Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

нейтралитет Португалии. За это оскорбление Англия не поплатилась ничем, кроме формального извинения: Португалия находилась слишком в большой зависимости от Англии, чтобы последняя считалась с нею. Питт в депеше по этому поводу английскому посланнику в Лиссабоне писал, что, успокаивая затронутое самолюбие португальского правительства, не следует позволять тому думать, будто взятые корабли будут возвращены французам или что отличившийся адмирал подвергнется взысканию[146].

Уничтожение и рассеяние Тулонского флота остановило вторжение в Англию, хотя пять кораблей, прокравшихся в Кадис, оставались предметом беспокойства для сэра Эдуарда Хоука, который крейсировал перед Брестом. Шуазель, лишенный возможности достигнуть своей главной цели, все еще лелеял мысли о вторжении в Шотландию. Французский флот в Бресте под командой маршала де Конфлана – морского офицера, несмотря на такой титул, – состоял из двадцати линейных кораблей, помимо фрегатов. Численность войск, предполагавшихся к посадке на суда, определяется различно, от пятнадцати до двадцати тысяч человек. Первоначально намеревались конвоировать транспорты пятью линейными кораблями и мелкими судами. Конфлан же настаивал на том, что весь флот должен выйти в море. Морской министр полагал, что адмирал недостаточно искусен в тактике для того, чтобы суметь задержать движение неприятеля и тем обеспечить благополучное прибытие транспортов к месту назначения близ устья Клайда без риска решительного столкновения. Ожидая поэтому, что должно состояться генеральное сражение, он считал, что лучше дать его до отплытия войск, в расчете, что в случае бедственного для французов исхода эти войска, по крайней мере, не погибнут, а в случае исхода победного путь для них будет расчищен. Транспорты собрали не в Бресте, а в портах, лежавших к югу от него, до устья Луары. Потому французский флот вышел в море, ожидая и даже уповая сразиться с неприятелем; но нелегко согласовать его последующее поведение ни с этой целью, ни с тщательно выверенными боевыми инструкциями[147], выданными адмиралом до отплытия.

Хоук и Конфлан, 1759 год План VIII

То ли 5-го, то ли 6 ноября задул сильнейший западный ветер. Продержавшись против него в течение трех дней, Хоук спустился и вошел в Торбей, где пережидал перемену ветра, держа свой флот наготове к отплытию при первой возможности. Тот же самый шторм задержал в Бресте французский флот, уже готовый к отплытию, и дал время небольшой эскадре под начальством Бомпара, которую ожидали из Вест-Индии, проскользнуть благополучно мимо в отсутствие Хоука. Конфлан готовился деятельно; команду Бомпара он распределил между своими кораблями, на которых не было полного состава, и вышел в море с восточным ветром 14-го числа [148]. Он тотчас лег на курс к югу, льстя себя надеждой, что ушел от Хоука. Однако последний отплыл из Торбея 12 ноября, хотя нарвался на встречный ветер; повторно он вышел в море 14-го числа, в тот самый день, когда Конфлан оставил Брест. Он вскоре достиг своей станции и узнал, что неприятеля усмотрели к югу, идущим на восток, из чего напрашивался вывод, что Конфлан направляется в Киберонскую бухту; сообразно этой догадке, Хоук взял курс туда же, подняв паруса. Около 11 часов вечера 19 ноября французский адмирал определил свое место как точку в семидесяти милях к зюйд-вест-весту от Белль-Иля; поскольку снова задул свежий ветер с запада, он направился на этот остров, убавив паруса; ветер между тем продолжал крепчать и заходить к вест-норд-весту. На рассвете впереди показалось несколько кораблей, в которых признали английскую эскадру коммодора Даффа, блокировавшего Киберон. Дан был сигнал к погоне, и англичане обратились в бегство, разделившись на две части: одна спустилась по ветру, а другая держалась к югу. Большая часть французского флота осталась на прежнем курсе, идя за первым английским дивизионом, т. е. к берегу, но один корабль поднялся вслед за вторым. Непосредственно после этого арьергардные французские корабли дали сигнал о том, что на ветре показались паруса, которые были усмотрены и с салинга флагмана. Должно быть, именно тогда же разведочный фрегат, шедший впереди английского флота, известил своего адмирала о появлении парусов под ветром. Бдительность Хоука привела к встрече с Конфланом, который в своих официальных рапортах говорит, что «считал невозможным, чтобы по соседству мог находиться неприятель с силами, превосходящими или даже равными». Конфлан приказал своему арьергарду взять к ветру для поддержки отделившегося корабля. Очень быстро выяснили, что флот на ветре состоит из двадцати трех линейных кораблей (против двадцати одного французского), среди которых есть трехпалубные. Конфлан отозвал ушедшие в погоню корабли и изготовился к бою. Ему надлежало определить свой образ действий при обстоятельствах, которых он не предвидел. Дул сильный ветер от вест-норд-веста, со всеми признаками, что будет свежеть и далее; французский флот находился между близким подветренным берегом и неприятелем, значительно превосходившим в численности, так как кроме двадцати трех линейных кораблей Хоука приходилось учитывать четыре 50-пушечных корабля Даффа. Конфлан поэтому решил вести свою эскадру в Киберонскую бухту, думая и надеясь, что Хоук не осмелится последовать за ним при такой погоде, ведь эту бухту французские авторитеты описывают как изобилующую банками и мелями и опоясанную рифами, на которые редкий мореплаватель взирает без страха и никогда не проходит без волнения. Вот, посреди этих страшных опасностей, сорок четыре больших корабля сближались, чтобы сразиться в свалке, так как вокруг было слишком мало места для маневрирования. Конфлан утешал себя надеждой, что войдет в бухту первым и будет в состоянии подняться близко под западный берег, заставив неприятеля, если тот последует за ним, занять позицию между врагом и восточным берегом, в шести милях под ветром. Ни одно из этих ожиданий не сбылось. При отступлении он занял место впереди своего флота – шаг не то чтобы неправильный (только при таком расположении он мог точно показать пример действий), но весьма невыгодный для репутации в глазах общества – адмирал бежит впереди остального флота. Хоук нимало не смутился грозными опасностями, серьезность которых он, будучи умелым моряком, вполне понимал; он обладал темпераментом столько же спокойным и твердым, сколько отважным, и взвешивал риск без метаний в разные стороны, не умаляя и не преувеличивая. Он не оставил нам своих соображений, но наверняка рассчитывал, что французы, идя впереди, отчасти послужат для него лоцманами и если приткнутся к мели, то первыми; он верил, что по духу и по опытности его офицеры, испытанные суровой школой блокады, стоят выше офицеров французских; еще он знал, что правительство и страна требуют, чтобы флот неприятеля не достиг благополучно другого дружественного порта. В тот самый день, когда он таким