Курская битва. Коренной перелом в Великой Отечественной войне - Валерий Николаевич Замулин

из четырёх истребительно-противотанковых и один из двух миномётных полков, а также все танковые, реактивные, пушечные и гаубичные части и соединения[661]. Это существенно ослабило оборону второго эшелона 38 А, её резервы оказались исчерпаны, что лишало командарма возможности эффективно реагировать на серьёзные изменения в оперативной обстановке. Соседняя 40 А в те же дни направила М.Е. Катукову и И.М. Чистякову уже 12 из 15 частей и соединений, выведенных из её полосы за всё время Курской битвы, в том числе одну из дивизий второго эшелона[662].

Следует признать, что при планировании операций «Цитадель» и «Витамин Б» германское командование довольно точно определило критический для Воронежского фронта момент. Именно 7 июля, когда, согласно первоначальному замыслу, намечалось наступление 7 ак, Н.Ф. Ватутин находился в наиболее сложном положении, поскольку все резервы у него уже отсутствовали, а полки, бригады и дивизии, переброшенные из 38-й и 40-й армий, находились ещё в пути. Следовательно, начало «Витамина Б» в тот день, при тесной координации действий 2 А и 4 ТА могло отрицательно повлиять на упорную оборону обоянского направления, распылить силы и средства 1 ТА и 6 гв. А, нанести им бóльший урон и оттеснить их войска гораздо дальше, чем это удалось сделать. Руководство ГА «Центр» упустило этот момент. Одной из причин этого, вероятно, стали неточные данные абвера, представленные в том числе и руководству 2 А. Переброска сил 38-й и 40-й армий успешно маскировалась, контрразведка «Смерш» сумела нейтрализовать вражескую агентуру в этом районе. Поэтому в штабе 2 А даже 10 июля считали, что его покинули лишь две бригады (танковая и истребительно-противотанковая)[663], тогда как на обоянское и прохоровское направления отправились более 28 частей и соединений[664].

Положение 1 ТА и 6 гв. А в районе обоянского шоссе вновь стало критическим 9 июля, когда 4 ТА овладела Новосёловкой (в 25 км южнее Обояни), а затем вышла к высоте 244.8, в 1,5 км севернее. Занятое село располагалось на краю второй армейской полосы обороны фронта, который теперь могли в ближайшие часы прорвать на всю глубину. Дальше находилась тыловая полоса, имевшая окопную систему, блиндажи и площадки для орудий, но слабо прикрытая минными полями и иными противотанковыми заграждениями, а главное, не занятая войсками, способными выдержать удар танков.

Захват Новосёловки являлся следствием острой нехватки людей и техники у командующих 1 ТА и 6 гв. А. С раннего утра оба командарма не располагали резервами. Между тем во второй половине дня в том районе шли тяжелейшие бои, 48 тк и 8 ак методично перемалывали рубежи советских войск, державшихся из последних сил, несмотря на большие потери. М.Е. Катуков с нетерпением ждал подхода войск, выделенных ему из 38-й и 40-й армий. Его штаб работал с предельным напряжением. Всё, что подходило к обоянскому шоссе – танки, артиллерия, пехота, – сразу же направлялось к Новосёловке, дабы не допустить прорыва дивизии «Великая Германия» 48 тк к Обояни[665].

Обстановка на данном участке начала стабилизироваться лишь после 16 ч., когда командование 48 тк, получив донесение своей разведки, обнаружившей движение советских войск, в том числе и танков, в излучине р. Пена в северном направлении, ошибочно усмотрело в этом признак развала обороны Воронежского фронта на левом флаге 4 ТА и развернуло туда от Новосёловки «Великую Германию». Это дало М.Е. Катукову несколько бесценных часов для подтягивания резервов и укрепления позиций севернее села.

Удар 2 А в тот день мог привести, как минимум, к прорыву 4 ТА на ближние подступы к Обояни. Однако этого не произошло, поскольку германская разведка по-прежнему не обладала точными данными о реальном положении как 38-й и 40-й армий, так и 1 ТА и 6 гв. А. Сказывалось и то, что командование 2 А, не получив за три месяца подготовки операции необходимых ресурсов, не верило в способность своих корпусов достичь поставленных перед ними целей. Но особое значение имела стойкость обороняющихся, которая обескураживала врага. 9 июля в журнале боевых действий 2 А констатировалось: «По всему фронту никаких признаков отступления противника. Перемещение резервов противника из района Суджи в восточном направлении возможно… В 17.00 начальник оперативного отдела группы армий полковник фон Тресков сообщил, что начало наступления переносится на день»[666].

