Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

Однако если посмотреть документы самого штаба артиллерии Воронежского фронта, то в них можно обнаружить ещё более фантастические утверждения: «Известно, что противник намечал своё наступление на 4.7.43 г., а начал лишь 5.7.43 г., что объясняется потерями и дезорганизацией управления, вызванными контрартподготовкой»[518]. Из каких это источников командующему артиллерией генерал-майору С.С. Варенцову стало известно, что противник собирался наступать именно 4 июля, почему же он тогда не доложил об этом руководству фронтом, которое искренне считало, что немцы атакуют наши рубежи в 3.00 5 июля? К сказанному добавлю, что из всех управлений штаба Воронежского фронта, документы которых мне приходилось изучать в ЦАМО РФ, подчинённые генерала С.С. Варенцова отличались особой склонностью к откровенному преувеличению своих заслуг.

Не менее запутанной представляется ситуация с уровнем потерь ударной группировки 9-й А. В отечественных изданиях советского периода разброс данных о результатах упреждающего огня войск Центрального фронта значительный. Так, например, А. Доманк утверждает, что в полосе 13-й А «артиллерийская контрподготовка внесла растерянность в ряды противника, нанесла ему потери. Ответный огонь открыли только 8 фашистских батарей»[519]. Как уже отмечалось, к моменту её начала в полосе армии Пухова для поражения было определено 102 батареи, следовательно, потери противника должны были быть колоссальными. По данным же Г.Т. Хорошилова, после её завершения открыть ответный огонь смогли только 40 % немецких батарей[520], т. е. чуть больше 40 батарей.

При обосновании высокой эффективности контрартподготовки в открытой печати руководители Центрального фронта использовали те же некорректные методы, которые мы отмечали и у генералов на Воронежском фронте. Так, например, бывший командующий артиллерией генерал В.И. Казаков в своей книге воспоминаний писал: «…Наша артиллерия нанесла мощный удар, и советские войска во всеоружии встретили наступление немцев. Очень любопытные в этом отношении показания командира роты 9-й танковой дивизии: «Эти 30 минут были настоящим кошмаром. Мы не понимали, что случилось. Обезумевшие от страха офицеры спрашивали друг друга: «Кто же собирается наступать – мы или русские?» Рота потеряла 20 человек убитыми и 38 ранеными… Убит командир нашего батальона… Шесть танков вышли из строя, не сделав ни одного выстрела»[521].

На протяжении всей операции «Цитадель» 9-я тд действовала в полосе 13-й А. Согласно данным разведотдела её штаба, с 4 по 25 июля 1943 г. в плен попал лишь один командир роты этого соединения. Им оказался перешедший на нашу сторону в ночь на 9 июля в районе поселка Поныри командир 7-й роты 2-го батальона 11-го танкогренадерского полка обер-лейтенант Г. Франкенфельдт. Но, ни в протоколе его допроса[522], ни в его обращении к советскому командованию, которое широко освещалось в советской печати[523], приведенной выше цитаты нет. Действительно, в протоколе он упоминает о гибели командира батальона, в котором он служил, майора Франка, но это случилось не в ночь на 5 июля, а в бою 7 июля. А об упреждающем ударе артиллерии Центрального фронта перебежчик даже не вспомнил. Хотя переводчики, участвовавшие в допросе, особо отметили, что он «показания давал очень охотно и подробно»[524]. Из всех проверенных мной протоколов допросов пленных 13-й А лишь в одном – ефрейтора Э. Зенгера из 1-го батальона 216-го пп 86-й пд, указаны потери именно от контрартподготовки, да и то со слов другого человека: «В результате артналёта русских в ночь на 5.07.1943 г. перед наступлением, 1-й батальон 216-го пп понёс значительные потери, 45 чел. убитыми и ранеными (по словам батальонного врача)»[525].

Думаю, что находившийся в конце 1960-х годах уже в преклонном возрасте В.И. Казаков, кстати, один из выдающихся советских генералов-артиллеристов, не сам придумал этот пассаж, а, вероятно, использовал материал, подобранный для него из многочисленных отчётов, которые после Курской битвы писали его подчинённые. Для офицеров, готовивших подобные документы, это была рутинная работа «на архив», так как описываемые события уже канули в лету и ничего кроме хлопот им не приносили. Поэтому точности и достоверности от них не требовалось. Цифры и цитаты из документов нижестоящих штабов никто не проверял, именно поэтому в них нередко встречаются и ошибки, и опечатки, а показания пленных, как мы видим, откровенно искажались и даже придумывались за них. Однако большинство отечественных исследований советского периода опирались на информацию, почерпнутую именно из этих отчётов и докладов. В том числе и потому, что подлинных документов по этому вопросу в ЦАМО РФ сохранилось крайне мало.

Высокие потери германских войск в ходе контрартподготовки не только подтверждали, но и пытались научно обосновывать ведущие советские специалисты по событиям на Курской дуге – полковники Г.А. Колтунов и Б.Г. Соловьев. В частности, в книге «Курская битва» они приводят интересные детали, но, к сожалению, без ссылки на источники. «Врагу были нанесены большие потери в живой силе, – пишут они, – Достаточно, например, сказать, что свыше 46 % снарядов разорвались на расстоянии, которое обеспечивало поражение орудий и личного состава противника (зона действительного поражения). Количество снарядов, разорвавшихся в радиусе до 20 м от цели (зона сплошного поражения), составило свыше 21 %. Пять целей получили прямое попадание. В результате из 130 батарей врага (?!), ранее отмеченных нашей разведкой в полосе 13-й армии, только 58 батарей открыли огонь во время артиллерийской подготовки»[526]. Безусловно, цифры не только любопытны, но и удивительны. Трудно себе представить, каким образом во время ночного артобстрела советской стороне удалось измерить расстояние от места реального падения 35 000 снарядов до цели. Через некоторое время, Г.А. Колтунов, понимая, что вопрос крайне сложный, а ряд аспектов официальной точки зрения не стыкуется с уже известными фактами и мнением ряда участников тех событий, в статье, вышедшей в сборнике «Битва на Курской дуге», смягчил прежние оценки и признал, что «неполные данные о расположении огневых средств и живой силы противника, несколько преждевременное проведение контраподготовки, а также ограниченность боеприпасов не позволили достичь больших результатов»[527]. Следует отметить, что это оценка была самой объективной из всех, что были опубликованы в открытой печати в советский период.

А теперь посмотрим, какие оценки в боевых документах давали этому мероприятию на Центральном фронте его непосредственные организаторы. Согласно материалам штаба артиллерии, только 13-й А (одной из трех, участвовавших в контрартподготовке) удалось подавить 90-100 батарей, уничтожить до 60 НП, взорвать 10–12 складов с боеприпасами и ГСМ, рассеять и уничтожить до трех полков пехоты, уничтожить до 25 штурмовых орудий (по показаниям пленных!),