Японский флот во Второй мировой войне - Александр Геннадьевич Больных

Мару» и «Нагара Мару». «Садо Мару», на котором находился армейский командир, был поврежден бомбами. Когда вражеские самолеты улетели, мы подобрали спасшихся с потопленных транспортов. «Садо Мару» отправился назад на Шортленд в сопровождении эсминцев «Амагири» и «Мотидзуки».

Менее чем через 2 часа мы снова подверглись атаке с воздуха, на этот раз прилетели 8 В-17 и две дюжины авианосных самолетов. «Брисбен Мару» получил попадание, загорелся и затонул. Людей с него подобрал эсминец «Кавакадзэ».

Следующая атака была проведена через час. 8 В-17 и 5 авианосных бомбардировщиков добились нескольких попаданий и потопили «Синаногава Мару» и «Аризона Мару». Спасшихся подобрали эсминцы «Наганами» и «Макинами».

Последовала недолгая передышка, и через полчаса нас атаковали 3 авианосных бомбардировщика, которые не добились успеха. Однако если у кого-то и возникли иллюзии, что наши страдания в этот день завершились, они быстро развеялись, так как за полчаса до заката прилетел еще 21 американский самолет. Это были 4 В-17 и авианосные машины. Их единственной жертвой оказался транспорт «Нако Мару», который получил попадания и ярко загорелся. Эсминец «Судзукадзэ» подошел к борту 7000-тонного транспорта, чтобы снять людей, прежде чем океанская пучина погасит бушующие пожары. И уже на самом закате прилетели 3 авианосных бомбардировщика. Однако их бомбы легли мимо.

Всего в 6 атаках, которые вражеская авиация совершила в течение дня, участвовали более 100 самолетов. Бомбами и торпедами они потопили 6 транспортов («Садо Мару» сумел вернуться на Шортленд), на которых погибли около 400 человек. Удивительно, но примерно 5000 солдат и моряков были спасены эсминцами сопровождения.

Моему соединению пришлось очень тяжело. Маневрируя на полном ходу, эсминцы ставили дымовые завесы и постоянно вели бешеный зенитный огонь. Люди чуть не падали с ног от усталости. Уцелевшие транспорты почти весь день совершали маневры уклонения, двигаясь зигзагом в разных направлениях, и в результате строй конвоя рассыпался.

Детальная картина событий понемногу забывается, но общее впечатление навсегда сохранится у меня в памяти. Бомбы, летящие вниз из люков В-17, проходящих на большой высоте. Авианосные пикировщики, с воем несущиеся к цели, словно собирающиеся врезаться в воду, они сбрасывают бомбы и выравниваются в самый последний момент. После каждого промаха поднимается столб дыма и брызг. После каждого попадания на транспорте мелькает вспышка пламени и взлетает облако дыма. Корабль получает ужасный крен, который свидетельствует, что его судьба решена. Затем атакующие улетают, дымовые завесы рассеиваются, и перед глазами предстает печальное зрелище: люди прыгают в воду с горящих и тонущих кораблей. Каждый раз, когда противник улетал, корабли перестраивались, но при этом тратилось драгоценное время, и конвой почти не двигался вперед. Однако 4 уцелевших транспорта, сопровождаемые «Хаясио» и 3 кораблями 15-го ДЭМ, отважно шли прямо к Гуадалканалу.

Это были жалкие остатки соединения, покинувшего Шортленд. Мы потеряли 7 транспортов, и столько же эсминцев были заняты спасательными операциями, поэтому перспективы развития операции были самыми мрачными. К вечеру стало понятно, что на самом деле положение еще хуже. По расчетам, транспорты никак не успевали выйти к месту разгрузки в намеченное время. Даже развив скорость 13 узлов, они могли прибыть к Гуадалканалу только перед самым рассветом 15 ноября.

