Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

Но следующим неизбежным шагом в этой цепочке будет вывод, что лучше вообще не встречать неприятеля. Как пишет другой французский моряк, уже цитированный выше, французы считали несчастьем встречу своих кораблей с неприятельской силой; когда же эта встреча случалась, то они считали своим долгом избегать боя, если возможно было уклониться с честью. Конечная цель была выше боя с флотом неприятеля. По такому пути нельзя следовать неуклонно годами без того, чтобы это не отразилось на духе морских офицеров; данный путь прямиком привел к тому, что адмирал граф де Грасс, не уступавший в храбрости никому из флотоводцев, упустил выпавший ему в 1782 году случай разбить английскую эскадру под командой Родни. 9 апреля того года, когда де Грасс уходил от преследовавшего его английского флота между Наветренными островами, случилось так, что шестнадцать кораблей противника оказались у него под ветром, тогда как главный флот заштилел у Доминики. Будучи значительно сильнее этой отделившейся группы кораблей, целых три часа, пока сохранялось такое положение дел, де Грасс не атаковал их и ограничивался только обстреливанием издали из орудий авангарда; его действия оправдал разбиравший сей случай морской суд – в котором было много офицеров высоких чинов, без сомнения выдающихся, – как «акт благоразумия со стороны адмирала, вызванный настоящими задачами его крейсерства». Три дня спустя он потерпел сильнейшее поражение от того самого флота, на который не стал нападать, когда условия тому благоприятствовали, и вместе с тем оказались забытыми все конечные цели его крейсерства.

Но возвратимся к Менорке. После сражения 20 мая Бинг созвал военный совет, который решил, что ничего нельзя было сделать и что английский флот должен идти к Гибралтару для отражения возможной атаки. У Гибралтара Бинга сменил адмирал Хоук, а прежнего командира отозвали в Англию для судебного следствия. Морской суд совершенно очистил его от обвинений в трусости или в бездействии, но признал его виновным в том, что он не сделал всего, что было в его силах, для поражения французского флота или для выручки гарнизона в Маоне; так как военный устав предписывал за такое преступление смертную казнь без замены ее каким-либо другим наказанием, то суд счел себя обязанным изречь такой приговор. Король отказал в прощении, и Бинг был расстрелян.

Экспедиционный отряд против Менорки вышел из Тулона, пока номинально еще действовал мир. 17 мая, за три дня до сражения Бинга, Англия объявила войну, и Франция ответила на это 20 июня. Порт-Маон сдался 28 июня, и Менорка перешла в руки Франции.

Сущность раздоров между двумя державами и сцены, на которых они возникли, довольно ясно указывают на надлежащий театр борьбы. Естественно было, чтобы тогда разгорелась морская война, отмеченная крупными морскими сражениями и сопровождавшаяся большими изменениями в колониальных и заграничных владениях обеих держав. Но из них двоих только одна Англия поняла истинное положение дел; Франция же опять отвернулась от моря по причинам, которые будут кратко изложены ниже. Ее флоты едва появлялись в море, и, теряя обладание водами, она сдавала противнику одну за другой свои колонии, а с ними и все надежды в Индии. В позднейшем периоде этой борьбы она привлекла к союзу Испанию, но только для того, чтобы помочь разрушению внешних владений этой страны. Англия, с другой стороны, оборонявшаяся и питавшаяся при посредстве моря, держалась на нем везде с триумфом. Обеспечив безопасность и благосостояние дома, она поддерживала своими деньгами врагов Франции. В конце седьмого года войны королевство Великобритания сделалось Британской империей.

Далеко нельзя быть уверенным в том, что Франция могла без союзника успешно состязаться на море с Англией. В 1756 году французский флот имел шестьдесят три линейных корабля, из которых сорок пять были сами по себе в хорошем состоянии, но в артиллерии и в других элементах вооружения ощущался недостаток. У Испании было сорок шесть военных кораблей, но на основании предшествовавших и последовавших деяний испанского флота позволительно сомневаться в том, что боевые достоинства отвечали этому числу. Англия в то время имела сто тридцать линейных кораблей, и четыре года спустя сто двадцать из них действительно участвовали в кампаниях. Конечно, когда держава допускает, чтобы слабость ее сравнительно с неприятелем, на суше или на море, сделалась настолько велика, как это имело место в рассматриваемом случае относительно Франции, то она не может надеяться на успех.

При всем том поначалу дела Франции шли хорошо. За завоеванием Менорки последовало, в ноябре того же года, завоевание Корсики. Генуэзская республика сдала Франции все укрепленные гавани острова. Владея Тулоном, Корсикой и Порт-Маоном, французы заняли сильную позицию в Средиземном море. В Канаде в 1756 году операции французов под начальством Монкальма [142] тоже были успешными, несмотря на меньшую численность войск сравнительно с неприятельскими. В то же самое время удачная атака туземного владетеля в Индии отняла у Англии Калькутту, что, конечно, было благоприятно для французов.

Другой инцидент тоже дал лишний шанс дипломатам Франции усилить ее положение на океане. Голландия обещала не возобновлять союз с Англией, но оставаться нейтральной. Англия в отместку за это объявила «блокаду всех портов Франции; все суда, направлявшиеся в эти порты, подлежали захвату как законные призы». Такое насилие над правами нейтральных сторон может быть предпринято только державой, которая чувствует, что ей нечего бояться противодействия своему поступку. Вызывающими действиями Англии, проистекавшими из осознания силы и вообще свойственными этой державе, Франция могла бы воспользоваться для вовлечения Испании и, может быть, некоторых других государств в союз.

Но вместо того чтобы сосредоточиться против Англии, Франция начала другую континентальную войну, на сей раз с новым и необычным для нее союзником[143]. Императрица Австрии, играя на религиозных предубеждениях короля и на раздражении его фаворитки, которая была обижена насмешками Фридриха Великого, втянула Францию в союз с Австрией против Пруссии. К этому союзу впоследствии присоединились Россия, Швеция и Польша. Императрица настаивала на том, что обе римско-католические державы должны соединиться для изъятия Силезии у короля-протестанта, и выразила свою готовность уступить Франции часть своих владений в Нидерландах, согласно всегдашнему желанию французов.

Фридрих Великий, узнав об этой комбинации, не стал ждать развития событий, а двинул свои армии и вторгся в Саксонию, правитель которой был также королем Польши. Этим маршем-маневром в октябре 1756 года началась Семилетняя война, отвлекшая – подобно войне за Австрийское наследство, но не в такой степени – некоторых своих участников от начальной причины разногласий. Пока Франция, уже обремененная распрями со своей соседкой по ту сторону Канала, впутывалась без всякой необходимости в другую борьбу с заведомой