Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

в глубоком песчаном карьере. Я тоже недалеко выбрал место под ВУНу и после этого все вместе направились в гости в ремонтную роту нашего арт. полка. Сам полк вчера переместился на новое место в район Урус-Мартана, но здесь ещё помимо рем. роты осталась и санчасть, но и они завтра уходят. Встретили нас хорошо: в палатке сидел командир роты Мишка Гаджимуратов, и муж с женой – врачи с медицинской роты полка. Ивана Волощук, которого приказом назначили начальником медицинского пункта арт. полка, не было – он повёз труп прапорщика в Ростов (дебильная история: два друга выпили и решили проверить бронежилет. Один одевает, второй стреляет и пуля попадает первому в живот, от чего тот и скончался). Гаджимуратов, как гостеприимный хозяин, накрыл стол и мы немного посидели. Вскоре в палатку зашёл Семёнов, который браво доложил о том, что дивизионы развернулись на огневых позициях, приятно удивив нас всех оперативностью и быстротой перемещения. Командир похвалил Константин Ивановича и налил ему водки, после чего командир дивизиона удалился к себе.

Начали постепенно подходить на новое место подразделения командного пункта, появились первые машины тылового пункта полка и я решил проехать на огневые позиции дивизионов посмотреть, как они разворачиваются. Но, подъезжая, ещё издалека увидел, что дивизионов на позициях нет.

– Не понял? – Я в недоумении ещё раз осмотрел местность, но уже в бинокль, надеясь увидеть дивизионы чуть правее или левее того места, которое было указано – безрезультатно. В двух километрах впереди виднелась лишь огневая позиция миномётной батареи, куда я и помчался. Это была третья миномётная батарея Беляева.

– Марат, ты дивизионы здесь не наблюдал?

– Здравия желая, товарищ подполковник, – капитан Беляев подошёл ко мне и поздоровался, – я здесь уже три часа как развернулся, но кроме вас никого не видел.

Миномётная батарея была развёрнута в пятистах метрах от зелёнки, сквозь которой виднелись недалёкие здания и элеватор Алхан-Калы. Через голые без листвы ветки и тонкие стволы зелёнки виднелись и копошащиеся на позициях подразделения пехоты третьего батальона, которые прикрывали батарею с фронта и с правого фланга. Пообщавшись с командиром батареи, выяснив обстановку на этом участке, я выдвинулся обратно в район позиций дивизиона и решил немного подождать их там. Попытался по радиостанции связаться с дивизионами и после продолжительных попыток, через треск помех, сумел вызвать командиров дивизионов на связь.

– Полтава! Самара! Доложите, где находитесь.

– Лесник 53! Находимся на огневых позициях, – доложили голоса Семёнова и Чикина.

– Полтава! Самара! Это я нахожусь на огневых позициях, а не вы, – возмущённым голосом заорал я в микрофон, – доложите координаты.

Через минуту, нанеся координаты на карту, я вообще задохнулся от гнева и возмущения. Огневые позиции дивизионов были развёрнуты совершенно в другом месте – на четыре с половиной километра севернее указанного района. Смеркалось и перемещение дивизионов в этот момент уже было нецелесообразным. Я опять вышел в эфир.

– Полтава! Самара! Подготовиться к ночной работе, утром жду с докладом лично каждого. И с достаточно серьёзной причиной, для изменения района огневых позиций и не выполнения приказа командира полка.

В палатке ЦБУ, уже развёрнутой и освещённой, находился командир полка, замы и офицеры штаба.

– Товарищ полковник, официально довожу до вашего сведения, что командиры дивизионов самовольно изменили район огневых позиций, развернулись совершенно не в том месте, тем самым не выполнив ваш приказ и мой.

Никитин тяжело облокотился на стол и обвёл усталым взглядом офицеров.

– Покажи, где они должны были развернуться и где они сейчас.

Я карандашом быстро обвёл район указанных огневых позиций и район, где развернулись дивизионы. Командир рассержено засопел, рассматривая овалы на карте, потом поднял на меня глаза.

– Что ты об этом думаешь, Борис Геннадьевич?

Я сел напротив командира полка и, показывая карандашом на карте, начал излагать свою точку зрения: – Учитывая дальнейшее направления действий нашего полка, действия рейдовых отрядов, расположение боевых порядков полка и эффективную дальность ведения огня артиллерийскими подразделениями, мною была выбрана огневая позиция дивизионов, которая была утверждена вами.

Чёткими и резкими линиями на карте оперативного дежурного, лежащей перед командиром полка на столе, показал максимальные дальности стрельбы с моих огневых позиций.

– Пока, по непонятным для меня причинам, командиры дивизионов самовольно выбрали новый район огневых позиций. И сейчас зоны поражения огнём полковой артиллерии выглядят вот так, – новыми линиями показал на карте максимальные дальности, – то есть, при действии рейдового отряда в районе третьего батальона, граница поражения артиллерией пододвинулась на 5 километров ближе к нашему переднему краю…

Офицеры, слушавшие мои объяснения, возмущённо загудели, а Тимохин воскликнул с негодованием: – Борис Геннадьевич, да накажи ты их по полной программе. Семёнова давно на место надо поставить.

Я коротко взглянул на Владимира Васильевича и продолжил: – Товарищ полковник, сегодня они нарушили не только мой приказ, но и ваш. А завтра ещё что-нибудь выкинут. Моей дисциплинарной власти для наказания не хватает, поэтому прошу вас назначить расследование и если не найдутся весомые причины, результатом которых стало нарушение приказа, сильно наказать командиров дивизионов.

Никитин, молчавший до сих пор, сердито стукнул кулаком по столу: – Борис Геннадьевич, я сотру их в порошок и завтра они перебазируются на то место, которое им было указано.

Из палатки ЦБУ в темноту вечера мы вышли вместе с Тимохиным и поднялись из карьера. Я хотел решить с ним один вопрос, но наше внимание привлекли яркие огни большой автомобильной колонны, которая проходила мимо нашего командного пункта.

– Куда это они? – Удивился Владимир Васильевич, а причины для удивления были. В четырехстах метров впереди нас располагались позиции 99 артиллерийского полка, ещё километром дальше занимал позиции третий батальон и Алхан-Кала с боевиками. Что это была не колонна арт. полка было ясно. И здесь могла переть прямо в Алхан-Калу только колонна нашего полка, которая заблудилась.

Мы заметались по краю карьера пытаясь найти решение как остановить колонну, так как уже заметили, что головные машины миновали поворот, где они ещё могли завернуть в арт. полк. Ещё минут десять и вся колонна, нежданным и щедрым подарком, свалится к боевикам.

– Борис Геннадьевич, танк! – Мы с Тимохиным одновременно увидели в темноте танк разведчиков и оба заскочили на корму, заорав механику-водителю, – Заводи!

Танк заревел, выкинув из глушителя сноп красных искр, и рванул в сторону дороги. Я еле успел зацепить за какой-то выступ, чуть не улетев с танка. Танк мчался вдоль колонны, постепенно догоняя головную машину, а поравнявшись с ней, я вскинул автомат и дал пару очередей в воздух. Машина резко остановилась, начали останавливаться и другие автомобили, а танк заехал вперёд её