Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

ровной цепочкой расцвели белые клубки дымовых разрывов, а между ними разгорелись факела осветительных снарядов, которые плавно опускались на землю. Ровно через тридцать секунд дивизионы повторили праздничную иллюминацию, под восхищённые крики не только гостей, но всех кто наблюдал фейерверк. Я радовался вместе со всеми и гордился своими артиллеристами. Салют закончился и я поблагодарил Семёнова и Чикина за безукоризненный фейерверк, ещё раз заострив внимание, что больше никто стрелять не будет. Даже если я захочу спьяну пострелять – дивизионы не должны выполнять мой приказ.

Через пятнадцать минут в палатку влетел возбуждённый начальник связи полка, который вышел немного остыть на улице: – Ребята, там 245 полк салют даёт.

Весёлой гурьбой мы вывали обратно из палатки и увидели над холмами, за Красностепновским жалкое подобие фейерверка. Беспорядочно взлетали вверх осветительные снаряды и мины и в таком же хаосе опускались вниз. Справа над Алхан-Калой расцвели гроздья осветительных снарядов 15 го полка, уже лучше чем у 245 полка, но после нашего салюта смотреть, в принципе, было не на чего.

– Сейчас мы покажем им ещё раз настоящий салют. Поучим немного соседей. – Я сорвался с места и ринулся в палатку ЦБУ, совершенно забыв про свой приказ.

– Чистяков, ну-ка отойди, – я отодвинул в сторону Алексея Юльевича, который дежурил и вызвал оба дивизиона, – «Полтава, Самара! На старых установках произвести три залпа праздничного салюта. Я, Лесник 53. Огонь!»

– «Лесник 53. Вы же приказали не выполнять ваш приказ по салютам», – послышалось возражение с первого дивизиона.

– «Полтава, Самара! Я дал такой приказ, я его отменяю. Огонь!»

Радиотелефонист с первого дивизиона, забыв отключиться от связи, кому-то сказал со смехом: – Ну и нарезался начальник артиллерии…., – на что я, впрочем, не обиделся. Три серии впечатляющих воздушных разрывов снова вспыхнули в тёмном небе.

После двенадцати часов гости начали потихоньку расходиться и разъезжаться по своим подразделениям, а после двух часов в палатке остались мы с командиром и рядом с нами стоял майор Гандау. Он был сильно пьян и таращил в усердии глазами, всеми силами стараясь показать, что он хоть и выпивши, но прекрасно держится: не хуже нас. Надо сказать, что я и Никитин оказались единственными, кто были почти трезвыми. Вот мы и решили посидеть вместе с ним за столом, а Гандау прямой как доска торчал около нас. Потом огляделся и, увидев рядом скамейку, решил сесть, но промахнулся, с грохотом упав на спину и высоко задрав ноги вверх. Саня Гандау попытался бодренько вскочить, показывая, что это случайное падение, но чуть приподнявшись, завалился снова, повалив на пол один из столиков.

– Товарищ майор, ну вы и даёте, – Никитин засмеялся, глядя на беспомощные попытки офицера подняться с пола. Наконец Гандау встал и осторожно сел на скамейку. Командир налил себе и мне водки и пододвинул тарелку с закуской, – Товарищ майор, тебе больше не наливаю, а мы с Борис Геннадьевичем выпьем за его праздник.

Сашка согласно мотнул головой, а мы с командиром выпили и закусили. Потом выпили ещё и ещё: никто нас не беспокоил. Но нас беспокоил завтрашний приезд генерала Шпанагеля, который мы и обсуждали. Беспокоили меня и звуки стрельбы одного из дивизионов. С разрешения командира вышел из офицерской столовой и поглядел на огневые позиции: стрелял первый дивизион. Причём, снаряды его разрывались, едва перелетев передний край 15 го полка. Ворвавшись в палатку ЦБУ, я увидел Порпленко и Семёнова, которые с увлечением тыкали пальцем в карту оперативного дежурного и командир дивизиона в азарте диктовал координаты целей в микрофон радиостанции Чистякова, который сейчас должен был дежурить, но его в палатке не было.

Вырвав из рук Семёнова микрофон, я передал команду на огневую позицию: – «Полтава, Стой! Я, Лесник 53»

Выслушав подтверждение приёма моей команды, грозно спросил насупившихся офицеров: – Это куда вы стреляли, товарищи офицеры?

Константин Иванович ещё больше нахмурился и медленно, со значением, произнёс: – Борис Геннадьевич, хоть вы и начальник артиллерии, но я вам больше не советую так бесцеремонно прерывать командира дивизиона, когда он руководит огнём своего дивизиона. Можно и по мордасам получить.

– Прежде чем угрожать своему начальнику, товарищ подполковник, научитесь руководить этим огнём. Доложите о цели, по которой вы вели огонь. – Последние слова произнёс приказным тоном, но Семёнов даже не пошевелился, сверля меня взглядом из-под кустистых бровей. Видя, что атмосфера накаляется, из-за стола поднялся оперативный дежурный майор Медведев и встал так, чтобы сразу же ринуться и разнять нас. Порпленко сердито засопел и пододвинулся ко мне: – Хоть я тебя, Боря, и уважаю, но ты сейчас был капитально неправ. А стреляли мы по позициям боевиков на окраине Алхан-Калы.

Порпленко ткнул пальцем по карте и неприязненно поглядел на меня: – О ваших, неправомерных действиях, я доложу командиру полка.

Я со злостью, которая сейчас была плохой помощницей в нашем напряжённом споре, взял в руки микрофон радиостанции. Долгим взглядом посмотрел на обоих офицеров: – Андрей, ты то не лезь в наши артиллерийские дела. А ты бы, Константин Иванович, вышел из палатки и посмотрел, куда твои снаряды падают. Неужели не слышишь, как близко разрываются снаряды?

Семёнов продолжал с ненавистью смотреть на меня и молчал, многозначительно похлопывая кулаком правой руки о ладонь левой.

– Хорошо, Константин Иванович, я вижу, что ты ни хера не понял. Ладно, возьму на себя ответственность, но докажу что ты не умеешь руководить огнём своего дивизиона, – я тоже завёлся и стараясь не думать о возможных последствиях скомандовал. – «Полтава, основному на последних установках, дальность больше четыреста, один снаряд, дымовым, Огонь! Я, Лесник 53.»

– А сейчас, товарищ Семёнов и ты Андрюша, пойдёмте на улицу и посмотрите, куда вы стреляли.

Через две минуты ярко-багровая вспышка разрыва, осветив изнутри белое облако дыма, разбросала остатки фосфора несколько дальше прежних разрывов: – Ну что, Семёнов, какая окраина Алхан-Калы? Какие позиции боевиков? Когда ты больше недели не был на передке, а твой начальник разведки не ведёт наблюдения? Вы по своим стреляли, товарищ подполковник, – констатировал я и, запретив стрельбу, ушёл обратно к командиру полка. В офицерской столовой полковник Никитин неторопливо беседовал с Гандау, который уже уверенно сидел на скамейке, но упорно отказывался выпить с командиром полка, боясь окончательно отключится.

Не успели мы выпить, как в столовую вошёл майор Порпленко. Недружелюбно взглянув на меня, майор вытянулся и решительно обратился к командиру: – Товарищ полковник, начальник артиллерии полка только что, необоснованно и грубо вмешался в стрельбу командира первого дивизиона, который вёл её по позициям боевиков, и прекратил её. Прошу вас разобраться с этим возмутительным эпизодом. – Порпленко замер,