Карусель - Семен Теодорович Альтов

— А вас на пенсию. По состоянию здоровья. У вас и цвет лица какой-то нездоровый. Давно пора.

— Но мне же только сорок! — воскликнул водитель.

— Ну и отлично. Значит, как минимум тридцать лет будете на пенсии. Это отличное достижение, особенно по сравнению с Западом. Ладно, время не ждет, ехать надо. Мы тут посоветовались и решили выбрать новым водителем вас, — он показал рукой на мужчину в голубой шляпе.

— Но я не справлюсь… — забормотал тот.

— Справитесь, это по виду ясно. Галстук у вас аккуратный и взгляд какой-то хороший. Значок ОСВОДа на пиджаке. Кто за? Единогласно! Старый водитель, сдавайте дела.

Зря человек в голубой шляпе скромничал. Справился. Отлично доехал до ближайшей канавы. Сейчас, правда, мы в больнице. Здесь уютно, тепло, светло. Только вот врач какой-то нехороший. Сегодня будем перевыборы проводить.

А снег идет…

Снег валил почти ежедневно. До полуночи Люда сгребала его с тротуара, потом приходила в свою комнату и, едва успев поставить валенки на батарею, падала без сил. Снился ей снег — целые Эвереста снега А утром все начиналось снова.

Как-то во вторник там, на небесах, то ли наступил выходной, то ли не успели подвезти очередную партию снега, и у Люды были почти именины. Появилась возможность ответить на письма. Мать писала:

«Радует нас, дочка, что ты хорошо учишься в своем мединституте. Только последние твои советы не очень удачны. У бабки Степаниды поясница еще сильнее разболелась, а у дяди Егория по всему телу сыпь пошла. Теперь еще пара вопросов. У тетки Нюры болит ухо…»

«Так дело дальше не пойдет, — подумала Люда. — Полгода полечила всех заочно, и хватит! Пока кто-нибудь от моих советов на тот свет не отправился…»

Она решительно отнесла все справочники обратно в библиотеку, а потом взяла лист бумаги и написала:

«Дорогие родители, обманывала я вас. Учусь на самом деле не в медицинском, а в химическом…»

Вскоре пришел ответ. Люда прочитала его на улице, держа в руке лопату.

«Думали, врачом станешь. Да ладно — химиком тоже неплохо. Тогда такой вопрос. Быткомбинат от нас далеко, а химчистку моему старому пальто устроить хочется. Посоветуй, как это делается?»

В первую свободную минутку Люда взяла в библиотеке химический справочник, отыскала там кое-какие сведения и послала совет.

Ответ пришел такой:

«Сделала я состав по твоему рецепту, пальто туда опустила, оно сразу и растворилось. Так и стоит жидкое, в бочке. Выливать, хоть и старое, жалко, а как обратно его в прежний вид привести, не знаю. Посоветуй!»

Люда ахнула и написала:

«Вообще-то я учусь в электротехническом…»

«Тогда вот что, — ответили родители. — Дядя Семен (экономный мужик, ты знаешь) решил подключиться к высоковольтной линии. Как это лучше сделать?»

«В Горном я учусь…» — в отчаянии вывела на листе бумаги Люда.

Мать читала письма и качала головой:

— Темнит дочка. Съездил бы ты, старче, к ней…

Через день отец уже сидел у маленького столика в Людиной комнате. Разговор не клеился.

— Писала — учусь! — отец барабанил пальцами по столику. — Не поступила — езжай обратно!

— Да я бы поехала! — шмыгнула носом Люда. — Что в городе хорошего? Снег да машины. А дома у нас и кино в клубе показывают, и артисты приезжают. Только… Как я людям в глаза смотреть буду? Всем селом в институт провожали!

— Да… — протянул отец. — Положеньице…

Он вычистил на прощание тротуар, купил в универмаге две пары немодных ботинок и уехал обратно.

— Учится она, — сообщил он дома. — В этом… коммунального хозяйства. Только не надо ей надоедать с вопросами — времени у нее нет отвечать. Заниматься надо.

— Устает, поди! — покачала головой мать. — Но ничего — скоро на каникулы приедет. Снегу-то навалило! Ты для нее лопату деревянную сделай: физический труд — лучший отдых от учения. Пускай отдохнет!

Поймите Митрохина

В кино Митрохин не ходит и по телевизору фильмы не смотрит. Не читает он также газет. Не летает никогда Митрохин на самолетах и на небо старается не смотреть. А если заслышит где-то наверху рокот авиадвигателей, торопливо зажимает уши. В сберкассу его тоже не затащишь. Пять раз извещение присылали, чтобы телефонные переговоры оплатил, потом телефон отключили. А зря. Понять надо было человека.

Мечтал когда-то Митрохин быть артистом. И журналистом хотел быть, и летчиком. И в сберкассе хотел работать. Но как-то не получилось.

А смотреть на тех, кто этого все-таки добился, выше его сил.

Алексеич

К редактору районной газеты «Утюжковский вестник» Алексеич заходил часто.

— Вот. Опять. Принес… — сказал он. — Заметки…

— Принесли? — вздохнул редактор. — Ну ладно, давайте.

Он взял исписанный крупным почерком листок и стал читать:

— «Вчера в Утюжках открылась новая столовая на 120 посадочных мест. Интерьер ее оформлен в современном стиле, в меню — большой выбор блюд…»

— Ну зачем вы это написали? — спросил редактор. — Ведь вам не хуже меня известно, что никакой новой столовой в наших Утюжках не открылось? Не пойдет…

Алексеич протянул другой листок:

«Передовая доярка совхоза «Огонек» Пелагея Кускова выполнила годовой план. От каждой коровы она получила…»

— Нету у нас такой доярки, нету! — сказал редактор. — Откуда вы это взяли?

— Как же нету, если есть, — возразил Алексеич, доставая из кармана фотографию.

— Но это никакая не Пелагея, — заключил редактор. — Это известная английская писательница Агата Кристи!

— Ну бог с ней, — досадливо сказал Алексеич. — Тогда вот это прочитайте. Тут уже не про наш район.

«На днях в Риге вступила в строй первая линия метро. Трасса, на которой пять станций, протянулась от улицы Светофорас до Домского собора. Рижане и гости столицы Латвии очень довольны».

— Нету там никакой улицы Светофорас! — возразил редактор. — И тем более там нет линии метро!

— Откуда вы знаете? — удивился Алексеич.

— Я там был. И вообще…

— И я был, — сказал Алексеич.

— Когда были?

— Сегодня утром вернулся.

— Да как же вы утром вернулись, если мы только вчера повстречались в нашем Доме культуры на лекции? — не понял редактор.

— Ваша правда, — согласился Алексеич. — Извините.

— Не будем ссориться, — предложил редактор, аккуратно укладывая рукописи в стоявшую возле стола корзину.

Если говорят «не будем ссориться», значит, для ссоры есть причина или по крайней мере повод. Но Алексеич ссориться тоже не хотел и, оставив рукописи в корзине, отправился домой. Он каждый раз их там оставлял, втайне надеясь, что когда-нибудь редактор их достанет и напечатает.

Жил Алексеич на окраине райцентра. В редакцию он ходил с велосипедом, который и туда и обратно катил рядом с собой. Зачем он его