Сталинград: дорога в никуда - Анатолий Алексеевич Матвеев

– Всё ясно, – ответил Шкадов, держа за блюдечко, отдал стакан. И понимая, что распоряжений больше не будет, ушёл.

Пока суетились, пока танк переставляли и укрывали его досками и мятым с крыш железом, солнце уже выглянуло и осветило город. Наводчик, отряхивая с себя пыль, с тревогой поглядывая на небо, наконец, мог спросить Шкадова:

– Завтракать будете?

– Да не мешало бы. Одним чаем, сыт не будешь.

Осознав, что начальство в благодушном настроении, наводчик поинтересовался:

– Куда нам?

Шкадов дёрнул плечом и сказал, глядя куда-то в сторону, и, принимая котелок с едой из рук радиста, пробубнил:

– Скажут.

– Значит, ждём, – решил наводчик.

– Ждём, – повторил за ним Шкадов.

И, поглядывая на накрытый всяким хламом танк, принялся за еду. Залечь бы куда-нибудь в тихое, теплое место и поспать бы суток трое. И он залёг, и казалось, что проспит вечность, но кто-то встревоженно часто-часто застучал по броне.

Шкадов проснулся, выругался про себя, а вслух прокричал, закидывая голову вверх, словно стучавший был там:

– Какого чёрта?

Стук не прекратился, и он понял, что надо выбираться, всё равно не отстанут, вылез и увидел того же замухрыженного красноармейца, который махал ему снизу.

Шкадов спустился вниз, а тот стал объяснять, что немцы наступают и танку следует выдвинуться и задать фашистам перцу.

– Перцу так перцу. Раз надо, зададим.

И он, оглянувшись на танк, крикнул механику, ещё полусонному, с полуоткрытыми глазами:

– Заводи.

Тот вскинул голову, силясь понять, что от него требуют. Но несколько матерных слов лейтенанта вернули его к действительности, нажал кнопку стартёра.

Танк затарахтел и, выбросив чёрные клубы из выхлопных труб, дёрнулся. Всё, что было сверху, посыпалось вниз.

Шкадов смотрел в перископ. Но чёрта ли там в него что увидишь?! Дизель подвывал, и танк выкатился из своего убежища.

Вдруг из переулка вывалился немецкий танк, облепленный фрицами так, что башни не видно. Шкадов, пока немцы его не увидели, осколочным снарядом ударил по ним. Танк, конечно же, не подбил, но фрицев как корова языком слизала. Ещё и бронебойный хотел послать, да немцев и след простыл.

Только на секунду отвлёкся Шкадов от того, что происходило вокруг. И вдруг что-то сильно встряхнуло и танк, и сидевших в нём. Он ещё не успел ничего сообразить, а танк уже горел. Задыхаясь в дыму, открывая верхний люк, истошно крикнул:

– Все вон! Горим!

Повторять не пришлось. В мгновение все оказались на земле. А танк ухнул, как последний раз вздохнул, и утонул в дыму.

Экипаж бросился подальше. Начнёт рваться боезапас, всем головы поотрывает.

Только в подвале Шкадов огляделся. Все живы и распластались рядом, и он порадовался этому. И все были рады, что тётушка смерть никого не позвала к себе в гости, и улыбались друг другу.

После уже капитан, словно оправдываясь перед Шкадовым, сказал, опустив глаза:

– Наша вина, поздно пушку заметили. Она вас и пропесочила. Все живы?

– Все, – буркнул Шкадов.

– Немец тоже не дурак, ночью пушку прикатил и затаился. Вас ждал. Мне и самому не в радость. Ваш танк – знатная опора. Без вас трудненько будет. Жаль, жаль.

Шкадову захотелось матернуться по этому поводу, но он, повернувшись, только махнул рукой, как отмахнулся, и вышел.

Экипаж ждал. Шкадов только поманил рукой, призывая следовать за собой, и они гуськом пошли за ним. Ноги соскальзывали с наваленных кучами кирпичей, на что заряжающий заметил:

– Эх, танкисты, по-пешему и ходить не могут.

Механик и радист усмехнулись, но ничего не ответили. Все думали, когда им дадут другой танк. И никто не думал, что с ними будет дальше.

Вера

Как добралась до дома с вокзала, как вошла, как упала на постель, она не помнила. Вжавшись лицом в подушку, не заплакала, а завыла, и слёзы, всё это время не смевшие набухать, вдруг хлынули рекой.

Ночь прошла, а утром она посмотрела на себя в зеркало и не узнала. На неё смотрела какая-то старая тётка с опухшим лицом.

Мир опустел. До начала учебного года ещё полтора месяца. Как жить?

Целый день бродила по городу. Кто-то здоровался с ней, она, не останавливаясь, отвечала на приветствия, не поднимая головы и не понимая, кто поприветствовал её. Возвращаясь к себе, ложилась на его кровать, брала его рубашки и, прижав к лицу, долго лежала с открытыми глазами. Запах сына успокаивал. Но ночью наваливалось одиночество и хотелось не кричать, а выть, орать.

Соседка, с которой раньше и словом не перекидывались, вдруг стала близкой. Ей тоже не писали. Брат у неё пропал. И это общее сблизило их. Соседка, глядя на неё, вздохнула и предложила:

– Давай погадаю.

Вера не возмутилась, не отказалась, сейчас эта единственная надежда узнать хоть что-то про сына обнадёжила её. Она с радостью согласилась, часто-часто закивав головой.

Соседка смахнула ребром ладони со стола крошки, разложила карты. Раньше бы Вера на это посмеялась, но сейчас сидела и слушала. Соседка, словно забыв о её существовании, говорила:

– В голове у него женщина. – И подумав, добавила: – Ну, какая женщина – ты, больше некому.

И эти слова согрели её больше всего. Он живой, живой. Хотелось петь и плясать.

А соседка говорила про дальнюю дорогу, про хлопоты. Потом долго смотрела на разложенную колоду и, не увидев ничего, что ещё можно добавить, смешав карты, откинувшись на спинку стула, как после тяжёлой работы, сказала:

– Всё.

Посмотрела на неё и предложила:

– Давай выпьем, пока мой на работе.

Вера промолчала. А соседка залезла под кровать, долго там чем-то шебаршила, наконец, вылезла и со словами:

– Вот нашла, – водрузила бутылку водки на стол. – Теперь прятать приходится. Мой-то найдёт, глазом не успею моргнуть, как всю вылакает. Хрюда, а не человек. Всю совесть пропил…

Из закуски оказался подсохший хлеб. И пока молча пили, соседка сказала:

– Тебе работать надо.

– Да я же в школе.

– Школа в сентябре. А до сентября с ума сойдёшь. Ты посмотри на себя.

– А что?

– А то, работать иди.

– А куда? – поинтересовалась Вера, ухватившись за эту мысль, как за спасение.

– Куда, куда. – Соседка почесала в голове, и добавила: – В госпиталь. Там всегда люди нужны.

– А кто ж меня возьмёт без образования?

– Полы мыть и судно подать образования не нужно. Санитаркой всегда возьмут.

Госпиталь в городе один, искать не надо. Бывшая больница, за товарным двором, возле вокзала.

Гражданские больные теперь редкость, всё больше раненые. Долго ждала главврача. Без его ведома никого не