Карусель - Семен Теодорович Альтов

Они пошли рядом. Пахло мокрой сиренью. Сомов сломал одну веточку и вручил Вере:

— Ловко вы их все-таки!

— Ой, это совсем не трудно! — рассмеялась Вера. — Обыкновенное каратэ. Вот бейте меня!

Сомов смутился. Он не знал, как должен вести себя джентльмен с дамой в такой ситуации, и деликатно спросил:

— В какое место желаете?

— В любое, — сказала Вера. — Можно — в челюсть.

Сомов осторожно ударил.

— Сильней, — сказала Вера и стала в стойку.

Сомов ударил еще раз. Но удар его до цели не дошел.

— Это блок, — просто сказала Вера, — А теперь — снизу.

Сомов размахнулся и что есть силы ударил девушку в живот. Но рука его опять наткнулась на преграду.

— Это нижний блок, — объяснила Вера.

— А если сзади? — вошел в азарт Сомов и засучил рукава.

— А это будет уже… — и Вера произнесла непонятное Сомову японское слово.

— Потрясающе! — вытирая пот, сказал Сомов.

— Ничего особенного, — сказала Вера. — Все зависит от тренировки.

— Можно вас проводить? — вдруг спросил Сомов и для большей убедительности добавил: — А то одной в такое время…

На другой день они пошли в театр. Перед спектаклем Сомов надел очки и увидел, что Вера далеко не красавица. Но он все равно не надеялся на ее взаимность. А после театра, уже прощаясь с Верой на автобусной остановке, говорил:

— Я люблю вас, Верочка! И хотел бы стать вашим мужем. Но понимаю, что не имею на это никакого морального и физического права…

После этого Вера и начала заниматься с Сомовым.

— Мне бы — как ты, — говорил он ей, отрабатывая удары и блоки.

А вскоре и произошел тот случай, который круто изменил всю жизнь Сомова.

Был теплый вечер. Они гуляли по парку и пили газированную воду. Потом Сомову понадобилось на минутку отлучиться. А когда он снова вышел на аллею, Вера стояла в окружении трех верзил и, казалось, чего-то ждала, спокойно поглядывая через их плечи.

«Сейчас или никогда!» — сказал себе Сомов. Он сделал страшное лицо и, издав пронзительный клич «Йя!», выбросил вперед ногу.

Один из троих сразу упал. Остальные бросились врассыпную.

Глаза Веры сияли.

— Любимый! — прошептала она. — Я согласна.

И кинулась к нему на шею.

Но руки ее до цели не дошли.

Сомов крепко держал двойной блок.

Ледовое побоище

Ура! мы ломим; гнутся шведы.

А. С. Пушкин «Полтава»

— Ну, Рогов, — сказала Марья Иванна, — расскажи нам о Ледовом побоище.

— А чего о нем рассказывать-то? — нехотя сказал Рогов. — Вы ж и так знаете.

— Что знаю? — строго спросила Марья Иванна.

— Ну, что наши победили, — сказал Рогов.

— Кого победили? — настойчиво переспросила Марья Иванна.

— Ну, этих… немцев.

— Вот и расскажи нам, как все началось. Как события развивались?

Рогов шмыгнул носом и вяло проговорил:

— Ну, значит, вышли на лед наша ледовая дружина и ихняя. И они с первых же секунд пошли в атаку.

— А наши как действовали? — спросила Марья Иванна.

— А наши действовали на контратаках, — сказал Рогов.

— Верно, — сказала Марья Иванна.

Рогов почувствовал себя уверенней и добавил:

— Особенно выделялись своим мастерством Мыльников, Семак и Каменский.

— А это кто еще такие? — удивилась Марья Иванна.

— Это наши лучшие ледовые бойцы! — отчеканил Рогов.

— Молодец! — сказала Марья Иванна. — Ты даже дополнительный материал выучил. Я и то этого не помню.

Вдохновившись такой похвалой, Рогов сказал:

— Особенно жарко было на пятачке!

— Правильно, — сказала Марья Иванна. — Они двинулись на нас «свиньей».

— Да, — сказал Рогов, — вели они себя действительно по-свински! Все время толкались. Их, конечно, наказывали, но, видно, мало. И вот у наших богатырей появляются шишки. А у некоторых и синяки. Получил травму Быков. Унесли с поля Гусарова. А когда наши ворвались в их зону, кто-то поставил подножку Кожевникову! Это же ваще! У него даже шлем с головы слетел! А удаляют, представьте себе, опять Хомутова! Якобы за задержку соперника руками! Ну, наш защитник тогда ихнему нападающему так врезал — тот коньки отбросил! А ведь он у них самый сильный: на его лицевом счету было уже несколько голов.

— Молодец! — сказала Марья Иванна. — Ты даже головы сосчитал. Ну, а как закончилось Ледовое побоище?

— Закончилось оно очень хорошо! — весело сказал Рогов. — Наши ребята победили. Всем им вручены медали, ценные подарки и грамоты.

— А вот здесь, Рогов, ты ошибся, — сказала Марья Иванна. — Да, возможно, о Ледовом побоище упоминалось в берестяных грамотах. Но сами грамоты никому из участников не вручались. И все же ты заслуживаешь высокой оценки за столь яркий и правдивый рассказ. Ставлю тебе пятерку, первую твою пятерку по истории.

«Первая пятерка! — пронеслось в голове Рогова. — Ларионов, Макаров, Крутов, Фетисов, Касатонов».

Теория информации

(Популярная статья)

Информация — это передача сведений.

А точнее, информация — это передача по каналу связи сообщений, которые не известны заранее с полной определенностью.

Выражаясь ясней, информация — это передача неопределенных сообщений, которые допускают количественное выражение, а не конкретную природу самих сообщений, определяющих возможность их передачи.

Попросту говоря, информация — это фиксирование некоторой последовательности сообщений в кодированной форме, при которой данная последовательность однозначно восстанавливается, если принять в качестве меры среднее значение длины кодовой цепочки.

Чтобы лучше понять это, зрительно представьте себе определенную величину такого множества, которое обладает формальными свойствами асимптотического характера, то есть, грубо говоря, соответствует разнице между совокупностями бесконечно малых величин, направляющих их деятельность в сторону совместной плотности.

А как вам хорошо известно из повседневного опыта, правильная передача суждения путем индексирования вектора при элементарном критерии и обратного перевода легко можно реализовать. Чем? Да хоть тем же дескриптором. А чтобы сделать это с абсолютной точностью, качественными особенностями раздельных условий контрафактического множества в общем-то можно и пренебречь.

На практике все выглядит гораздо проще — и передача конверсного суждения при помощи мультиполярной просеквенции сводится к такому бытовому вопросу, с которым мы сталкиваемся буквально на каждом шагу: как монадический предикат в номологическом высказывании преобразует интразитивные отношения в контрадикторные? Ну, все мы учились в школе и хорошо знаем, что в качестве рекурсии обычно используется ингерентный демиктон.

Что я хочу этим сказать? Этим я хочу напомнить одну старую добрую истину, которая гласит: каузальная импликация полуструктурного антецендента (а говоря короче, цинерарный штейгер эмульгаторного шеврета) партиципирует мажоритарный ноумен в коннекторный амфис, что понятно и ребенку.

Думаю, каждому доставит удовольствие — взять первую попавшуюся экспонибилию, субсумция которой выше обычного сигнитивного релатума (а честно говоря, просто-напросто с большей жоквенцией), и не спеша чилибухать хурулданом до ее полной импредикабельности.

Многие, конечно, будут смеяться, если я возьму на себя смелость утверждать, что каскадный эксфолиатор