Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

2) в случае поездок вне Парижа, предпринимаемых в видах пользы службы и по распоряжению лица, заведующего Заграничной агентурой, Ландезену уплачиваются стоимость проездного билета и десять франков суточных;

3) служба Ландезена считается с 1 марта 1885 г., причем за март и апрель ему уплачивается жалованье по старому расчету, т. е. по двести рублей в месяц, и, кроме того, возвращаются расходы по поездке в Париж в размере ста рублей;

4) в случае прекращения сношений с Ландезеном по причинам, от него не зависящим, он предупреждается заранее о таковом решении, и, сообразно с его усердием и значением оказанных им услуг, ему сохраняется в течение нескольких месяцев получаемое жалованье или производится единовременная выдача, и то и другое — по усмотрению Департамента полиции… Директор департамента Л. Дурново. 8 мая 1885 г.». На полях написано «Разрешаю. П. Оржевский, 8 мая».

Настоящее имя этого субъекта — Аарон Мордухович Геккельман. Родился он 20 октября 1861 года в местечке Каролин, близ Пинска, Минской губернии, в еврейской мещанской семье. Его отец — Мордух Лейбович Геккельман, был купцом 2-й гильдии, приписанным к городу Минску. Мать — Года Гершовна, занималась домашним хозяйством. О детских и юношеских годах А. Геккельмана известно мало. В 1882 году он приезжает в Петербург и Поступает в Санкт-Петербургский университет. Очевидно, к этому времени Геккельманы уехали из Пинска, ибо при поступлении на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета А. Геккельманом был представлен аттестат об окончании (экстерном) не пинской, как следовало ожидать, а тверской гимназии. 31 августа 1882 года состоялось его официальное зачисление в Санкт-Петербургский университет. Однако уже 18 сентября 1882 года он был отчислен «в связи с переездом в Варшаву».

В Санкт-Петербургском университете Геккельман Практически не учился. Большие сомнения вызывает и его учеба в Горном институте. Во всяком случае, исследователю политического сыска России В. С. Брачеву никакого личного дела студента Геккельмана в фонде Горного института обнаружить не удалось. Не находят подтверждения сведения об учебе в Рижском политехникуме. Из воспоминаний Бурцева известно, что в Варшаве Аарон (или Абрам, или Аркадий) практически не жил, а подвизался в 1883–1884 годах именно в Санкт-Петербурге, вращаясь главным образом в кругах радикально настроенной студенческой молодежи.

«Студент Горного института» уже был осведомителем охранного отделения. Он был завербован в начале 80-х годов, вероятно, полковником Секеринским, начальником Петербургского охранного отделения. По другим данным, в 1882–1883 годах он был заагентурен начальником Особого отдела Департамента полиции Г. П. Судейкиным. В. С. Брачев относит официальное зачисление Геккельмана в штат Департамента полиции к марту 1883 года. Именно с этого времени — 28 марта 1883 года — было поведено впоследствии (Высочайшее повеление от 18 декабря 1903 года) считать его состоящим на государственной службе. Так или иначе, по указаниям своего нового начальства «студент» занялся «освещением» своих друзей — членов народовольческих кружков и групп. Гек-кельман вскоре был заподозрен в сношениях с полицией. Однажды скомпрометированный, он при участии охранки был переведен в число студентов политехникума в Ригу, где с его помощью полиция раскрыла секретную типографию «Народной воли». Но и здесь Геккельману не повезло, он так же быстро провалился. Печаталась газета в подпольной типографии в Дерпте, на квартире студента местного университета В. Переляева. Осенью 1884 года она была неожиданно раскрыта местной полицией. Дело в том, что хозяин квартиры-типографии Переляев, страдавший эпилепсией, во время очередного приступа болезни неловко упал в подушку и задохнулся. Не достучавшийся до него утром дворник сообщил в полицию. Взломали дверь и обнаружили подпольную народовольческую типографию. Типография была «провалена». Однако «провален» был как агент охранки и Геккель-ман, поскольку это дело получило огласку, его участники были арестованы, а «студент» остался на свободе.

«В 1884 году, — вспоминал Бурцев в книге „В погоне за провокаторами”, — я был студентом Петербургского университета. Меня в гостинице посещал, между прочим, нелегальный Михаил Сабунаев. Он иногда и ночевал у меня. Однажды он пришел ко мне не в обычный час, рано утром, сильно взволнованный. Разбудил меня и сказал:

— Львович, в партии есть два провокатора: Ч. и Геккельман!

По его словам, в Петербург приехали из Парижа представители “Народной воли” (как потом оказалось — Лопатин, Салова, Сухомлин и др.) и привезли копию дегаевской исповеди, где есть указания на этих двух лиц как на агентов Судейкина.

Я тотчас же пошел отыскивать хорошо мне знакомого народовольца Мануйлова, из группы „Молодой Народной воли“, чтобы через него найти скрывавшегося тогда нелегального П. Якубовича, молодого поэта, бывшего лидером молодых народовольцев, которые тогда вели кампанию против старых народовольцев. Мне сообщили, что Мануйлов действительно мог бы найти Якубовича, но что он сейчас сам болен и лежит на одной конспиративной квартире. Мне сообщили адрес этой квартиры. Это была квартира Ч.!

Революционер Мануйлов — он тоже был тогда нелегальным — лежит на квартире провокатора! К нему на свидание ходят все нелегальные, в том числе Якубович! Мне было ясно, что вся организация была в руках полиции. С полученными сведениями я послал к Мануйлову его близкого приятеля Михаила Петровича Орлова и к известному часу обещался к нему прийти сам. Когда в условленное время я поднимался по лестнице в квартиру Ч., меня встретил взволнованный Якубович.

Ему, оказывается, уже сообщили мои сведения.

— Ч. и Геккельман, — сказал мне Якубович, — близкие мне лично люди. Я за них отвечаю. Прошу вас забыть, что вы сообщили. Если это станет известным полиции, то будет провалено одно большое революционное дело.

Якубович имел в виду, очевидно, тайную дерптскую типографию, с которой был связан Геккельман и где в то время печатался 10-й № „Народной воли".

Я, конечно, сказал Якубовичу, что об этом деле лично ничего не знаю, что являюсь только передатчиком этих сведений и, конечно, никому о них не буду более говорить.

Но члены «Молодой Народной воли» были в резких отношениях с приехавшими из Парижа народовольцами и не встречались с ними. Якубович попросил меня раздобыть записки Дегаева. Через несколько дней я от Садовой получил выписку из показаний Дегаева, касающуюся Ч. и Геккельмана, и передал ее Якубовичу, и снова выслушал от него просьбу-требование никому не повторять этого вздорного обвинения.

Через несколько месяцев я в Москве встретил нелегального Лопатина. В разговоре со мной он, между прочим, сказал:

— Это вы сообщали о Ч. и Геккельмане?

Я ответил:

— Да!

— Так вот: я категорически запрещаю вам когда-нибудь кому-нибудь повторять эти слухи! — подчеркивая каждое слово, сказал мне Лопатин.

Я дал слово и действительно никогда никому ни разу об этом более не говорил, пока