Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

учитывало того, что это — палка о двух концах. И если первый конец ее бил по тем, против кого она была направлена, то второй — по тем, кто ее направлял и оплачивал ее удары. Согласно полицейским архивам, в 1904 финансовом году Лопухин выделил на все операции в Европе 132 380 рублей, что соответствовало 352 133 франкам, — примерно столько же, сколько Рачковский истратил в 1894 году в Париже, когда дорогостоящей берлинской агентуры еще не существовало. Бюджет Рачковского за тот год составил 300 000 франков. Из тех же фондов, которые Лопухин в 1904 году выделил Ратаеву в Париже, — 50 535 рублей и Гартингу в Берлине — 44 780 рублей, они должны были нанимать агентов. Оставшаяся часть бюджета — 37 666 рублей — распределялась непосредственно из Петербурга среди остальных сотрудников. Агенты в Вене получали 5256 рублей, агенты в Галиции, Прусской Познани и Силезии — 6400 рублей. К концу 1904 года у Лопухина совсем не оставалось денег. По этой причине он был вынужден отклонить просьбу об усилении охраны в Москве великого князя Сергея Александровича. К несчастью для Лопухина, 4 марта 1905 года великий князь был убит. Это и последующие события вынудили Лопухина оставить должность в Департаменте полиции, распоряжаться которым теперь стал товарищ министра внутренних дел Д. Ф. Трепов. 24 мая 1905 года Лопухин передал ему дела.

Почти годом раньше, 15 июня 1904 года, по постановлению «Боевой организации» социалистов-революционеров был убит покровитель Ратаева министр внутренних дел Российской империи Вячеслав Константинович Плеве. Несоответствие Лопухина своей должности стало уже тогда слишком очевидным.

Два убийства — министра внутренних дел Плеве и великого князя Сергея Александровича — были совершены с ведома и при участии подопечного Ратаева, провокатора Азефа. Этими терактами он рассчитывал укрепить свое положение среди эсеров. Рачковский, как и Азеф, знал о готовившемся убийстве Плеве, однако ничего не сделал для того, чтобы предупредить его. В этом сказалось все внутреннее противоречие сущности царской охранки. Тот, кто за деньги выдавал противников самодержавия, с таким же успехом зарабатывал и на убийствах самих царских сатрапов. Уже после убийства Плеве его противник Гартинг получил крупную денежную премию и право на потомственное дворянство. Это произошло потому, что в связи с назначением нового министра все прежние сторонники Плеве, в том числе и директор Департамента полиции Лопухин, получили отставку, а противники — повышения по службе и награды.

У Рачковского по-прежнему оставались связи в высших кругах, влиятельные люди ему покровительствовали. К примеру, великий князь Сергей Александрович, бывший в то время московским генерал-губернатором, пригласил Рачковского сопровождать его на собрании 45 тысяч рабочих, состоявшемся в Кремле по случаю годовщины отмены крепостного права. А чуть ли не на следующий день после убийства террористами великого князя император по совету могущественного петербургского генерал-губернатора Трепова восстановил Рачковского уже в должности чиновника особых поручений Министерства внутренних дел, а затем сделал его заведующим политической частью Департамента полиции да правах вице-директора.

Рачковский живо взялся за дело, и начал он, естественно, с чистки Департамента от недостаточно хорошо проявивших себя сотрудников. В их числе, наряду с действительно лишними людьми в Департаменте, оказались личные враги и недоброжелатели Петра Ивановича: Зубатов, Лопухин и другие. Судьба Ратаева также была — предрешена. Рачковский не замедлил восстановить только что упраздненную Лопухиным берлинскую агентуру, а своего питомца Гартинга снова сделал ее заведующим, для этого Рачковскому достаточно было представить 11 июня 1905 года министру внутренних дел доклад, в котором он писал следующее:

«Принимая во внимание, что со времени объединения парижской и берлинской агентуры Берлин по своей близости к русской границе не утратил для революционеров своего значения и там продолжает сосредоточиваться значительное количество активных деятелей различных партий, включительно до террористов, которые при отсутствии ныне правильно организованного агентурного наблюдения могут совершенно свободно осуществлять свои преступные замыслы, Департамент полиции полагал бы существенно важным незамедлительно восстановить берлинскую агентуру на прежних основаниях».

Заведовать вновь открытой берлинской агентурой 19 июля 1905 года опять стал Гартинг. Это был сильный удар по самолюбию Ратаева. Стало ясно, что дни его сочтены.

Легко было убедить петербургских самодержцев, что вчерашняя истина стала грубым заблуждением. Ратаеву было предложено немедленно вернуть в распоряжение Гартинга соответственные суммы, отпущенные на агентурное наблюдение в Германии. Из переписки, возникшей по этому поводу, стало видно, между прочим, что во времена ратаевского управления содержание парижской, лондонской и женевской агентур обходилось в 134 400 франков в год, из которых на Лондон шло 40 тысяч и на Швейцарию 18 тысяч франков.

Через три месяца, 1 августа 1905 года, за неделю до того, как Рачковский сделался заведующим политической частью Департамента полиции, Ратаева заставили передать всю Зарубежную агентуру Гартингу, и тот сразу же развернул кампанию против своего предшественника. Конечно, Ратаев немедленно помчался в Петербург, чтобы пустить в ход соответствующие пружины. Но все было тщетно. Пришлось примириться и отойти от власти. Ратаев ушел без дальнейшего лишнего шума: в противном случае Трепов угрожал ему лишением пенсии. Обличителем охранки Ратаев не стал и позднее, хотя Бурцев неоднократно обращался к нему с такими предложениями. В утешение, впрочем, Ратаев получил в виде пособия 150 тысяч франков и поселился в Париже, где и жил с тех пор под фамилией Рихтера.

Вот выписка из докладной записки Ратаева министру внутренних дел от 9(22) марта 1906 года:

«В минувшем июле (1905 г.), когда я приехал в Петербург, я застал странное положение. На все мои вопросы как высшее, так и ближайшее начальство категорически заявляло мне, что с деятельностью моей они совершенно не знакомы, докладов моих не читали и не знают, но тем не менее под «прахом лишения пенсии требовали, чтобы я немедленно уехал в Париж для сдачи должности. Так что я, собственно говоря, до сих пор совершенно не осведомлен о причинах прекращения моей служебной деятельности. Такова нравственная сторона дела».

Сетования Ратаева на несправедливость высшего начальства вполне оправданны: под его руководством достигла наибольшего блеска провокаторская деятельность Евно Азефа, и это сокровище пришлось оторвать от своего сердца и отдать врагу! «Должность мою, — констатировал Ратаев в докладной записке на имя министра внутренних дел от 9 (22) марта 1906 года, — я вынужден был покинуть совершенно без всяких предупреждений и как раз в тот самый момент, когда агентура среди партии социалистов-революционеров достигла небывалой высоты и ожидались весьма крупные результаты». В отчете Департамента полиции помечено, что 8 августа 1905 года Ратаев в Петербурге передал Рачковскому временно находящегося в России секретного сотрудника, несомненно, речь шла об