В сердце войны - Александр Николаевич Карпов

разлучил с близкими, отнял жизни у боевых товарищей. Хмурые мужчины в военной форме, плотно стиснув от ненависти зубы, играя скулами на обветренных дорогами войны лицах, смотрели вслед удаляющейся колонне.

– Пойдемте, мужики, –  наконец привел всех в чувства громкий голос старшего сержанта Крылова, –  этого добра нас еще много впереди ждет до самого Берлина.

После этих слов суровые солдатские лица немного оживились. Заблестели глаза бывалых воинов. Неспешно они стали расходиться в сторону своих землянок. Витя вошел в одну из них. Перед его глазами все еще шла колонна пленных немцев. Он равнодушно пересек пределы нехитрого фронтового жилища, забыв о только что присвоенном ему не по возрасту очередном воинском звании.

– Встать! Смирно! – громко выкрикнул один из бойцов, и все присутствующие встали со своих мест и начали быстро поправлять складки на одежде, застегиваться и принимать строевой вид, положенный во время приветствия старшего по званию.

Мальчик опешил от неожиданности. Он невольно заулыбался в ответ, не решаясь вести себя так, как это требует обстановка и воинский устав. Видя его растерянность и неловкость, подавший команду боец изобразил ответную полуулыбку на лице и с немного комичным видом доложил новоиспеченному ефрейтору о построении подразделения, прикладывая ладонь к козырьку и глядя сверху вниз на ребенка, который решил поддержать общий настрой своих боевых товарищей и стал принимать доклад.

Выслушав, Витя не спеша проследовал вдоль выстроившихся в помещении землянки солдат и с придирчивым видом осмотрел каждого, стараясь не выдавать своего веселого настроения. С суровым видом начальника и демонстративной напыщенностью он подошел к одному из бойцов и звонко крикнул в его адрес, от чего многие едва смогли сдержать смех:

– Застегнуться!

– Виноват, товарищ ефрейтор! – отозвался солдат и стал быстро поправлять пуговицу на воротнике с таким видом, будто не менее чем командир батальона сделал ему замечание.

– Почему не побрит?! – звонкий голос мальчика снова чуть не заставил рассмеяться всех присутствующих.

– Виноват, товарищ ефрейтор! – замялся получивший замечание солдат и посмотрел на Витю с видом едва не заплакавшего от отчаяния человека.

Продолжая веселить бойцов, мальчик следовал по землянке, звонким голосом делая замечания почти каждому и слушая в ответ:

– Виноват, товарищ ефрейтор!

– Все исправим, товарищ ефрейтор!

Когда смотр был окончен, последовала фраза, окончательно разрядившая обстановку и наконец позволившая солдатам расслабиться:

– Может чайку, товарищ ефрейтор!

– Не откажусь, –  ответил мальчик, и сразу был подхвачен сильными мужскими руками, усадившими его на колени.

Через минуту в руках у Вити оказалась солдатская кружка с чаем. Чья-то рука аккуратно отправила в нее кусочек сахара. А в ладонь ребенка был вложен небольшой ломтик свежего, испеченного в полевой пекарне душистого ржаного хлеба.

– Не обессудьте, товарищ ефрейтор, –  виновато протянул один из солдат, после чего по землянке прокатилась волна громкого хохота людей, проникшихся к своему юному другу не только отеческой любовью, но еще и уважением, которое завоевывают люди, совершившие героический поступок.

Заботу этих людей Витя сполна чувствовал на себе. Он сидел на коленях одного из солдат, пил вкусный горячий чай и был счастлив в этой непринужденной обстановке. Счастлив от того, что ощущал себя нужным, что уже не раз видел сдавшихся гитлеровцев, что смог отомстить за мать и сестер, что Красная армия побеждала, что рядом были отец, и друзья, и такие люди, как майор Токмаков, капитан Аксенов и старший сержант Крылов.

Глава 9

– Никому не расходиться! Стоим здесь, ждем подхода отставших, пропускаем идущие вперед войска, –  громко оповестил солдат старший сержант Крылов, проходя вдоль колонны грузовых машин батальона.

Он остановился возле одной из них, снял с головы шапку и вытер потное лицо. Потом обернулся и стал смотреть в сторону хвоста своего подразделения, следя за тем, чтобы бойцы не отлучались и не препятствовали движению идущих в сторону фронта войск.

– Куда мы теперь, Егор Ефимович? – спросил его Абзал, выглядывая из кузова первой машины.

– Куда прикажут, товарищ боец, –  коротко ответил старший сержант, строгим взглядом встречая приближающуюся к ним головную машину колонны бронетехники с пехотой, сидящей на ней в качестве десанта.

Он снова надел шапку, машинально поправил амуницию, быстро осмотрел себя с ног до головы, ожидая возможного общения с кем-либо из проезжающих мимо офицеров других частей. Потом он вновь бросил взгляд на машины батальона, стоявшие вдоль обочины, размышляя о том, что может вызвать ненужные вопросы у чрезмерно придирчивых воинских начальников, которые могут внезапно появиться вместе с проходящей в сторону фронта техникой.

Все это время Витя наблюдал за Крыловым из кузова машины. Он не сводил с него взгляда и буквально любовался старшим сержантом, разглядывая его с восторженным восхищением. За почти полтора года своего пребывания в батальоне он ни разу не видел его растерянным, смущенным, испуганным. Помкомвзвода был всегда собранным, опрятным, подтянутым. Он был решительным, мужественным, порядочным, всегда принимал правильные решения, которые не подвергались сомнению командирами и подчиненными, что часто подчеркивалось сторонними наблюдателями, свидетелями и исполнителями. По мнению многих, Крылову явно не хватало офицерского звания. Он с легкостью давно уже исполнял обязанности командира взвода. Старший сержант пользовался уважением у руководства батальона и авторитетом среди подчиненных. Его любили и слушались, почитали и боялись. Слово Крылова было законом для бойцов. Он сам был готов пожертвовать собой за любого из них, а они без сожаления отдали бы жизнь за него. Витя ставил его в один ряд с майором Токмаковым, капитаном Аксеновым и своим отцом. Этих людей в батальоне он превозносил в своем детском сознании, на них равнялся и старался быть похожим в поступках, делах, манерах. Старался иногда копировать походку и движения, командный голос и взгляд. Получив погоны ефрейтора в одиннадцать лет, он хоть и не стал командиром по статусу и званию, но это не помешало ему осознавать себя в новой роли, почувствовать себя чуточку выше других. Он научился ответственности и расчетливости в поступках, делах, словах. Он подчеркнуто начал следить за своим внешним видом, чего ему так не хватало до последнего времени, и почти постоянно находившийся где-то по близости Абзал заботливо поправлял на его голове пилотку или шапку, подтягивал ремень, подсказывал о приближении воинских начальников, кому надо было отдать честь в нужный момент.

Старательного старшего сержанта Крылова Витя выделял особенно. Тот все время был рядом, все время находился в расположении своего взвода. Чаще других он отправлял мальчика с донесениями к командиру роты или в штаб батальона. Казалось, Егор Ефимович все время бывает где-то поблизости, на глазах. Ему больше других приходилось общаться с Витей, пожалуй, даже больше, чем Абзалу, которого солдаты за глаза называли «дядькой» из-за того, что