Вскоре Мураками был отправлен назад в Японию.

Утром 30 августа «Амагири» и «Кагеро» прибыли на якорную стоянку Шортленда, имея на борту авангард отряда Кавагути. Они тащили на буксире серьезно поврежденный «Сиракумо». Я приказал неповрежденным «Амагири», «Кагеро» и «Юдати» (присланному вместо «Исокадзэ») погрузить главные силы отряда Кавагути и совершить рейд к Гуадалканалу. Военные корабли спешно закончили все приготовления к выходу, но гереал Кавагути и его офицеры по-прежнему резко возражали против перевозки на военных кораблях, так как не получили никаких приказов от штаба 17-й армии. Они совсем не собирались подчиняться приказам морского командования. К 10.00 я проследил за погрузкой оставшихся солдат отряда Итики на «Юдати». После этого я радировал в Рабаул, требуя немедленно связаться со штабом 17-й армии и запросить у них необходимые инструкции генералу Кавагути. Ночью начальник штаба адмирала Микавы прислал радиограмму, в которой резко критиковал мои действия, так как «Амагири» и «Кагеро» не отправились к Гуадалканалу. Это было достояно сожаления, но единственной причиной тому являлись упрямство и недомыслие генерала Кавагути и его офицеров.

Патрульные корабли № 1 и № 34, которые вышли в море накануне, были дважды атакованы вражескими самолетами, однако повреждений не получили. Они обратились по радио ко мне, запрашивая инструкции, и я приказал им идти к Гуадалканалу следом за «Юдати», который шел полным ходом к острову, чтобы высадить подкрепления. С большим облегчениям и удовольствием я прочитал радиограммы, в которых сообщались, что все 3 корабля благополучно высадили солдат незадолго до полуночи 30 августа.

30 августа я снова