Мой подросток. Краткий курс выживания для родителей - Лия Валентиновна Шарова

необходимости двигаться, считать калории и перестать валяться на диване. Не нужно предлагать ребенку разные виды спорта и настаивать на том, чтобы он чем-то занимался. Так привить любовь и интерес к чему-то невозможно, а вот отбить любое желание чем-то заниматься – легко.

Чтобы сползти с дивана и перестать жевать, не нужно делать что-то полезное или спортивное. Иногда достаточно делать что-то интересное. И это интересное можно делать и лежа на диване в том числе, но смещение фокуса на то, что действительно занимает твои мысли и вызывает сильные чувства, отвлекает не только от жевания под очередную серию или под просмотр роликов. Оно заполняет пустоту. Причем эту пустоту невозможно заполнить тем, что тебя не поглощает, не очаровывает, не заставляет забывать обо всем вокруг. И это всегда что-то очень личное, очень «про тебя самого», очень про настоящий момент, а не что-то про далекое будущее или про кого-то постороннего.

Некоторые родители спрашивают: что делать, если ребенок вообще не видит проблемы в своем лишнем весе? Если он или она – адепты бодипозитива и уверенно заявляют, что им наплевать на свой внешний вид?

Отвечу: ничего. Обнять и пожать руку. И оставить в покое. Потому что ни увещеваниями, ни запретами, ни иронией такие вещи в сознании не меняются. А обратную реакцию сопротивления вызвать очень просто.

Иногда даже неверная похвала из серии «Ну вот, молодец, наконец-то ты сделал так, как я тебе сказала» способна перечеркнуть все благие намерения. Нам не хочется делать то, чем нас попрекают. И неважно, кто прав, а кто нет. Иногда не хочется делать что-то хорошее, полезное и даже очень желаемое лишь для того, чтобы не услышать: «Ну наконец-то. Я давно тебе говорила». Особенно в том, что касается родителей, не так ли?

Глава 14. Секс и интимная безопасность

«Он начал набирать в поисковике при мне что-то, и я вижу, как там появилась… (мама выдыхает то, что не может произнести) ну, фраза с матом. И я так растерялась и сделала вид, что ничего не заметила. Я не знаю, как говорить обо всем этом и что говорить».

«Как-то сын пришел и спросил: “А как появляются дети?” Я ему: “Спроси у папы”. А папа у нас такой шутник, отвечает: “Будешь хорошо учиться – в школе расскажут”».

Каждый раз в школах я разговариваю с одной-двумя мамами, которые организовывают тренинги для классов, где учатся их дети. Я часто веду занятия у старших школьников, поэтому вижу две стороны: честные ответы учеников 5–11-x классов на мои вопросы и представления о своих детях их мам.

И что-то не сходится. Почти ничего. Поэтому ужасно хочется каким-то волшебным образом свести в одной точке то и другое, показав мамам, что на самом деле знают, понимают, сто раз видели и даже сто раз пробовали их дети. Показать детям, какие слова их мамы и папы совершенно не могут произносить вслух. И даже иногда про себя. Познакомить их друг с другом в поле честности.

«Моя еще ничего не знает ни о сексе, ни о наркотиках», «Мой совсем не интересуется ничем подобным, если бы не эти его ужасные одноклассники…», «Я не знаю, как поговорить, может быть, еще рано? Но тогда они же узнают все от друзей, и, наверное, в каком-то ужасном виде», «Я не знаю, что делать с этим интернетом, у него зависимость, он так сопротивляется, когда я пытаюсь отобрать телефон или отвлечь его», «Они все просто свихнулись на своих соцсетях, играх и ютубе», «Надо как-то вытаскивать ее оттуда».

Все они знают. Все четвероклассники знают все. Пятиклассники знают все и еще много того, чего даже мы не знаем.

Саботаж родительского сознания – вот что происходит с нами. Мы не хотим видеть, признавать и принимать, что:

– Ребенок младше десяти лет (а чаще – восьми) знает не только откуда берутся дети, но и видел порноролики, знает, кто такие педофилы, сексуальные маньяки, весь список отборного мата, включая вариации. И уж конечно, знает, что есть гетеро- и гомо-, садо- и мазо-, месячные и эякуляция, пенисы и вагины. И конечно, они называют это другими словами.

– Ребенок 15–18 лет не просто знает, чем мет отличается от фена, но через одного пробовал и то и другое. А траву пробовали все. А ЛСД – один из трех. А спиды, а гашиш…

– Этот самый ребенок – мой. Твой. Ваш.

– Мы ничего не замечаем, не знаем да и не хотим ни заметить, ни узнать.

Потому что мы не знаем, что делать с правдой.

А еще мы не сможем обсудить это друг с другом, потому что нам стыдно, если наши дети не ангелы. Мы хотим постить в соцсетях их грамоты и медали, розовые банты и белые крылья. Остальное прячем.

А уж как работает эта система саботажа в сознании! И «я бы заметила», и «это бы сказалось на его внешности или поведении», и «поговорю попозже», и «ну со мной никто из родителей это не обсуждал, и ничего страшного». И даже «а куда смотрит школа!».

Может быть, дело вообще не в том, как нам, родителям, рассказать что-то смущающее нас своим детям? Нет, ну серьезно. А что мы хотим рассказать? О строении половых органов? Ну, можно обойтись и без этого. О венерических заболеваниях? Или о способах предохранения? Так это и вправду вряд ли актуально класса до девятого, а там уже взрослый ребенок ответит: «Ну мама, ну ты о чем вообще? Я все знаю».

Мне кажется, что главная наша задача в этой сфере «неудобных разговоров» – не донести какую-то информацию, а просто дать понять: «Я знаю, что ты знаешь». Чтобы ребенок знал, что мы знаем, что он знает. Чтобы мы знали, что дети знают, что мы знаем, что они знают.

Дать понять это можно вскользь. Не шарахаясь от неудобных тем, слов, видеороликов, песен. Пусть подросток (мы говорим сейчас о возрасте 10–12 лет и старше) услышит, что у вас на компе или телефоне играет любая из песен современных рэпперов с матом. Пусть.

Пусть вы не попросите его отвернуться во время эротической сцены в кинофильме. Произнесите при нем в разговоре с кем-то все эти слова-табу: секс, презерватив, предохранение, гонорея, гей, лесбиянка, марихуана, колеса. Совершенно спокойно, без эмоциональной окраски. Как само собой разумеющееся.

Тогда ребенок сможет произнести их при вас.

Но он никогда не сделает это, если не прекратить дурацкую, неэффективную игру в воспитание.