Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

После того как немного «посидели» у командира, мы сели в УРАЛ и поехали на огневые позиции дивизионов, около которых была оборудована вертолётная площадка.

Мне сразу же не понравилось и насторожило то, что на левом фланге огневых позиций первого дивизиона не было видно часового. Всегда, когда бы я не приезжал или не проезжал мимо, на бруствере вырытого на выгодной позиции окопа, торчала фигура часового. Мы спокойно заехали на огневую позицию и медленно двигались вдоль самоходок и не наблюдали ни одного человека.

– Борис Геннадьевич, я ни фига не понял, это что за служба? На огневые позиции приехал командир полка и никто не бежит сломя голову ему докладывать. Я уже не говорю об отсутствии часовых и дежурных расчётов, – заскрипев в досаде зубами, я не нашёл что на это ответить командиру. А в это время автомобиль подкатил к палатке начальника штаба дивизиона, за которой виднелся салон Семёнова.

– А это что за картина? – Мы оба с недоумением разглядывали лежащую неподвижно в луже фигуру солдата. – Да они что пережрались у тебя все в честь праздника?

Не спеша вылезли из кабины и остановились около лужи, удивлённо разглядывая тело солдата, которое чуть ли не плавало в воде лицом вниз. Рядом с нами появился Тимур, телохранитель командира полка, выскочивший из кузова. Он в удивлении присвистнул, а затем решительно зашёл в лужу и перевернул тело солдата.

Теперь мы уже все в удивление матернулись: у солдата был разбит лоб и сильно обожжено лицо. Тимур снял с пояса фляжку и вылил всю воду на лицо солдата, немного смыв грязь и кровь, после чего тот зашевелился, застонал, открыл глаза, а потом неожиданно шустро вскочил на ноги и, увидев командира полка, зачастил сумбурно докладывая: – Товарищ полковник, да я тут…, да мне приказал командир дивизиона культуру навести кругом…, ни черта не пойму, но меня почему-то ударила в лоб кувалда…, – солдат удивлённо замолчал и осторожно дотронулся рукой до лба и теперь с ужасом смотрел на ладонь, которая была в крови.

Я огляделся и засмеялся: – Товарищ полковник, всё понятно. Солдат забивал гильзы в землю вокруг палатки и взял по ошибке одну не выстрелянную, но без пучков. Когда он ударил кувалдой по капсюлю, то он сработал и отдачей его стукнуло кувалдой в лоб, от чего он и вырубился. – Я показал рукой на кучу пустых гильз и валявшуюся рядом с нами кувалду. Никитин рассмеялся и махнул рукой солдату.

– Иди солдат, пусть тебя перевяжут. Борис Геннадьевич, а всё-таки, где командование дивизиона? Командир полка, начальник артиллерии на огневой позиции, солдат почти искалеченный валяется, а ведь до сих пор никто не показался.

Мы зашли в палатку начальника штаба и остановились, разглядывая разорённый стол, уставленный тарелками с остатками закуски, пустыми бутылками водки, но никого внутри не было. В салоне командира дивизиона была та же картина: разорённый стол, но только на растерзанной кровати спал ушедший в «глубокий аут» Семёнов.

– Да…., – глубокомысленно протянул командир и мы вышли на улицу, где наконец-то к нам подскочил замполит дивизиона подполковник Старостенко и стал сбивчиво докладывать. Был он слегка поддатый, что мгновенно вывело из себя командира. Он прервал замполита и в жёсткой форме высказал всё, что думал о дивизионе и его командовании. Конечно, эти слова были обращены в адрес Семёнова и Дзигунова, но их пришлось выслушивать Игорю Леонидовичу добросовестному и порядочному офицеру, которые он болезненно принял в свой адрес. Старостенко психанул, в гневе бросил под ноги командиру свой автомат и сорвал с себя погоны – его понесло.

– Товарищ полковник, да вы можете меня арестовать, уволить, выгнать, но меня вот этот дебилизм уже заколебал…., – подполковник продолжал бушевать, орать на командира полка, выкрикивая ему в лицо всё, что наболело и накопилось в душе. Замполит до того разошёлся, что был в состоянии накинуться с кулаками на Никитина и между ними, в готовности защитить командира, вклинился Тимур. Я тоже напрягся, приготовившись предотвратить назревающий скандал, тем более что Никитин почернел от этих криков лицом и тоже «завёлся» с пол оборота, а телохранитель только ждал команды чтобы накинуться на офицера: вот этого то я больше всего и опасался.

Но, слава богу, до кулаков дело не дошло. Я отогнал в сторону Тимура. Через минуту иссяк запал и с обоих конфликтующих сторон.

– Ладно, потом разберёмся и на спокойную голову. Пойдём, Борис Геннадьевич, во второй дивизион. Может быть, они нас порадуют? – Буркнул полковник Никитин, развернулся и сопровождаемый своим охранником направился к другому дивизиону.

– Игорь Леонидович, что ты тут за спектакль устроил? Расшвырялся оружием, погоны стал срывать. Что за детство? – С раздражением, но одновременно и с облегчением стал выговаривать Старостенко.

Замполит со злобой посмотрел на меня: – Да идите вы тоже, товарищ подполковник, в задницу. Заколебали вы тут все, штабники. Живёте там и в «ус не дуете», а тут крутишься как скотина…, – замполит поднял автомат с земли и ушёл в палатку начальника штаба. Я же пошёл вслед за командиром полка, ни капли не обидевшись на слова офицера. Чего в сердцах не скажешь, но потом поговорить с ним надо будет, поподробнее порасспросить о жизни дивизиона. Наверно, я много чего не знаю?

Во втором дивизионе чувствовалась жизнь: сновали бойцы, часовые были на своих местах, на нескольких машинах были задраны капоты и там виднелись водители. Когда мы подошли к будке командира дивизиона, оттуда выскочил подполковник Чикин и отрапортовал командиру полка. Всё было бы ничего, но Чикин был хорошо «подогретый», а начальника штаба вообще не было на огневой позиции. Опять огнём дивизиона, если что, будет рулить ячейка управления – эти три, правда, подготовленные неплохо, но всё-таки солдаты. С которых потом и не спросишь за результаты огня.

В будке у Чикина такой же, как и в первом дивизионе, разорённый стол, застарелый запах пьянки и никого. Такое впечатление, что Чикин «бухал» в одиночку. Полковник Никитин тяжело вздохнул, но ругать командира не стал, лишь выйдя на улицу, тихо скомандовал: – Чикин, нападение на огневые позиции дивизиона с правого фланга.

На ту суматоху, которая поднялась в дивизионе после сигнала, мне стыдно было смотреть. Солдаты носились по позициям как угорелые, не зная куда бежать. Офицеры, поняв, что тревога учебная не проявляли энтузиазма и вяло командовали своими подчинёнными. Недалеко от нас из траншеи у входа в землянку взвода управления дивизиона, периодически выглядывало несколько голов контрактников, которые с весёлым любопытством наблюдали за