Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

10 минут после начала артиллерийской подготовки противника. Выбор момента её проведения был не из удачных. В 6-й гв. А Воронежского фронта контрподготовку начали вечером 4 июля, накануне предполагавшегося наступления противника, ограничившись 5-минутным огневым налетом. Ровно в 3 часа утра 5 июля контрподготовка была продолжена в полном объеме. Артиллерия 7-й гв. А начала контрподготовку в 3 часа утра 5 июля одновременно по трем вариантам. При этом за 10 минут до ее окончания противник открыл ответный огонь, начав артиллерийскую подготовку… Можно заключить, что как в выборе момента начала контрподготовки, так и в ожидаемых ее результатах в армиях, по-видимому, чувствовалась некоторая неуверенность. И это естественно, так как выбор момента открытия огня в контрподготовке является едва ли не самым трудным решением, которое должно принять командование… Несомненно… одно: если уж принято решение, то при отсутствии данных, меняющих обстановку, его надо доводить до конца. Дробление же контрподготовки на две части лишь ослабляет силу удара и ожидаемые результаты. Результаты в обоих фронтах, надо полагать, были бы выше, если бы не имели место отмеченные нами слабости»[538]. Краткая и вполне объективная оценка.

Некоторые современные авторы возлагают ответственность за просчёт, в частности, в определении момента открытии огня войсками Воронежского фронта на его командование, но для обоснования своей точки зрения приводят ошибочные доводы. Так, например, Л.Н. Лопухове кий утверждает: «Допрошенный в присутствии члена Военного совета Воронежского фронта Н.С. Хрущева пленный заявил, что «наступление начнется в 3.00 с началом рассвета». Пленный не врал: он, как и все в немецкой армии, жил и воевал по берлинскому времени. То есть начало операции намечалось на 5.00 (3.00 по среднеевропейскому времени) 5 июля. Трудно представить, что на третьем году войны наше командование (особенно переводчики) не знало о разнице во времени. Скорее боялись опоздать с открытием огня, боялись, что противник упредит с началом артподготовки. Тем более стало известно, что войска Центрального фронта уже провели огневой налет в 2.20. В результате артиллерийская контрподготовка началась преждевременно»[539].

Действительно, руководство Воронежским фронтом торопилось. Однако не из-за страха опоздать, а из-за того, что знало ситуацию значительно лучше, чем кто-либо даже сегодня. Дело в том, что в приведённой цитате правильно указано время по часовым поясам, но Советский Союз в этот период жил по так называемому «декретному времени». В целях более рационального использования светлого времени суток постановлением СНК СССР от 16 июня 1930 г. поясное время на территории нашей страны было переведено на один час вперёд. Соответственно разница между берлинским и московским временем сократилась на час. И такое превышение сохранялось весь год, в том числе и в 1943-м, в отличие от так называемого «летнего времени», которое менялось по полугодию. В этом можно легко убедиться, если сравнить описание одних и тех же событий в оперативных документах немецких и советских войск. Следовательно, наступление группировки Манштейна на юге Курского выступа должно было начаться (и началось) не в 5.00, а в 4.00. А предварявшая его артиллерийская подготовка – за полчаса до этого времени, в 3.30. Значит, войска Ватутина открыли огонь в ночь на 5 июля вовремя, как и планировалось, за час до вражеской атаки, а его относительно малая эффективность связана с проблемами, которые были изложены выше.

Как бы ни было, но следует признать, что намеченное советским командованием крупномасштабное мероприятие, которым предполагалось ослабить ударные группировки противника у основания Курской дуги, нанеся их соединениям существенный урон ещё на исходных рубежах, не дало ожидаемого эффекта. Архивные материалы подтверждают относительно высокие его результаты лишь на левом фланге Воронежского фронта, в полосе обороны 7-й гв. А. Помимо того, что здесь штурмовые группы, сосредоточенные у переправ в ожидании сигнала, понесли потери в живой силе и отчасти в технике, упреждающий огонь артиллерии Шумилова способствовал срыву переправы одной из трёх танковых дивизий 3-го тк. Что, безусловно, сыграло определенную роль в том, что в первый день наступления АГ «Кемпф» не смогла прорвать первую полосу обороны 7-й гв. А, и её войска увязли в тяжёлых боях на позициях гвардейцев. На севере же Курского выступа результаты контрартподготовки оказались значительно скромнее и не привели к сколько-нибудь заметным тактическим результатам. Все соединения 9-й А приступили к выполнению операции «Цитадель» строго по графику, а командование армии и ГА «Центр» это мероприятие советской стороны вообще никак не отметило. Поэтому нельзя не согласиться с генералом Н.С. Фоминым, который писал: «Следует признать, что проблема контрподготовки в современных условиях требует серьёзного изучения, поисков лучших форм и способов её проведения»[540].

В. Н. Замулин. Курский излом. О том, что оставалось «за кадром»

Реальное состояние вооружённых сил любой страны – основная цель всех разведок, особенно в ходе войны. Сотни агентов, десятки аналитических центров, отделов и служб трудятся круглосуточно, добывая, сопоставляя и анализируя различные данные с единственной целью – представить реальное состояние дел в действующей армии противника. Причём разведчики стремятся получить всестороннюю информацию. Не только цифры личного состава, поставленного под ружьё, вооружения и техники, выпущенной заводами, но и данные об уровне подготовки старшего командного состава, офицеров тактического звена, степени обученности поступающего в действующую армию пополнения. Помимо этого, скрупулезно ведётся учёт количества перебежчиков и дезертиров, анализируется национальный состав, изучаются системы и скорость передачи информации и приказов на различных уровнях. Всё это позволяет выявить не только материально-технические возможности противостоящей стороны участвовать в затяжном военном конфликте, но и боевой дух войск, уровень дисциплины, трения в среде личного состава на национальной почве, которые можно использовать для снижения боеспособности частей, разложения войск и т. д.

Как ни парадоксально, но для обеих сторон, участвующих в войне, было важно надёжно скрыть правдивую информацию подобного рода не только от противника, но и от собственного народа. Ибо в армии любой страны во все времена обязательно было немало негативных моментов, которые, став известными широким слоям общества, могли повлиять на её моральное состояние: поколебать веру войск в своих командиров, а гражданского населения – в умение и желание политического и военного руководства государства защищать страну. Так было и в годы Великой Отечественной войны. Все неудачи, негативные моменты и преступления, происходившие в войсках, а часто и придуманные, активно использовала пропаганда обеих сторон для формирования у советских людей «звериного образа немецко-фашистских захватчиков», а у немцев – «облика недочеловеков с Востока».

Подготовленный в то время специалистами по пропаганде и дезинформации, а затем умело вложенный в головы миллионов людей, этот информационный пласт, обрастая с годами новыми, придуманными