Перед отводом войск ГА «Юг» на исходные позиции Э. фон Манштейн начал планировать операцию «Роланд» – новый удар 2 А навстречу основным силам 4 ТА в направлении Суджи и южнее её. 13 июля фельдмаршал получил согласие фюрера на её реализацию, и уже на следующий день она обсуждалась при участии командования 2 А на совещании в ГА «Центр». При этом начальник штаба армии генерал-лейтенант Г. Хартенек заявил, что даже после вывода из её состава 26 пд, она «сможет провести атаку с ограниченной целью двумя дивизиями (группировкой 7 ак, собранной для «Витамина Б». – В.З.), но только при условии, что 4 ТА нанесёт главный удар в направлении Суджи». Вместе с тем он полагал, что «необходимо очень быстро принять решение, поскольку в случае непроведения атаки нужно немедленно переходить к обороне»[667], т. е. рассредоточивать 7 ак.

Говоря о задачах, стоявших перед 2 А в начале июля 1943 г., и об имевшихся у неё тогда возможностях, нельзя не задуматься о том, насколько оправданным было распределение сил Воронежского фронта при подготовке Курской оборонительной операции. Ещё в середине 1960-х гг. историки пытались понять, «чем объясняется, что имея к началу оборонительного сражения численное превосходство над врагом как в людях, так и в технике, Воронежский фронт не смог наличными силами измотать и обескровить ударную группировку противника и остановить её наступление без привлечения новых сил?». На основании имевшихся у них в то время материалов создавалось впечатление, что «в отличие от Центрального, командование Воронежским фронтом не сумело точно определить, на каком направлении противник будет наносить главный удар. Оно рассредоточило усилия в полосе шириной 164 км, не массировало силы и средства на направлении главного удара врага»[668]. Впрочем, это утверждение сразу же вызвало возражение со стороны бывшего представителя Ставки Верховного главнокомандования на обоих фронтах под Курском маршала Советского Союза Г.К. Жукова, отметившего, что подобная «критика… командующего Воронежским фронтом генерала армии Н.Ф. Ватутина построена на неточном подсчёте плотности сил и средств в специфических условиях оперативно-стратегической обстановки»[669].

Между тем недавно рассекреченные документы армий первого стратегического эшелона Воронежского фронта, а также переписка его командования со Ставкой ВГК свидетельствуют о том, что Ватутин уже в начале апреле 1943 г. рассматривал направления Обоянь – Курск и Прохоровка – Скородное – Старый Оскол как наиболее вероятные для нанесения противником главного удара (по ним с 5 июля и двинулась ГА «Юг»), а вспомогательного наступления ожидал по линии Волчанск – Новый Оскол (стык Воронежского и Юго-Западного фронтов) и Суджа – Обоянь – Курск[670]. Поэтому к началу июля левый фланг 7 гв. А, находившейся по соседству с 57 А Юго-Западного фронта, существенно усилили две стрелковые дивизии, расположившиеся в два эшелона. Сделано это было не по инициативе Ватутина, а по приказу Г.К.Жукова в ходе его инспекторской проверки во второй половине мая, причём без предоставления фронту дополнительных сил, что создало Н.Ф. Ватутину и командующему 7 гв. А генерал-лейтенанту М.С. Шумилову массу проблем[671].

40 А генерал-лейтенанта К.С. Москаленко также получила подкрепления, соизмеримые с выделенными для 6 гв. А, на которую, как и предполагалась, обрушилась 4 ТА. И поскольку ни суджанское направление, ни стык фронтов атакам так и не подверглись, меры по обороне этих районов до сих пор иногда признаются чрезмерными и ошибочными[672].

Однако для того, чтобы лучше понять мотивы Ватутина, нужно обратить внимание на недавно рассекреченный доклад Разведывательного управления Генерального штаба Красной армии (РУГШ КА), подготовленный 29 марта 1943 г. по распоряжению маршала Советского Союза А.М. Василевского, для состоявшегося 12 апреля совещания, на котором при участии И.В. Сталина обсуждались перспективы летней кампании и было принято решение о переходе к обороне в районе Курской дуги[673]. В нём в частности допускалось, что вермахт попытается окружить войска Центрального и Воронежского фронтов силами орловской и харьковской группировок при сковывающем ударе 2 А в сторону Льгова и на фронте Севск – Сумы – Томаровка[674]. По сути, РУГШ КА не только верно спрогнозировало намерения Берлина, но и точно указало главное и вспомогательное направления предстоящего наступления.

Скорее всего, именно на эти данные и опирался Ватутин при разработке плана Курской оборонительной операции (и в частности при распределении сил фронта)[675], а Генеральный штаб – при проверке его расчётов перед представлением в Ставку ВГК. Тогда доведение сил 40 А примерно до уровня 6 гв. А могло объясняться тем, что она