Мозаика Великой Отечественной. От 22 июня до Курской дуги - Алексей Валерьевич Исаев

Если бы советское наступление началось позднее, например 15 августа, после накопления сил и длительной паузы на перегруппировку войск, оно было бы встречено огнем куда большего числа танков и САУ, нежели в начале месяца. Можно оценить танковую группировку группы армий «Юг» в случае гипотетического смещения сроков начала операции «Румянцев» на середину августа 1943 г. примерно в 1000 единиц. Ситуация бы изменилась даже не количественно, а качественно. И сам успех советской операции «Румянцев» мог быть поставлен под сомнение.

Однако операция «Румянцев» началась без длительных перегруппировок, уже 3 августа 1943 г., когда боеспособность немецких танковых соединений находилась еще на достаточно низком уровне. К 11–12 августа советские части вышли в район расположения ремонтных мастерских группы армий «Юг». Это привело к резкому скачку безвозвратных потерь. Например, 7-я и 11-я танковые дивизии в ходе «Цитадели» потеряли безвозвратно в период 4–10 июля по 10 и 3 танка соответственно. Цифры, прямо скажем, невеликие. В то же время за период 3–10 августа те же соединения понесли куда большие потери. Так, 7-я танковая дивизия потеряла безвозвратно 29 танков, а 11-я танковая дивизия – 38 танков. Столь же скачкообразно выросли потери «Пантер» группы армий «Юг»: в районе Борисовки, Головчина и Грайворона немцами было брошено или подорвано 75 «Пантер». Фактически советским наступлением оказался запущен процесс, который сделал падение боеспособности немецких танковых войск практически необратимым. К концу августа 1943 г. немецкие танковые дивизии насчитывали примерно по 30 боеспособных танков, что сводило к нулю их ударные возможности.

Таблица 4. Состояние немецкой бронетехники на Восточном фронте май – сентябрь 1943 г.[278]

По приведенным данным видно катастрофическое падение числа боеготовых бронеединиц в германских танковых войсках на Восточном фронте, что и обусловило стремительный отход немцев к Днепру. Нельзя не признать, что сражение на Курской дуге сыграло в этом немаловажную роль. Как здесь не вспомнить известное высказывание Гейнца Гудериана: «В результате провала наступления “Цитадель” мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос. Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику»[279].

Позднее Г. Гудериан в докладе А. Гитлеру в 1944 г. сравнивал танковые войска с посаженной в окопы германской кавалерией Первой мировой, которой не хватило в 1918 г. для развития прорыва. Таким образом, в конкретной обстановке, сложившейся на советско-германском фронте весной 1943 г., с учетом данных разведки переход к преднамеренной обороне представляется обоснованным шагом советского Верховного Главнокомандования. Однозначно отрицать положительный эффект от отражения германского наступления и падения численности танков танковых дивизий вермахта в свете имеющихся данных не представляется возможным.

Также следует подчеркнуть, что преднамеренная оборона являлась лишь частью советского плана летней кампании. Советским командованием был разработан достаточно сложный и многоходовый план, предусматривающий наступательные операции. Здесь мы вплотную подходим к еще одному спорному моменту историографии Курской битвы – моменту отказа от продолжения «Цитадели». В советский период достаточно распространенной была точка зрения на танковое сражение под Прохоровкой как решающий момент Курской битвы. Однако новейшие исследования, в первую очередь В. Н. Замулина, показывают, что контрудар 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой имел крайне ограниченный эффект в плане прямого воздействия на боеспособность 2-го танкового корпуса СС. Напротив, бои 12 июля 1943 г. привели к большим потерям танковой армии П. А. Ротмистрова. Более того, в работе С. Ньютона показывается, что сражение с советскими резервами в районе Прохоровки закладывалось командованием группы армий «Юг» в план «Цитадели» еще в мае – июне 1943 г. Поэтому появление свежей танковой армии, разумеется, не вызвало энтузиазма у немецкого командования, но еще не являлось причиной остановки операции. Вместе с тем столь же безосновательными являются утверждения об остановке «Цитадели» ввиду высадки союзников на Сицилии.

В журнале боевых действий верховного командования вермахта (КТВ ОКВ) прямо указывается, что причиной свертывания «Цитадели» являются удары советских войск. Запись от 19 июля 1943 г. в этом документе гласит: «Восток. Противник продолжал наступление крупными танковыми и моторизованными силами при поддержке артиллерии и авиации. Атаки в полосах 17-й, 6-й А, 1-й ТА удалось отбить. […] Северо-западнее Орла превосходящим силам противника удалось вклиниться в наше расположение. Ввиду мощного контрнаступления противника дальнейшее проведение операции «Цитадель» стало невозможным. Для создания резервов за счет сокращения линии фронта наше наступление прекращается». Формулировки, прямо скажем, не допускающие двойного толкования.

Действительно, изъятые из ударной группировки 4-й танковой армии Г. Гота наиболее боеспособные эсэсовские дивизии направились не в Италию, а в полосу 6-й армии, на так называемый Миус-фронт. Туда же отправились находившиеся в резерве группы армий «Юг» большая часть 24-го танкового корпуса и авиация. На Донбасс, в полосу 1-й танковой армии направилась дивизия СС «Викинг». Собственно, именно такое развитие событий заставило одного из западных исследователей, Джорджа Найпа, выдвинуть теорию о тщательно продуманной кампании советской разведки с сознательным показом немцам сосредоточения советских войск на Миусе. Однако изучение советских документов не подтверждает этой теории.

Командованием Южного фронта принимались обычные меры по обеспечению скрытности сосредоточения. Так что вскрытая немецкой разведкой ударная группировка Южного фронта на Миусе была частной удачей немецкой радиоразведки, а не следствием намеренных действий. Тем не менее именно угроза потери Донбасса заставила немецкое командование отказаться от развития «Цитадели» на южном фасе Курской дуги. Более того, поспешный ввод в бой для восстановления разваливающегося фронта 6-й армии Холлидта на Миусе привел к большим потерям немецких подвижных соединений. Не Прохоровское поле, а высота 213,9 у деревни Степановка на Миусе стала кровавой баней для эсэсовских дивизий – элитных соединений германской армии. Дивизия «Тотенкопф» потеряла в течение всего четырех дней боев на Миусе 1458 человек (219 убитых, 1193 человека ранеными и 46 человек пропавшими без вести). Потери дивизии в ходе «Цитадели» с 4 по 20 июля 1943 г. составили 2803 человека (531 убитый, 2229 раненых и 43 пропавших без вести).

Истощение ударных возможностей и большие потери личного состава обусловили ограниченные результаты действий эсэсовских дивизий в отражении советского наступления с южного фаса Курской дуги в августе 1943 г. Замалчивание считавшегося неудачным июльского наступления на Миусе в советский период привело к существенному искажению реальной картины событий, сведению причин свертывания «Цитадели» к Прохоровке. Это заключение не