Курская битва. Коренной перелом в Великой Отечественной войне - Валерий Николаевич Замулин

особенно при использовании танков, корпус в нынешнем его состоянии не сможет предотвратить прорыв и, в связи с широким фронтом и нехваткой сил, не сможет занять новую линию обороны… Корпус не может создать резерв, который в случае прорыва противника будет в состоянии организовать контратаку для зачистки прорыва. Для этого нужно вывести как минимум один гренадерский полк. Есть острая необходимость и в усилении артиллерии корпуса, чтобы хотя бы компенсировать нехватку его боевой силы»[626].

Тем не менее для советского командования любые планы использования 2 А на первом этапе наступления на Курск являлись очень опасными, так как она располагалась перед смежными флангами Центрального и Воронежского фронтов, а стыки любых формирований всегда представлялись как наиболее удобное для прорыва место. Более того, весной основные средства усиления первого эшелона и оперативные резервы сосредоточивались у оснований Курской дуги, где ожидалось наступление вермахта[627]. Остальные же рубежи обороны, хотя и укреплялись, но воспринимались скорее как районы, откуда при угрозе прорыва можно будет снять какие-то части. Собственно именно для того, чтобы помешать штабам Рокоссовского и Ватутина перебрасывать войска с неатакованных участков, и предполагалось задействовать план «Витамины А и Б» в первые дни операции «Цитадель». Безусловно, в критический момент и Рокоссовский, и Ватутин изымали бы людей с флангов даже в том случае, если бы операции «Цитадель» и «Витамины А и Б» начались одновременно. Однако делали бы они это не сразу, а потратив драгоценное время на оценку масштаба ударов и анализ вероятности подвода Вайсом новых резервов. Расчёт делался на то, что при любом развитии событий после перехода корпусов 2 А в наступление, на ольховатско-поныровское и обоянско-прохоровское направления, где по замыслу «Цитадели» планировалось нанести главный удар, подкрепления с обоих фронтов прибыли бы с опозданием.

В штабе 2 А в апреле 1943 г. адекватно оценивали боеспособность противостоявших ей 38-й и 60-й армий. В ходе зимнего наступления (при окружении основных сил ГА «Б» у Касторного и Горшечного, освобождении Курска и населённых пунктов западнее его) их соединения понесли существенные потери. В конце марта, при стабилизации фронта в этом районе, их возможности были соизмеримы с потенциалом дивизий 2 А. Так, 60 А генерал-лейтенанта И.Д. Черняховского имела к 30 марта высокую степень укомплектованности (всего 55 223 человек, в том числе в боевом составе – 44 024), но в её 112-й стрелковой дивизии (сд) и 129-й отдельной стрелковой бригаде (осбр), по рубежу которых готовился удар 13 ак, числилось только 5402 и 2507 военнослужащих (боевой состав – 3424 и 1973 человек соответственно). А единственная танковая бригада (подвижной резерв командарма) включала лишь 29 боевых машин (55 % штата)[628].

Похожая ситуация наблюдалась и в 38 А генерал-лейтенанта Н.Е. Чибисова, которая удерживала линия Снагость – Успенка – Водолаги – Новая, Сечь – Буриловка – Стрелки – Самотоевка – Клинки[629]. 5 апреля её боевой состав достигал 34 260 человек (четыре сд и одна осбр), но в 167-й и 180-й стрелковых дивизиях, прикрывавших с 17 апреля суджанское направление (где предполагалось наступление 7 ак) служило 4364 и 2087 бойцов. В 7-й истребительной бригаде, развёрнутой непосредственно перед Суджей, в наличии оказалось 6 минометов, 18 орудий и 66 противотанковых ружей (около 50 % от положенной численности)[630].

Поэтому командование ГА «Центр» продолжало настаивать на использовании 2 А на первом этапе наступления на Курск. 27 апреля штаб группы сообщил В. Вайсу, что «фюрер поддержал планы операции «Цитадель»[631].

Впрочем, пережив провалы «Барбароссы» и «Тайфуна», окружения в Сталинграде и западнее Воронежа, непосредственные исполнители приказов Берлина уже не питали к ним особого доверия и прямо указывали на их нереалистичность и даже опасность в сложившихся условиях.

