Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

Хлопнула дверь кабины и в свет фар выскочил зам. по вооружению второго дивизиона майор Башкирцев.

– Башкирцев, как ты тут оказался? – В удивлении протянул я и присел на корточки на корме, когда офицер подбежал к танку.

– Товарищ подполковник, веду машины обоих дивизионов на новую позицию. – Офицер, задрав голову, смотрел на меня и стоявшего сзади Тимохина.

– Башкирцев, да ты уже пролетел поворот, где нужно было сворачивать и в темноте прёшь в Алхан-Калу. До боевиков остался километр: во, подарочек был бы для них. – Тимохин замолчал, а майор топтался внизу, не зная, что предпринять.

– Давай разворачивай колонну и дуй обратно на старые позиции, а завтра с утра, по светлому, поедешь в дивизионы. Честно говоря, я сам точно не знаю, где они сейчас стоят. Вернее, по карте знаю, но как туда без приключений в темноте доехать и не получить пулю от своих – вот этого не знаю. – Отдал я приказ.

Зам. по вооружению ещё потоптался некоторое время внизу, нерешительно поглядывая то на меня, то на Тимохина, а потом решительно стал заворачивать колонну. Дождавшись, когда машины одна за другой стали огибать танк и потянулись за головной машиной обратно, мы тоже тронулись в сторону командного пункта. Спрыгнув с танка у ЦБУ, мы сразу же наткнулись на командира полка.

– Что это за колонну вы заворачивали? – Спокойно спросил Никитин, но выслушав мои объяснения, командир возмущённо выругался.

– Ну, блядь! Ну, завтра я покажу твоим командиром дивизионов, Борис Геннадьевич, где раки зимуют. – Командир ещё раз выругался и скрылся в темноте, а я направился искать свой кунг.

Здесь меня тоже ждали неприятности: когда перемещались прицеп с солдатским жильём перевернулся и сейчас стоял скособоченный, подпёртый досками. Перекусил консервами, попил кофе и совсем заморенный лёг спать. В 12:30 ночи меня разбудил дежурный радиотелефонист, который сидел у развёрнутой радиостанции прямо в кунге, и протянул мне трубку: группировка требует нанести огневое поражение по трём целям. Передал координаты целей на дивизионы и снова лёг спать.

* * *

Утром, выбрался из кунга и было приятно ощутить под ногами твёрдую поверхность земли, вместо расквашенной грязи. Лёгкий морозец прихватил инеем сухую траву и я шёл к палатке ЦБУ, с удовольствием слушая сухой и ломкий шелест замёрзших растений. За ночь происшествий в полку не произошло и, раздобыв воды, с удовольствием побрился и умылся.

В 8:30 появился командир второго дивизиона, который тихо зашёл в палатку, поздоровался со мной за руку, сел на табуретку поодаль, считая, что я не заметил, как от него несёт сильнейшим перегаром и выжидающе уставился на меня. Я тоже не спешил начинать разборку и тоже молчал, изредка поглядывая на Чикина, готовясь к трудному разговору.

– Александр Владимирович, почему вы поставили свой дивизион на другую огневую позицию, никого не поставив в известность? – Как бы между делом задал я вопрос, но внутренне напрягшись.

– Борис Геннадьевич, – начал спокойно объяснять Чикин, но постепенно всё более и более возбуждаясь, – то место, которое вы нам определили – оно не подходит по нескольким причинам. Первая и самая основная – там самое банальное болото. Мы там посадим технику и будем только и заниматься тем, что будем её постоянно вытягивать из грязи. А мы сейчас стоим на нормальном, сухом месте…

Я не выдержал и резко оборвал командира дивизиона: – О чём ты говоришь, Александр Владимирович? Ты хоть думаешь о чём ты говоришь? Есть приказ, есть связь, по которой ты можешь высказать свои сомнения. Есть я, к которому можно приехать и обсудить всё, может быть и мои ошибочные решения. Есть в конце-концов командир полка, который может отменить мой приказ. Но вы с Семёновым самовольно, не поставив никого в известность, изменили огневую позицию, тем самым не выполнив приказа. Во время Великой Отечественной войны за это расстреливали. Ты хоть смотрел то место, куда я вас собирался ставить? Какое болото: там ровное и чистое поле. Арт. полк там стоял и не тонул, и вы не утонете…, – я сделал паузу, но продолжить Чикин мне не дал. Повысив голос, он возмутился.

– Борис Геннадьевич, да с вами невозможно решить ни один вопрос. Вы упёртый и смотрите только в рот командиру полка, даже говорите его словами. Вечно с ним пьёте и как напьётесь, так ни с вами, ни с командиром ни один вопрос не решить. А насчёт приказа – ведь признайтесь, никакого боевого приказа и не было. Ведь нет его и сейчас? Так в чём вы нас обвиняете? – Чикин торжествующе посмотрел на меня, считая что «умыл» начальника артиллерии.

Я молчал, даже не обидевшись на его слова и на утверждения, что вечно пьян и не имею своего мнения. Чикин был порядочным офицером и то что он сейчас сказал, была обыкновенная защитная реакция. Ведь надо было что-то говорить, как-то объяснять происшедшее. Был он мягковат и скорее всего попал в этом вопросе под влияние Семёнова.

– Зря ты так сказал, Александр Владимирович. Зря. И насчёт выпивок с командиром полка, и насчёт моей беззубости, и то что нет письменного боевого приказа. Вы с Семёновым сидите на огневых позициях и многое оттуда не видите. Видите лишь внешнюю сторону полковой жизни. Поэтому так и рассуждаешь, Представляю, что говорит Константин Иванович обо мне. У меня, Александр Владимирович, должность то повыше чем у тебя и информации у меня больше. И то что я, ваш начальник, то могу сравнивать вас с другими, и могу вас оценивать, и имею право отдавать приказы: не только письменные, но и устные. Хочу также добавить, что все интересы артиллерии отстаиваются начальником артиллерии и не такой уж он беззубый, как ты тут пытался нарисовать.

Ну, а насчёт пьянок ты бы лучше промолчал: это я мог бы много чего сказать насчёт твоего употребления горячительных напитков. Ты и сейчас нетрезвый, а пытаешься с больной головы на здоровую всё скинуть….

…..Мы сидели уже несколько минут молча, стараясь не глядеть друг на друга и не желая продолжать свой спор. Каждый занимался своими делами: я наносил новый передний край на свою карту с карты оперативного дежурного и ждал прихода Семёнова, чтобы выслушать и его доводы. Чикин перебирал в своём планшете какие-то бумаги, делая изо всех сил вид, что ничего и не произошло.

Зашуршал полог входа палатки и вовнутрь вальяжно ввалился Семёнов. С независимым видом поздоровался со мной и оперативным дежурным, усевшись также поодаль от меня, но мне и так было понятно, что он был тоже сильно выпивши.