Тайная история отечественной внешней разведки - Александр Иванович Колпакиди

которой он тем самым хотел достичь, была верной. Я и сегодня считаю ее правильной. В конечном итоге, поэтому я и ушел в ГДР»468. Сильная эмоциональная привязанность Йона к идеям Сопротивления и контактам некоторых деятелей 20 июля 1944 г. с коммунистами свидетельствует о том, что Йон считал важным таким образом обосновывать свой переход в ГДР.

После месяца нахождения в Восточной Германии Йон был вывезен спецрейсом в СССР. С 25 августа по 12 декабря 1954 г. с ним много раз беседовали руководители внешней разведки КГБ, что, однако, не дало Советскому Союзу особых результатов. Копии протоколов этих допросов КГБ СССР передал МГБ ГДР; в дальнейшем уже в единой Германии они были частично опубликованы историком Берндом Штёвером.

В августе 1954 г. заместитель начальника внешней разведки КГБ генерал Александр Коротков с женой (оба прекрасно говорили по-немецки) проводил отпуск в санатории КГБ Гаграх, куда из Москвы был направлен Йон. Беседы с Короткова с Йоном мало напоминали праздные разговоры отдыхающих: они были долгими и напряженными, затрагивали многие темы, включая вопросы о «Красной Капелле», к которой Коротков имел прямое отношение: в августе 1940 г. он, под прикрытием должности 3‑го секретаря полпредства СССР в Берлине, (Коротков был тогда заместителем резидента легальной резидентуры советской внешней разведки в Германии), занимался восстановлением связи с «Красной Капеллой». Коротков пытался также выяснить отношения Йона с английской разведкой, требуя, чтобы Йон рассказал ему об «обязанностях, возложенных на него британцами, и о его начальнике в Лондоне»469. Однако западногерманский контрразведчик не сказал Короткову ничего того, что он не говорил бы раньше. Йона снова отправили в Москву.

После четырехмесячного пребывания в СССР, Йон был возвращен в Восточный Берлин, где власти ГДР предоставили в его распоряжение две комфортабельные квартиры и бюро. В Восточном Берлине, находясь под постоянным наблюдением МГБ ГДР, Йон занялся политической деятельностью, в ходе которой он во многих своих выступлениях и публикациях разоблачал милитаризацию ФРГ влияние старых нацистов в правительстве Аденауэра.

В это время наметился поворот в политике Советского Союза по германскому вопросу: от тезиса о германском единстве СССР перешел к признанию факта существования двух германских государств, что означало поддержку ГДР – «первого на немецкой земле государства рабочих и крестьян» и, в то же время, нормализацию отношений с ФРГ. В сентябре 1955 г. состоялся визит канцлера Аденауэра в СССР и его переговоры советскими руководителями Н.С. Хрущевым и Н.А. Булганиным, приведшие к установлению дипломатических отношений между Москвой и Бонном. В то время, когда в Бонн должен был впервые приехать советский посол, а в Москву – западногерманский, советская политическая разведка предоставила немцам самим решать проблему Йона: западногерманский беглец был полностью передан под опеку «друзей» из ГДР.

12 декабря 1955 г. произошло неожиданное для МГБ ГДР событие: Йон с помощью своего друга датского журналиста Хенрика Бонд-Хенриксена снова бежал: на сей раз из Восточного Берлина в Западный. Восточногерманский комитет за объединение Германии, в котором работал Йон, помещался в здании берлинского Гумбольдт-университета, недалеко от Бранденбургских ворот, где проходила граница между Восточным и Западным Берлином. Главный вход в университет был из-за ремонта закрыт строительными лесами. Однако, несмотря на ремонт, войти и выйти через этот вход было возможно. «Опекавшие» Йона сотрудники МГБ ГДР, полагая, что главный вход закрыт, охраняли только запасной вход, находившийся с другой стороны здания. 12 декабря 1955 г., завершив свой рабочий день, Йон вышел, как обычно, через запасной вход и заявил своим «прикрепленным», ждавшим его в машине у этого входа, что он забыл в помещении университета одну очень важную вещь. Затем он передал своим охранникам портфель и со словами «Я сейчас вернусь. Будьте повнимательнее: в портфеле – большая сумма денег», вновь зашел в здание университета. Через минуту Йон вышел, но уже через главный вход, где его ждал Бонд-Хенриксен на своей машине. Через 7 минут светло-зеленый «Форд» с датскими номерами был у Бранденбургских ворот. Служащие народной полиции ГДР уже привыкли видеть на границе машину датского журналиста, постоянно посещавшего Восточный Берлин. Офицер приветливо махнул рукой: «Проезжайте!»

О бегстве Йона из ГДР в советских архивах данных нет, разве что постоянно встречаются записи о том, что Йон «мог уехать в любое удобное для него время»470. Бонд-Хенриксен отмечал, что эта операция планировалась в тесном контакте с западноберлинским представительством разведки ФРГ, которое, в свою очередь, информировало о ней министра внутренних дел Шредера.

Из Западного Берлина Йон сразу же был доставлен в ФРГ. В Западной Германии он был обвинен в государственной измене и 22 декабря 1956 г. Третьим сенатом Федерального суда в Карлсруэ приговорен к четырем годам тюрьмы. 27 июля 1958 г. Йон был досрочно освобожден из заключения. Со своей женой Люси-Марлен он переселился в Австрию в Иннсбрук-Иглс, где жил в бывшей крепости «Хоэнбург»471.

После освобождения и до конца жизни Йон безуспешно боролся за свою реабилитацию. Йон утверждал, что его похитили, что он находился под воздействием наркотического средства, когда при содействии Вольгемута его насильно увезли в Восточный сектор Берлина. Его выступления в ГДР перед мировой прессой имели целью усыпить бдительность его окружения, что и дало ему в дальнейшем возможность совершить побег. Известные западногерманские политики, такие как Герберт Венер, Вилли Брандт и Франц Йозеф Штраус выступали за возобновление процесса по «делу Йона».

Сефтон Дельмер, бывший шеф Йона на радиостанции ««Солдатское радио Кале», посвятил Йону две главы второй части своих мемуаров под названием «Немцы и я». Дельмер считает Йона жертвой: как выживший участник антигитлеровского Сопротивления Йон был превращен задающими в то время тон политиками и чиновниками ФРГ в «мальчика для битья» и «первую жертву Четвертого рейха«472.

Тогдашний президент ФРГ Рихард фон Вайцзекер в 1986 г. назначил Йону персональную пенсию – 4200 марок в месяц, чтобы «посредством скромных средств, которые находятся в распоряжении моего ведомства, подвести в этом деле окончательную черту».

После воссоединения Германии многие думали, что власти новой Берлинской республики реабилитируют Йона. Ведь все обвинения Йона в предательстве остались недоказанными. По сути, его осудили за утверждение, что Боннская республика – это не более законное германское государство, чем ГДР: ФРГ и ГДР обладали одинаковой легитимностью. Однако в объединенной ФРГ правильность осуждения Йона была в декабре 1995 г. подтверждена Верховным судом, который отверг его очередную, пятую, апелляцию.

«Дело Йона просто, как апельсин»?

Современный германский политолог Хартмут Йекель на основе изучения доступных сегодня документов МГБ ГДР пришел к выводу, что «Весомые данные свидетельствуют: Отто Йон – лицо, имеющее доступ к секретной информации, 20 июля