А можно я с тобой? Твой страх – защита от тревог - Анабель Гонсалес

которых извлекали определенные убеждения об окружающем мире. Более подробные разговоры о семье иногда позволяли вспомнить о моментах, когда их отец проявлял излишнюю строгость или кричал на них, но Марсиаль быстро переводил разговор в другое русло, утверждая, что детей нужно воспитывать строго. Он верил, что благодаря строгости своего отца стал сильнее.

Та атмосфера строгости, которая окружала Марсиаля в детстве, сформировала его внутренний мир. Сталкиваясь на работе с деспотичным и иногда агрессивным начальником, который безосновательно обвинял его, Марсиаль повторял себе, что такое поведение недопустимо и все должно быть иначе. Он старался сохранять спокойствие, даже когда его тело подавало сигналы тревоги. Несмотря на убежденность Марсиаля в своей непоколебимости, неприятие эмоций делало его более уязвимым. Связь с уязвимостью своего внука позволила Марсиалю сделать шаг к пониманию настоящей безопасности.

Путаница

Есть и другой вариант развития неуверенности. Ребенок, как и все дети, ищет возможность приобщиться к надежному источнику и иногда находит нечто похожее. Однако получаемый ответ нестабилен: ребенок никогда не знает, когда, каким образом и в каких условиях он придет. Взрослый ведет себя подобно игровому автомату, и ребенок пытается обнаружить предсказуемый алгоритм его действий, ища уверенности, продолжая «выкладывать монеты» в надежде получить нужное ему внимание. Например, опекун иногда реагирует на чувства ребенка, а иногда раздражен или встревожен, иногда даже требует, чтобы ребенок утешал его. Возможно, опекун иногда понимает страх ребенка, но не способен постоянно поддерживать того, особенно когда ребенок разозлен или расстроен. Таким образом, отношения строятся на страхе и заботе. В таких семьях забота может пониматься как проявление любви, и порой ребенку может быть передано, что, если он не беспокоится о родителях, значит, он их не любит. В таких условиях формируется тип привязанности, противоположный предыдущему, который называется тревожной привязанностью.

Если это напоминает вашу историю, ваше отношение к страху будет отличаться. Для вас настоящим ужасом будет отдаление от близких, к которым вы так привязаны, оно будет восприниматься словно падение в бездну. Ранее мы упоминали, что такие связи строятся на страхе: страх потерять другого, страх, что с ним что-то случится, страх не получить необходимое. Тем не менее развитие автономии станет одним из путей, который поможет вам пересмотреть этот образец поведения.

• Взаимодействуя так, мы будем постоянно оставаться настороже, внимательно следя за каждой мелочью. Мы будем анализировать действия других по отношению к нам и ожидания, которые они не оправдывают. С досады мы будем бить по слот-машине, когда она проглотит нашу монету без возврата. Будем с нетерпением ожидать выигрыша, и даже когда он придет, нас это не успокоит. Мы будем жаждать еще большего. Недовольство станет характерной чертой наших отношений.

• Наши эмоции будут взаимосвязаны с эмоциями окружающих. Мы будем отождествлять свои чувства с чувствами других и наоборот, позволим их эмоциям заразить нас. Мы потеряем контроль над своими чувствами и способность концентрироваться на важном. Наш разум будет поглощен эмоциональным хаосом. Станет сложно выразить главную идею проблемы и общаться эффективно. Покажется, что нас никто не понимает, и мы вернемся к началу цикла.

• Мы будем чувствовать ответственность в отношении чувств других и поступать против своих убеждений, так как другие будут заставлять нас чувствовать, что мы обязаны так делать, что они зависят от нас, возможно, даже тогда, когда они сами не заботятся о себе.

• Мы будем зависимы от отношений, даже если они безнадежны, в надежде, что они станут нужными для нас. Но даже если это изменение случится, этого будет для нас недостаточно.

• Мы будем не в силах отстраниться ни от пережитого, ни от внешних обстоятельств, ни от своих чувств. Также будет сложно дистанцироваться от людей, с которыми мы связаны. Одиночество будет казаться нам невыносимым.

Рис. 19

Пандора часто теряется в своих чувствах, когда ее что-то беспокоит, и в поисках поддержки обращается к своей такой же встревоженной матери, однако не находит утешения. Так продолжается, сколько она себя помнит. Ее мать была женщиной тревожной, ей казалось, что она не могла справиться с невзгодами жизни. Вместе с ними жил дедушка Пандоры по материнской линии, который, как ей помнится, всегда был недоволен и часто уничижительно относился к своей дочери, маме Пандоры, старавшейся всеми силами угождать ему. Отец Пандоры из-за работы редко бывал дома, и, вернувшись, предпочитал уединиться в своей мастерской, чтобы его не беспокоили.

Мать Пандоры часто делилась с дочерью своими страданиями, просила передать дедушке сообщения, когда опасалась разозлить его, и делала многое другое, неуместное для ребенка. Размышляя об этом, Пандора часто переключалась с одного на другое, погружаясь в тревогу, которая и сегодня определяет ее отношения с матерью. Дедушка все еще жил с ними и, несмотря на физическое и эмоциональное истощение из-за деменции, он часто создавал ситуации, из-за которых ее мать в слезах звонила Пандоре и просила ее утешить. Пандора не могла смотреть на это объективно и со стороны. Она чувствовала к матери глубокую привязанность, обусловленную тревожностью, нити которой одновременно привлекали и жгли, но она не могла избавиться от них.

Хаос

Мы можем склоняться к тому или иному типу нестабильной привязанности, не проявляя его в его крайней форме, или иметь элементы каждого, при этом одна склонность будет доминировать над другой. Но иногда нам сложно определить себя в рамках этих моделей, вероятно, потому, что наше поведение нестабильно и мы колеблемся между противоположностями.

Хаос порождает хаос. Вероятно, нас воспитывали хаотичные родители с глубокими внутренними конфликтами и многочисленными противоречиями, и нам, детям, приходилось адаптироваться к каждому из этих противоречий. Возможно, были родители с противоположными чертами характера (доминирующими и подчиненными, агрессивными и травмированными), и нам приходилось защищаться от первых и самим заботиться о последних. Возможно, родители были настолько поглощены своими неосознанными травмами, что не могли наладить с нами отношения. В таких условиях нет единой стратегии адаптации, приходится постоянно менять тактику. Наша детская привязанность будет дезорганизованной, и во взрослом возрасте наши поведенческие модели сложно будет отнести к определенной категории.

Это найдет отражение в том, как мы вспоминаем свою историю. Когда мы рассматриваем свое прошлое, иногда кажется, что родители всегда были рядом, но порой мы можем злиться на их отсутствие в ключевые моменты нашей жизни. Может быть, нам трудно припомнить некоторые этапы, в то время как другие воспоминания продолжают нас мучить. Порой мы можем испытывать чувство вины и стыда за происшедшее в нашей семье, а иногда – гнев на участников этих событий. Нам не удастся увидеть всю картину,