Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

Настроение было хорошее, лишь был неприятный осадок от предстоящего разговора с Семёновым. Если Чикин успокоился и порвал свой рапорт об увольнении, то командир первого дивизиона продолжал «чудить». Так вчера, когда первый батальон выдвигался на новые позиции под Октябрьское, Семёнова не было рядом с командиром батальона и руководить огнём дивизиона я назначил капитана Лимонова. Слава богу, всё вчера обошлось, но Семёнов до сих пор не дал объяснения своего отсутствия.

– Ладно, потом разберусь, – принял половинчатое решение и откинул неприятные мысли.

Вечером меня пригласил к себе командир полка, немного посидели, попили пива и посмотрели видеоплёнки, которые были отсняты начальником клуба в ходе боевых действий. Воспользовавшись хорошим настроением Никитина, я насел на командира, типа: товарищ полковник, вечно сижу в штабе, никуда вы меня не отпускаете и не разрешаете самостоятельно выезжать на передок. В конце-концов я нормальный офицер и совсем не солидно будет, если втихушку от вас буду мотаться по переднему краю.

Командир кряхтел, пыхтел, отнекивался, но всё-таки сдался. И завтра, вместе с Тимохиным, еду на передок. Вылезу, посмотрю в бинокль, может и постреляю немного дивизионом.

* * *

С утра выезд наш на передний край всё задерживался и задерживался. И когда мы уже должны были садиться на машины, меня вызвал к себе командир: – Борис Геннадьевич, с группировки передали разведданные: боевики большими силами сосредотачиваются в Кирово с последующей задачей прорваться в Алхан-Калу. Нужно нанести хороший удар по посёлку. Ну и тебе придётся остаться.

– Чёрт побери, товарищ полковник, в кои веки собрался на передний край и опять не поеду. Давайте сделаем так: У меня на этот случай есть запланированные цели и я сейчас накрою Кирово по полной программе, а потом буду вести беспокоющий огонь. Здесь за меня остаётся Чистяков и если что «срулит» нормально дивизионами, а оттуда я всё сам хорошо рассмотрю и если понадобится, то открою огонь. – Командир молчал и по его молчанию было видно, что он очень не хочет меня отпускать. Распахнулась дверь и в салон командира забрался Тимохин, а Никитин тяжело вздохнул, сдался и махнул рукой.

– Езжайте. Владимир Васильевич, береги начарта и никуда не лезьте.

Мы весело вывалили из салона командира и, отойдя от него подальше, Тимохин с энтузиазмом потёр руки: – Ну, сейчас мы покажем, как с дураками связываться.

В палатке ЦБУ я поставил задачу дежурившему Чистякову и под канонаду дивизионов мы помчались на передний край третьего батальона.

Оставив технику за холмами, в пешем порядке выдвинулись в самую крайнюю точку – в окопы развед взвода. Солдаты деловито суетились в небольшом окопе на склоне холма и из автоматического гранатомёта АГС раз за разом накрывали расстилающую под ними зелёнку, которая большим куском тянулась от окраины Кирово.

– Товарищ подполковник, – подскочил к Тимохину старший разведчиков и стал возбуждённо докладывать, – пять минут назад прямо на нас из зелёнки внезапно вышла группа боевиков в количестве десяти человек. Среди них была женщина со снайперской винтовкой. Мы их тут же обстреляли и они юркнули обратно в зелёнку, вот мы сейчас и чешем её из гранатомёта. Скорее всего это была снайперша со своей группой прикрытия. Предполагаю, что они сейчас отходят вон к тому зданию.

Разведчик показал рукой на трехэтажное кирпичное здание, возвышающееся над частным сектором Кирово. Снова загрохотал гранатомёт, выплёвывая очередную порцию гранат в зелёнку и через несколько секунд серые дымки разрывов показались среди голых деревьев.

Я вскинул бинокль и стал осматривать видимую часть посёлка, которая практически и была окраиной Грозного. С этого места виднелась лишь часть частного сектора, какие-то двухэтажные каменные здания, полуразрушенная промышленная зона с большими шарообразными цистернами. Мы уже знали, что там хранится аммиак и туда было запрещено стрелять. Недалеко виднелся участок железной дороги, неширокая река Сунжа и большое поле тянулось до самой окраины Алхан-Калы, покрытое небольшими, но частыми участками кустарников. На противоположном его конце виднелся Алхан-Юрт всё ещё не занятый 15 полком.

Основные налёты артиллерией закончились и по населённому пункту вёлся беспокоющий огонь. Чуть в стороне, низко, с не передаваемо приятным для моего слуха звуком, пролетали снаряды и разрывались среди домов, следом за ними с коротким свистом и резким звуком рвались мины. Но всё это было в основном в другой части посёлка, не наблюдаемой из-за выступающего вперёд края крутого холма.

Моё желание пройти вдоль обрыва ещё дальше совпало с решением Тимохина и после небольшой подготовки мы, полусогнувшись и рассыпавшись в цепь, начали перемещаться вдоль обрыва. Продвинувшись по обрыву метров пятьсот-шестьсот, мы залегли на краю, с интересом разглядывая открывшуюся панораму. Весь посёлок сверху был как на ладони. Окраина его начиналась прямо под нами в ста метрах и на протяжение триста метров от нас, вправо и влево тянулся разбитый снарядами частный сектор, который разрезала железная дорога и река Сунжа. Над частным сектором возвышалось трёхэтажное красное здание школы, как мы уже определили по карте. Рядом с ним располагались двухэтажные жилые здания, переходящие в небольшой микрорайон, но уже четырёхэтажных «хрущёвок» из красного кирпича. Над всем этим гордо подымались громадные корпуса ТЭЦ и три её большие, кирпичные трубы. Штаб боевиков, который мы обстреливали два дня назад, как раз и располагался на её территории. Чуть в стороне и ближе к нам виднелось большое и высокое здание, этажей так в шестнадцать, мукомольного завода. И всё это плавало в сизом дыму от горевших зданий, от разрывов снарядов и мин, а также в красной кирпичной пыли от попаданий снарядов в «хрущёвки». Картина впечатляла и радовала. Я не мог найти ни одного дома, куда бы не попал снаряд или мина, а в бинокль можно было рассмотреть и более мелкие детали: развороченные стены, выброшенный домашний скарб из домов разрывами, брошенная и бродящая по улочкам и переулкам частного сектора мелкая домашняя живность, которая шарахалась от каждого близкого разрыва. То в одном месте, то в другом внезапно высоко в воздух подымались дымы от разрывов снарядов или появлялись более светлые и круглые разрывы мин. Очень часто из этих разрывов вылетали обломки зданий, заборов и сараев. Мы находились как раз под самой низкой точкой траектории полёта снарядов и их звук будоражил мою душу артиллериста. Рядом со мной расположился начальник клуба, которого мы взяли с собой, чтобы он снимал всё на видеокамеру, правее расположились мои разведчики Попов и Сашка Шараборин, которые тоже с интересом