К начале вечера 14 ноября японский самолет-разведчик сообщил, что восточнее Гуадалканала замечены 4 вражеских крейсера и 4 эсминца, идущие на север с большой скоростью. Не было никаких сомнений, что они охотятся за нашими транспортами. По прикидкам, транспорты должны были натолкнуться на эти корабли возле мыса Эсперанс. Наш 8-й флот, который должен был осуществлять дальнее прикрытие конвоя, был отведен на север. Вдобавок мы совершенно ничего не знали о положении кораблей 2-го флота и не могли рассчитывать на их помощь. Поэтому мне было очень сложно решить: стоит ли рискнуть транспортами или лучше отойти и дождаться более благоприятного случая. Во второй половине дня все мои колебания закончились, так как была принята радиограмма от командующего Объединенным флотом, который приказал мне идти прямо к Гуадалканалу.

На этот раз радиосвязь работала на удивление хорошо, и мы узнали, что 2-й флот идет полным ходом вперед, чтобы атаковать обнаруженные вражеские корабли. Это означало, что флагманский корабль флота «Атаго», линкор «Кирисима», 2 корабля 4-й ДКР и несколько эсминцев поддержат нас. Для меня это известие стало большим облегчением, и я отдал приказ продолжать операцию. На закате появились несколько моих эсминцев, до предела забитых спасенными солдатами. Это успокоило меня еще больше. Незадолго до полуночи, когда видимость составляла около 7 километров, мы с радостью увидели прямо впереди себя Главные силы 2-го флота. Теперь мы продолжали путь, имея перед собой грозную стражу.

Проходя восточнее острова Саво, эсминцы нашего авангарда первыми столкнулись с противником, который имел несколько тяжелых крейсеров. Началась артиллерийская перестрелка, и район боя был освещен осветительными бомбами. Мы могли видеть горящие корабли – наши и противника. Прожектора «Атаго» осветили вражеские корабли, которые, к нашему удивлению, оказались вовсе не крейсерами, а линкорами типа «Вашингтон»! Это был первый ночной бой линкоров в войне!

«Атаго», «Такао» и «Кирисима» вели беглый огонь из своих орудий, противник открыл ответный огонь. Я выбрал момент и приказал транспортам повернуть на север, так как понимал, что наше появление в районе боя вызовет еще больший хаос. В то же время я приказал 3 эсминцам 15-го ДЭМ капитана 1-го ранга Торадзиро Сато выдвинуться вперед и атаковать противника. Когда эсминцы ринулись вперед, налетел дождевой шквал, сокративший видимость до 3 километров. Мой приказ был подтвержден радиограммой из штаба Объединенного флота, которая требовала отвести транспорты на север, что мы уже делали.

Через час после полуночи эта битва, проходившая в полном мраке, завершилась. Мы верили, что противник потерял 2 тяжелых крейсера и 1 эсминец потопленными, а еще 1 тяжелый крейсер и 1 эсминец поврежденными. Когда мои корабли подошли к Гуадалканалу, был замечен горящий вражеский крейсер. Мы полагали, что оба вражеских линкора повреждены торпедами 11-го ДЭМ и «Оясио» из 15-го ДЭМ. Мы сами потеряли линкор «Кирисима» (его экипаж был спасен эсминцами) и эсминец «Аянами». Но мы чувствовали, что Третий бой у Соломоновых островов завершился в нашу пользу.

С удобной точки в тылу я с тревогой следил за развитием ночного сражения. Моей задачей все еще оставалась разгрузка транспортов и доставка войск на остров. Под моим командованием остались только флагманский эсминец «Хаясио» и 4 транспорта. Мы полным ходом двинулись к Тассафоронге. Ранее планировалось начать разгрузку еще до полуночи, завершить ее в течение 2 часов и благополучно увести корабли. Однако постоянное маневрирование, которым был заполнен весь предыдущий день, отсрочило прибытие. Оказаться в пункте разгрузки мы могли уже только после рассвета. Никто не сомневался, что мы подвергнемся интенсивным воздушным атакам, которые сделают обычную разгрузку невозможной. Поэтому я решил ускорить разгрузку транспортов, выбросив их на берег. Конечно, решение посадить на мель наши лучшие транспорты было беспрецедентным, и я понимал, что об их потере мы еще не раз пожалеем. Но я