Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

войти к нам. Потом-таки мы поняли, почему он не решался сразу войти в комнату. Он, конечно, мог предполагать, что за время его отсутствия его расшифровали и встретят совсем иначе, чем бы ему хотелось. Но мы, увидев его, все как-то радостно закричали. И он понял, что опасаться ему нечего. Он вошел тогда к нам и стал рассказывать о своей поездке в Россию. Оказывается, по его словам, он, устраивая свои денежные дела с родителями, по пути кое-что видел, кое-что слышал, даже кое-что привез нам, что нам нужно для поездки в Россию. Вскоре мы получили от него небольшие деньги, отчасти наличными, отчасти какими-то бумагами, а также паспорта для поездки в Россию».

Сразу же после испытания бомбы члены кружка должны были немедленно выехать в Россию для организации покушения на Александра III, причем Ландезен собирался сделать это одним из первых. Затея эта, однако, провалилась. Раппопорт был арестован 12 апреля 1890 года на границе в Унгенах. Бурцев, узнав об этом, предпочел скрыться.

Накануне предполагаемого отъезда террористов в Петербург Ландезен решил, что ему полностью доверяют и можно перейти к действиям. Он предложил группе провести испытания взрывчатки на отдаленной окраине, чтобы не привлекать к себе внимания. Место это, как утверждал Ландезен, указал ему один хороший знакомый. Ландезен при этом понимал, что действовать надо быстро, до возвращения Бурцева, который может разоблачить его как шпиона. Тем временем заговорщики держали совет и договорились встретиться 29 мая в назначенном месте в лесу Ренеи для проведения своей секретной операции. «День был назначен, — вспоминал Степанов, — и было условлено, что мы встретимся с Ландезеном утром на вокзале, откуда и двинем по назначению. Что касается вещей, которые нам понадобились для опытов и были приготовлены на нашей квартире, то Ландезен должен был накануне зайти к нам и захватить с собой чемоданчик, в котором они были изящно упакованы». На назначенную накануне встречу бомбистов Ландезен опоздал, а когда все-таки явился, то от злополучного чемодана, начиненного взрывчаткой, кагегорически отказался, благоразумно оставив его до утра у своих товарищей.

На место встречи вместо Ландезена явился отряд французской полиции, который был прислан по личному распоряжению министра внутренних дел Франции. Обманутые эмигранты с чемоданами взрывчатки были немедленно арестованы и посажены дожидаться суда в тюрьму предварительного заключения. Ландезен выдал парижской полиции революционеров, сообщив французским властям, что они особенно опасны, так как занимаются усовершенствованием бомбы для покушения на жизнь самого российского императора. Им нужна была бомба небольшого размера, надежная при аккуратном обращении и легко взрывающаяся при сильном ударе. Нужно заметить, что все их эксперименты со взрывчаткой были прямым нарушением французского закона.

Рачковский следил за каждым шагом всей группы террористов как через своего «сотрудника Л.» — Ландезена, так и при помощи агента внешнего наблюдения Милевского. Через имевшиеся связи, в том числе и при посредстве рептильного журналиста и агента охранки Жюля Гансена, Рачковский все время держал в курсе этого дела французских министров — внутренних дел Констана и иностранных дел Флуранса. Русский посол в Париже барон фон Моренгейм лично настаивал на арестах террористов. После некоторых колебаний Кон-стан дал приказ о взятии под стражу заговорщиков. Проведенные французской полицией в мае 1890 года по указанию Рачковского обыски у двадцати русских эмигрантов дали потрясающий результат: были найдены не только материалы для изготовления бомб, но и целый арсенал уже готовых метательных снарядов.

Арест «бомбистов» осложнил положение Ландезена в революционной среде. Немедленное исчезновение из Парижа вызвало бы сильные подозрения против него. В то же время оставаться слишком долго в Париже было опасно. В этих условиях он выбрал оптимальный вариант: расхаживал по своим парижским знакомым и горячо протестовал против обвинений в провокации.

И добился-таки своего: исчезнуть из Парижа его попросили сами эмигранты, в первую очередь на этом настаивал Э. А. Серебряков, действовавший в данном случае от имени многих своих товарищей. И хотя «сохранить лицо» в конечном счете Ландезену так и не удалось, определенный эффект от избранной им линии поведения как оскорбленной невинности все же был.

«Верившие Ландезену, — пишет об этой истории Бурцев, — и потом еще долго его защищали. В 1903 году, когда я был у Баха в Женеве и в присутствии эмигранта Билита упомянул о Ландезене, то он стал говорить о нем как о добродушном, добром, честном товарище, которого я погубил, обвинив его как провокатора. По словам Баха и Билита, Ландезен, чтобы избежать ареста, должен был уехать в Южную Америку, Чили или Аргентину. Они смеялись над тем, что я все еще — даже в 1903 году — могу считать его провокатором, и находили это какой-то нелепостью, не требующей даже опровержения».

Об этом, совершенно независимо от Бурцева, свидетельствует и Степанов. Дело в том, что много лет спустя после этой истории ему пришлось встретить в Швейцарии одного своего старого знакомого времен парижской эмиграции, хорошо знавшего Ландезена. И вот во время оживленной беседы старых приятелей тот совершенно неожиданно стал защищать его. «Этот наивный человек, — писал Степанов, — старался уверить меня, что бедняга Ландезен сыграл в нашем деле роль — кого бы вы думали? — ни больше ни меньше как русского Дрейфуса! И это в то время, когда для всех, не исключая Бурцева, было совершенно ясно, что в предательстве Ландезена не может быть ни малейшего сомнения».

Рассчитывая задобрить Александра III, французское правительство организовало в 1890 году шумный процесс по делу русских террористов. Кашинцев, Степанов, Теплов, Рейнштейн, Накашидзе и Лаврениус были приговорены парижским судом к трем годам тюрьмы. Другие, включая даже многих непричастных к делу эмигрантов, были высланы за пределы Франции. Поняв, кто их предал, подсудимые с помощью их адвокатов публично разоблачили Ландезена на суде, назвав его соучастником и главным финансистом намеченного испытания, Ландезен как подстрекатель был приговорен заочно к пяти годам тюрьмы. Но французская полиция так и не смогла его найти. Или не захотела. Так или иначе, к тому времени провокатор был уже вне пределов досягаемости — в Бельгии. Александр III тайно наградил Ландезена, после чего агент был переведен в другую европейскую страну под новым именем.

Бурцев, который в то время находился в Болгарии, из французской прессы получил информацию о суде. Он принял решение не переходить русскую границу, так как сделал следующий вывод: «Для меня стало ясно, хотя об этом в газете и не было сказало, что мы были выданы, и притом не кем иным, как Ландезеном, что он — агент русской полиции». Предполагая, что Ландезен работал на Рачковского и Заграничную агентуру, Бурцев считал, что