Искусство жизнестойкости. Стратегии выносливости для духа и тела - Росс Эджли

дискуссия, потому что оказалось, что существует множество теорий относительно того, почему африканцы так хорошо бегают, но каждая теория отличается в зависимости от того, в какой части Африки вы находитесь.

Большинство экспертов утверждают, что это из-за превосходной генетики [14] в сочетании с факторами окружающей среды [15], в то время как другие ссылаются на «мотивацию к спортивному успеху с целью экономического и социального продвижения» [16].

Но была еще одна теория – неожиданная.

Тау был абсолютно убежден в том, что секрет успеха кенийцев в беге скрывается в пенисе.

Он сказал мне, что кенийские бегуны так хороши, потому что их восприятие боли было изменено ритуальной практикой обрезания. Итак, это не потому, что они стали на несколько граммов легче или испытывают меньшее сопротивление ветра после процедуры. Это гораздо больше связано с жестокой церемонией посвящения во взрослую жизнь, которую проходит большинство мальчиков, что приводит к нечеловеческой терпимости к страданиям.

Затем он продолжил рассказывать мне о народе календжин. Племя в Кении с невероятной историей и наследием составляет всего три процента от общей численности населения Кении, но они произвели больше элитных марафонцев, чем где-либо еще в мире, и доминируют в международном беге на средние и длинные дистанции более 40 лет. Но что невероятно, так это то, что с самого раннего возраста мальчиков готовят к тому, чтобы они выдерживали огромную боль, когда вступают в болезненные (и часто травмирующие) ритуалы, чтобы прослыть храбрыми и достойными брака. Мальчиков, которые отказываются от участия в церемониях, часто называют трусами и клеймят позором.

Я спросил Тау, насколько это может быть плохо.

– Сначала ты должен проползти голышом по туннелю из африканской жгучей крапивы, которая намного злее той, что растет возле твоего дома. Это вызовет сыпь, волдыри, шрамы и сильную боль. После этого тебя бьют по костлявым частям лодыжек и коленям твердыми палками. Затем тебе втирают кислоту из жгучей крапивы в гениталии, после чего делают обрезание без анестезии или какого-либо обезболивающего средства – острой палочкой.

Я морщился, просто думая об этом.

– И еще нельзя делать такое лицо, Росс. Во время этой церемонии твое лицо было бы покрыто засохшей грязью. Это для того, чтобы ты не вздрагивал от боли во время обрезания. Ты должен оставаться тихим, неподвижным и сильным, и любое непроизвольное подергивание щеки может привести к тому, что грязь треснет, в результате тебя заклеймят как труса, – строго сказал он.

Затем Тау утверждал, что этот экстремальный способ тренировки выносливости был причиной того, что кенийские бегуны календжин так хороши. Он сказал:

– Вы должны понимать, что календжин существует уже тысячи лет, и мальчики, которые прошли этот тест и стали взрослыми, с большей вероятностью были женаты и имели детей. С каждым последующим поколением родословная тех, кто лучше всего справлялся с ужасной болью, становилась сильнее. Слабых просто отсеивали.

Я сидел там и думал о его логике. Признаю, что в ней был некоторый смысл. Дарвин гордился бы мною. Это было не выживание наиболее приспособленных, это было выживание самых выносливых. Тау завершил свою теорию на тему гениталий словами:

– Объедини эту способность справляться со страданиями, типичное строение тела кенийца (тонкие лодыжки/икры при среднем телосложении), добавь тренировки высоко над уровнем моря, стремление избежать бедности и поклонение герою, которое вдохновляет на бег, и получишь… величайших бегунов, которых когда-либо знал мир.

Затем Тау и остальная команда посмотрели на меня поверх костра. Я кивнул. Это было необычно, но имело смысл. Сам факт того, что молодые соплеменники могут переносить такую боль, не вздрагивая и не проявляя никаких эмоций, может наделить их удивительными способностями преодолевать психобиологическую модель усталости.

– Ты все еще хочешь бегать быстрее? – спросил Тау, с улыбкой беря нож, и все разразились смехом.

– Ну уж нет. Держи столовые приборы подальше от моего мужского достоинства, – ухмыльнулся я, но при этом вздрогнул и прикрыл свои джентльменские части тела. –  Завтра я буду быстро бегать, обещаю. Просто не трогай мои гениталии.

С того дня всякий раз, столкнувшись с болезненным (но терпимым) ощущением, я всегда вспоминал племя календжин. Отныне, благодаря им, во время заплыва я буду думать о своей недавно израненной шее, о жжении от соленой воды и непрекращающейся боли, сравнивая с болевыми ощущениями после обрезания, сделанного человеку из племени календжин.

Да, я знаю, как странно это звучит. Но этот заплыв выходил за рамки традиционного спорта и поэтому требовал нестандартного мышления, которое с течением времени становилось все более своеобразным и примитивным. Приезжая на лодку почти каждые выходные, моя невероятно терпеливая подруга Эстер тоже была свидетельницей этого необходимого регресса, наблюдая, как ее бойфренд перевоплощается в почти первобытную форму человека. Наши отношения подверглись настоящему испытанию всего через несколько дней после того, как я миновал Портленд-Билл – один из самых опасных мысов на южном побережье.

ПРОБЛЕМЫ С ТУАЛЕТОМ В ПОРТЛЕНД-БИЛЛЕ

ЛОКАЦИЯ: Портленд-Билл

ПРЕОДОЛЕННОЕ РАССТОЯНИЕ: 317 километров

ДНЕЙ В МОРЕ: 15

Час ночи 15 июня. Мы приближаемся к Портленд-Биллу.

Известный своими известняковыми утесами, скальными образованиями и окаменелостями, свидетельствующими о миллионах лет геологической истории, он также имеет темную (и опасную) историю как регион, ставший кладбищем для многих судов, которым не удалось достичь безопасной гавани в Уэймуте из-за коварных вод, окружающих эту часть южного побережья.

Подняв глаза к ночному небу, я присоединился к Мэтту на корме лодки, чтобы посмотреть на предстоящий заплыв. Наблюдая за волнами, разбивающимися о скалы, я готовился преодолеть следующие несколько миль, вспоминая заплыв в Дувре.

– Как сегодня желудок? – спросил Мэтт.

– Хорошо. Но давай не будем искушать судьбу. Есть шанс, что Сюзанна сможет держать имбирный чай наготове? – сказал я, изо всех сил стараясь успокоить его.

– У нее уже закипает чайник, – ответил он.

Он не лгал. За семью морями нет кухни, укомплектованной круче, чем на «Гекате», и нет повара, подготовленного лучше Сюзанны.

– Почему море сегодня такое сердитое? – спросил я.

– Здесь всегда неспокойно. Это из-за того, что приливные течения проходят между Портленд-Биллом и песчаной отмелью Шамблс примерно в трех милях к юго-востоку отсюда – они постоянно идут встречным курсом. Вот почему даже самые опытные моряки нервничают, приближаясь к здешним скалам, – ответил Мэтт.

Он указал на гигантский мигающий огонек вдалеке.

– Вот почему был построен маяк Портленд-Билл.

Прожектор на высоте 41 метр мигает четыре раза каждые 20 секунд, а радиус его действия составляет 25 морских миль. Маяк служит ориентиром для судов, плавающих по Ла-Маншу, с 1906 года.

С каждой вспышкой света можно