Вечером 28 апреля, т. е. через сутки после получения известия о том, что «Цитадель» с большой долей вероятности начнётся в начале мая, В. Вайс отправил в группу армий письмо, в котором вновь напомнил о низкой боеготовности 13 ак. Генерал не подвергал сомнению необходимость участия армии в операции и хорошо понимал его значение. Но он явно предвидел неудачу и не желал нести за неё ответственность. «Атака 13 армейского корпуса предполагалась и возможна только как дополнительный удар с целью захвата Льгова, – отмечал Вайс, – а не для связывания вражеских сил в начале операции». Он полагал, что «южная часть «клещей» наступления (удар 7 ак на Суджу. – В.З.) … должна захватывать территорию быстрее, чем северная (13 ак. – З.В.)». Соответственно «вражеская группа у Суджи в связи с этим вынуждена будет смещаться на северо-восток и западнее и у Льгова, возможно, основательно и надолго закрепиться. Кроме того, помимо передовой линии, противником уже сейчас на позициях восточнее участка р. Свапа организованы хорошо оборудованные позиции». В. Вайс настаивал на том, что «удар по Льгову обещает решающий успех, только если в нём будет участвовать весь собранный 13-й армейский корпус». Между тем его «армия, на основании поставленной задачи, собрала все свои немногочисленные боевые средства и 327 пд для сковывающего удара по Судже. 13-му армейскому корпусу на 90 км фронте остались только не полностью пополненные 340-я и 82-я пехотные дивизии и пока ещё один гренадерский полк 327 пд, который должен уйти в направлении Суджи. 340-я и 82-я пехотные дивизии по оснащению пехотным вооружением и особенно артиллерией для тяжёлого наступления не пригодны. Если их отправить против обороны, где передовая линия (первая армейская полоса 60А на льговском направлении. – В.З.) полностью занята противником, они понесут тяжёлые потери и сил для решающей атаки на Льгов иметь уже не будут. Сбор же (сосредоточение для удара. – В.З.) всего 13-го армейского корпуса открывает весь его фронт, а это, непосредственно перед началом наступления, очень серьёзный риск»[632].

Стараясь хоть как-то облегчить положение Ф. Зиберта, В. Вайс ставил перед командованием вопрос: «Когда его ударная группировка должна перейти в атаку?» Согласно оперативному приказу № 6, отданному Гитлером 15 апреля, группы армий «Центр» и «Юг» должны были приступить к реализации «Цитадели» 3 мая, а корпусам 2 А предстояло двинуться вперёд на третьи сутки после этого. Но в этом случае для марша в район нанесения удара основные силы 13 ак следовало отвести из полосы обороны протяжённостью почти в 100 км в ночь на 3 мая, а это позволило бы советским войскам перехватить инициативу на ослабленном рубеже. Поэтому В. Вайс добился согласия отложить сосредоточение его корпусов до ночи на 5 мая, а активные действия 13 ак – до второй половины 7 мая, т. е. на сутки позже первоначальной даты[633].

К тому времени руководство ГА «Центр» стало дистанцироваться от «Цитадели», ответственным за проведение которой Гитлер назначил не Г. фон Клюге, а подчинённого тому командующего 9 А генерал-полковника В. Моделя. Давно уже крайне натянутые отношения этих военачальников ещё больше осложнили подготовку операции. Уже во второй половине апреля выяснилось, что 9 А к ней не готова, и Модель, отличавшийся жёстким характером, настойчиво убеждал ОКХ отложить наступление до середины мая. 24 апреля он отправил в Берлин письмо, обрисовав плачевное состояние армии и наметив пути его улучшения. Это вынудило Гитлера созвать 4 мая совещание и по его итогам определить вторую дату начала «Цитадели» – 12 июня. Но затем и её пришлось изменить. Поэтому вопросы, волновавшие В. Вайса, на какое-то время утратили свою остроту. Впрочем, и в мае, и в июне ни ГА, ни ОКХ даже не обещали пополнения 2 А. Тем не менее её командование, судя по материалам штаба, всё это время демонстрировало веру в успех, выражая обеспокоенность лишь слабостью своих ресурсов как для обороны, так и для наступления. А ведь у большинства генералов и фельдмаршалов, войскам которых предстояло участвовать в «Цитадели», её вынужденная отсрочка уже в мае вызывала тревогу, а через месяц возможность достижения намеченных целей оценивалась ими ещё более скептически.

Позицию В. Вайса и его штаба помогает понять письмо, отправленное из оперативного отдела армии 16 июня[634]. При составлении этого документа, по-видимому, решались две очень сложные задачи. Во-первых, в нём перечислялись и конкретизировались большие проблемы, связанные с реализацией планов «Витамин А и Б», и указывалось на непредсказуемость их влияния на общий ход операции. Во-вторых, дабы не вызвать гнев Берлина, говорилось про активную работу по подготовке к исполнению полученных директив. В первой части письма вполне объективно характеризовались скромные возможности 2 А и высоко оценивалась возросшая мощь сосредоточенных под Курском советских войск. Особое внимание уделялось возведению новой полосы обороны протяжённостью в несколько сот километров после ликвидации Курского выступа (эта задача возлагалась именно на В. Вайса и его солдат, но никак не раскрывалась в указаниях, поступавших от ОКХ