Мои великие люди - Николай Степанович Краснов

то к портному, то в парикмахерскую… У одного-то сына ребятенок есть. Вреднющий! На меня что зря кажет! «Ведьма, говорит, ты». Разве не обидно? В моем роду никогда ведьмов-то не было… — Всхлипнув, Богданиха смахнула слезу и продолжала: — Он от той-то тихони. А у того сына, что с бойкой живет-то, нема никогошеньки… Хорошая невеста была у меня на примете. Он не схотел. Эх, променял синицу на ворону — вот и каркай с ней всю жизнь!

— Тах-то, девонька, тах-то! — поддакнула Лявоновна, думая о своей снохе.

— Думаю я, такими-то снохами бог меня покарал за то, что свекруху свою забижала.

— Однако ты, Гашка, остепенилась, — заметила Лявоновна с грустной улыбкой: горькое признание подружки ей по душе.

— Глупая была, молодая. К тому же в Дивном это исстари заведено — свекровьям-то не уступать, верх держать над ними. На язык-то я погана. Как сказану, да еще частушку приплету, ту самую, про свекровь-то: «Коль не лает, то бурчит, а все равно не молчит». Сами знаете, как это бывает: стоит заругаться раз-другой, там само пойдет. Завелись злыдни на три дня, не выживешь их довеку… Иногда спохватишься: что же это я делаю? Душой-то я отходчива. А подумаю, не будут ли надо мной подруги смеяться, и продолжаю свое. Дуреха! Сейчас-то ни на кого не оглядывалась бы, мирно бы жила со свекровью. Плохо ли это — угождать друг другу делами да речами. Ласковое слово мягче свежего пирога… Если б ругни-то не было меж нами, может, я никуда бы не вербовалась, жила весь свой век в Дивном и детей никуда бы не пускала!..

— А где лучше-то, в городе или в деревне? — спросил Николай с обычной для него шутливой подначкой, наверняка зная, каков будет ответ.

— Конечно, в деревне! — воскликнула гостья, явно обидевшись за неуместный вопрос, и Лявоновна тоже внутренне возмутилась, решительным кивком поддержала Богданиху: тут они как одна душа.

— Что хорошего в городу-то? То и гляди, машина задавит!.. Утром мне надо в магазин за молоком, а они идут, идут без конца и краю, а все больше легковые, целая прорва: начальники катят. Столько начальства развелось, проходу из-за него нет!.. А улица, как на грех, широкая — метров триста бечь. Сорвешься, ног под собой не чуешь. Перескочишь кое-как, перекрестишься: пронесло. Обратно бежишь — те же страхи. Наконец дома. Слава богу, жива осталась! А сердце опять ноет: ведь завтра опять за молоком идти…

Николай, раззадорясь, еще спрашивает, готовый расхохотаться:

— А что лучше: здесь за молоком ходить или в деревне по грязи дрова из лесу таскать вязанками?

— Конечно, дрова таскать!.. Хорошо в деревне. Ветру-у! Сколько душеньке твоей угодно. Что захотела, то и сделала. Я работать люблю. Вот у тещи своей спроси, как мы с ней торх-то копали на чибиснике!

— Как же вы торф находили?

— А просто. Где земля дышит, тут и рой… Лявоновна всем пример подала. До нее о торхе-то у нас никто и слыхом не слыхивал. Как полезли все в ямки. Роем, а сами тещу твою клянем: «Откуда она только взялась, окаянная! Сама мучается и нас втравила. Чтоб ей где-нибудь в копанке захлебнуться!..» А у меня с ней было вроде соревнования, целыми днями из ямок не вылезали. Я так иной раз возьму и спрячу ее лопату, чтоб она больше меня не накопала. Ха-ха-ха!.. Кляли-то мы ее, когда рыли, зато зимой, когда в трескучие морозы было чем хаты натопить, спасибо ей казали. Бедовали бы мы не знай как без торху-то, ну его к кляпам!.. Чего только работать в жизни не пришлось. Косить, молотить. Не видел, как в семь цепов молотят или как в шесть пестов коноплю толкут? Напляшешься! А кросна бить? А землю копать? А лес валить?.. Гля, руки-то у меня от работы какие. Ха-ха-ха!.. Расшлепанные!

— А у меня чи лучше? — показывает зятю свои ладони и теща. — Анады Рюх, нашенский мужик, пригляделся, дак расхохотался: «Ну, — говорит, — у тебя и руки, Лявоновна, большие, как у мужика!..»

— Как он там, Мишка-то Рюх? — неожиданно оживилась гостья. — Это же мой женишок. Доси как встренет, обязательно пытает: «Наверное, каешься, что за меня-то не пошла? Что тебе дал хахаль-то твой? Только детей настрогал да сгинул. Майся теперь. А за мной жила бы как у бога за дверью!..» Я же мо-олчу. Не пошла за него, потому что противен. Он и в парнях таким-то был: гугнивый, из ухов течет, глаза слезятся… Пусть мало я со своим-то прожила, зато в любови жила, душа радовалась — есть что вспомнить!..

Посидев немного с просветленным лицом, Богданиха заметно пригорюнилась.

— Это сейчас у меня паров-то нет. День-деньской сижу на вышке, как дурочка.

— На какой вышке?!

— Да на этом, как его, где петух-то у вас сидит… На балконе. Дочкина квартира на пятом этаже… Или уставлюсь в ящик в энтот-то, гляжу. А чем смотреть, как с дубинками-то бегают, лучше б я, если б в Дивном жила, в лес за хворостом слетала! Бывалыча, разов пять на дню сбегаешь. А до леса от нас версты три будет, если не больше. Говорят, там теперь все распахано. Я бы и по распаханному ходила! Для такого дела самое время: зазимье прошло, теперь будет долгое вёдро…

Презабавная эта Богданиха. Кому как, а Николаю она понравилась определенно. Просто ей в рот заглядывал, так интересны ему все ее побаски, и время от времени записывал что-то в тетрадочку. За обедом он усадил гостью на лучшее место, сам, чтоб ее видеть, сел напротив и даже поднес ей водочки, на что она пошутила, довольная:

— Наверное, такого-то человека и на свете нема, который бы винцо не любил!.. Одна бабка, кажут, рюмочкой полведра выпила!..

После второй стопки гостья даже из-за стола вышла подробить дроби:

Эх, лапти мои,

Четыре оборки!

Схочу — дома заночую,

Схочу — у Ягорки!

— В старухи меня записывают, а я хоть куда! Еще отец обо мне говаривал: плохо скроена, да крепко сшита!.. Эх, возьми двадцать, люблю выпить! Жила б в деревне, самогон бы гнала. В колхозе-то, чай, урожай бураков поспел?

— Нет, девка, — заметила Лявоновна. — Отошла самогонка. Штраф за нее триста рубликов. Это надо, чтоб корова хвостом болтанула или надо выходить на два центнера кабана. Чуешь?.. Анады шкодили по дворам, у Парани Знатцевой и самогон забрали и всю сбрую, у Рюха — тридцать литров запарки.

— Эко, шалава, сколь запарил! — возмутилась Богданиха. — Нет бы помаленечку… И то сказать, помногу нынче пьют мужики-то. Разве было когда тах-то? Очень