Карусель - Семен Теодорович Альтов

class="p1">Кончать роман надо сразу. Одной фразой. А именно — последней фразой.

Последняя фраза — это такая фраза, после которой уже не хочется продолжать роман.

Теперь вы знаете, как написать роман. Поэтому писать роман вам уже не обязательно.

Пророк

Все вы хорошо знаете стихотворение Пушкина «Пророк». Нет, не про рок-музыку, а вот это:

«Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился…»

Ну и дальше в таком же духе.

А мы с Роговым этого стихотворения не знали. То есть мы знали, что такое стихотворение имеется в книгах, но вот о чем оно, тем более наизусть, мы не знали. Да, честно говоря, и не хотели знать.

Рогов так и сказал:

— Зачем нам свои головы лишними буквами забивать? Тебя к доске вызовут — я тебе подскажу. Меня вызовут — ты мне подскажешь.

Вызвали Рогова.

Он смело вышел к доске и громко сказал:

— Пушкин. «Пророк».

И на меня так смотрит. Выжидающе.

А я — надо же! — никак не могу в книжке страницу нужную отыскать.

Учительница наша, Юлия Францевна, что-то записывает в свои бумаги и говорит:

— Хорошо, Рогов.

Рогов говорит:

— «Пророк»! Пушкин — наш пророк!

Юлия Францевна, не отрываясь от своих бумаг, говорит:

— Ну-ну, Рогов. Начинай.

Рогов говорит:

— Начинаю! Стихотворение известного вам и всеми вами горячо любимого поэта Пушкина. А. С. Александра Сергеевича. Александр Сергеевич — имя-отчество. Поэт — имя существительное. Любимый — имя прилагательное.

И на меня опять смотрит.

Я наконец нашел это стихотворение и подсказываю Рогову:

— Духовной жаждою…

Рогов говорит:

— Духовной жадностью…

Я шепчу:

— Духовной жаждою томим…

Он говорит:

— Духовной жадности туман…

Я шепчу:

— В пустыне…

Он говорит:

— В просты́не…

Юлия Францевна говорит:

— В какой еще просты́не?

Я шепчу:

— В пустыне мрачной…

Рогов говорит:

— В просты́не брачной…

Я шепчу:

— В пустыне мрачной я влачился…

Он говорит:

— Я лечился…

Я шепчу:

— И шестикрылый серафим…

Он говорит:

— И шестирылый семафор…

Я уже почти во весь голос говорю:

— На перепутье мне явился…

Он говорит:

— На перекрестке развалился…

Я говорю:

— Глухня!

Но тут Рогов меня хорошо услышал.

— Глухня! — говорит, но чувствует уже, что это не совсем Пушкин.

У Юлии Францевны даже очки с носа соскочили.

— Что, что?! — говорит. — Повтори.

Рогов вяло так повторяет:

— Глухня. Развалилась на перекрестке. Ей семафор сигналит, а она лежит себе и рылом не ведет.

В общем, Юлия Францевна дальше слушать не стала известное стихотворение Пушкина «Пророк».

— Садись, — сказала она Рогову. — Четверка. На двоих.

Светлая мечта

Мне бы белую фуражку,

Мне бы белую рубашку,

Мне бы шарфик белый-белый,

И штаны белее мела,

И пальто белей белил.

Я бы так их извозил!

Рыцарский поступок

Чего я только ни делал, чтобы Светке понравиться. И портфелем ее по голове бил, и с лестницы сталкивал, и просто за косу к стулу привязывал. А она на меня все равно — ноль внимания!

Рогов тогда мне так и сказал:

— Хочешь понравиться женщине — соверши героический поступок. Или хотя бы рыцарский. Защити ее, например, от какого-нибудь хулигана.

Я говорю:

— Где ж я тебе хулигана возьму? У нас в районе хулиганы не водятся.

Рогов говорит:

— Не отчаивайся. Будет тебе хулиган. Только после школы сегодня домой не сразу идите.

Вот после школы иду я рядом со Светкой по улице, несу ее портфель. Вдруг из подворотни выходит такой маленький старичок. Ростом с Рогова. Только в огромной шляпе, в черных очках и в бороде — типа мочалки.

— Девочка, — говорит, — у тебя деньги есть?

— Смотря — для чего, — говорит Светка.

Старичок замялся.

— Ну, там, — говорит, — газировки попить. По телефону звякнуть. В какую-нибудь аптеку.

Тут я старичка своим портфелем — трах! — по голове.

Светка на меня как закричит:

— Ты что?! Это же пожилой пенсионер! Всю пенсию, наверно, в аптеке оставил!

А старичок ловко так с земли вскочил и говорит.

— Ничего, внучка. Не трогай его. Он хороший мальчик.

Ну, я, значит, чтобы показать, какой я хороший мальчик, еще раз этому деду как звездану портфелем! Но уже — Светкиным.

Тут уж он не сразу поднялся.

А Светка совсем обиделась.

— Ты что?! — кричит. — Моим портфелем — и чужого старика бить?!

Старичок снизу говорит:

— Н-ничего. Все нормуль. Самое то. Он х-хороший мальчик. Он рыцарский поступок совершает.

Ну, я, значит, чтобы окончательно Светкины сомнения развеять, так этого бедного старичка шарахнул — у него борода отвалилась. А у Светки челюсть — от удивления.

А старичок — вот башка крепко привинчена!

— Все! — говорит. — Каюк котенку! Маски сброшены! Наша карта бита! Конец невидимой войне! Последняя ошибка резидента! Ви есть смелый малчик. Толко не надо меня болше шарахать по башка! Я буду сам все-все рассказать! Май нэйм из Джонни. Май фэмили из биг. Ай хэв мавэ, фавэ, бравэ, систэ, грэндмавэ…

Тут я ему еще раз шарахнул — по фэйсу. А он упал и лежит. Задумчивый такой. И очки слетели, и шляпа. Светка говорит:

— Слушай, а ведь это не Рогов.

Гляжу — и точно: не Рогов. Нос какой-то распухший, уши помятые.

Он чуть слышно говорит:

— Да Рогов я, Рогов. Сдаюсь я. Ведите, короеды, меня домой.

Дома бабка его долго не хотела открывать дверь. Все смотрела в глазок и требовала, чтобы Рогов повернулся в профиль.

— Да свой я, — говорил Рогов и совал бабке в глазок дневник с двойкой по физике.

Только после этого бабка и поверила, что это свой.

Сейчас лицо Рогова приняло прежние размеры. А Светка из школы теперь ходит с ним. Чтобы, значит, защитить его, если к нему кто пристанет. Хулиган там какой. Или рыцарь.

Рассказ мясника

Один мясник рассказывал:

— Подходит к моему прилавку старушка. Махонькая такая, сухонькая, как стул колченогий.

Ушки из-под платочка выбились. Глазки такие внимательные, как замочные скважины. И смотрит на меня жалостно-жалостно, как Чебурашка на крокодила Гену.

Носик — как водопроводный краник: она в него губками упирается. И чтобы слова ее носик обогнули, она углом ротика говорит. Причем правильно говорит только три буквы: «ж», «ш», «щ» и «ъ». Потому что у нее только три зуба: один коренной и два пристяжных.

Пальтишко у нее — как шинель: руку в локте не согнешь.

Вот подает она мне деньги двумя прямыми ручонками, как в кукольном театре. Ровно один рубль. Мелочью. Сто пятнадцать копеек. Теплые такие копеечки. Влажные.

И говорит мне: «Старик мой помер. Даже «до свидания» не