Технофеодализм - Янис Варуфакис

это даже включает в себя саму Великую инфляцию, которая делает большую часть тяжелой работы по великому перераспределению власти от «земного» капитала к облачному — одним словом, от капитализма к технофеодализму.

Цель этой главы состояла в том, чтобы убедить тебя, что термин «технофеодализм», в отличие от различных вариантов эпитетов к понятию «капитализм», может помочь нам, по словам Симоны Вейль, «понять некоторую конкретную реальность или конкретную цель, или метод деятельности». Я утверждаю, что технофеодализм качественно отличается от капитализма, и, таким образом, этот термин раскрывает важнейшие аспекты реального мира такими способами, которые не под силу названиям вроде «капитализм рантье», «капитализм платформ» или «гиперкапитализм». Настало время задействовать его объяснительную силу на полную мощность, поскольку я считаю, что это поможет понять не только наше социально-экономическое положение, но и титаническую борьбу за власть, которая, возможно, будет определять контуры этого столетия: новую холодную войну между Соединенными Штатами и Китаем.

Глава 6. Глобальное влияние технофеодализма: новая холодная война

Глава 6. Глобальное влияние технофеодализма: новая холодная война. Пятнадцатого мая 2019 года президент США Дональд Трамп издал указ, фактически запретивший Google лицензировать использование своей операционной системы Android на смартфонах, производимых китайским телекоммуникационным конгломератом Huawei. Трамп фактически изгонял Huawei из глобального облачного феода Google. Вашингтон также приказал европейским правительствам прекратить использование оборудования Huawei для планируемого развертывания мобильных сетей 5G на континенте. Это было гораздо больше, чем просто трампистская глупость. Когда Белый дом занял демократ Джо Байден, новая холодная война с Китаем, начатая Трампом, лишь набрала обороты — особенно в октябре 2022 года когда, как пишет New York Times, «Белый дом ввел масштабные ограничения на продажу Китаю полупроводников и оборудования для производства микросхем, пытаясь ограничить доступ страны к критически важным технологиям». По сути, Байден заявил Пекину: Соединенные Штаты разрушат ваши мечты о технологически развитой экономике [39].

Что это значит? Чтобы объяснить свои решения, и Трамп, и Байден ссылались на опасения по поводу угрозы национальной безопасности и разыгрывали карту многолетней напряженности вокруг независимости Тайваня и действий Китая в Южно-Китайском море. Но ни существование в Китае коммунистического режима, ни его позиция по Тайваню не были чем-то радикально новым, так же как и исходящая от Китая «угроза национальной безопасности Соединенных Штатов» не стала ни неотложной, ни неожиданной. Более того, где были эти «опасения», когда десанты менеджеров и инженеров Apple и многих других американских корпораций с середины 2000-х высаживались вдоль побережья коммунистического Китая и строили там свои заводы? Или когда Вашингтон изо всех сил пытался провести Китай во Всемирную торговую организацию в 1990-х? Или после 2008-го, когда Пекин нарастил долю внутренних инвестиций с примерно тридцати до более чем пятидесяти процентов ВВП, создав глобальный спрос на продукцию Европы и Америки и тем самым помогая спасти финансиализированный капитализм, лидерами которого являются США, от самого себя? Почему эти «опасения» внезапно и задолго до украинского конфликта привели к новой холодной войне?

Чтобы решить эту головоломку, мы должны ненадолго вернуться к притче о Минотавре.

Напомню, что до Шока Никсона 1971-го любой неамериканец с большим количеством долларов мог обменять их по своему желанию на золото, принадлежащее правительству США, по фиксированной цене тридцать пять долларов за унцию. Пока Америка экспортировала в Европу и Азию больше товаров, чем импортировала, как это было после окончания войны и вплоть до 1965 года, положительное сальдо торгового баланса означало, что каждый раз, когда Америка отправляла самолет или холодильник во Францию или Японию, иностранные доллары, которыми за них платили, возвращались домой, в США, а золотые запасы Америки оставались неприкосновенны. Однако к середине 1960-х торговый баланс Соединенных Штатов стал дефицитным, поскольку страна закупала за границей товары большей долларовой стоимости, чем продавала. Это привело к тому, что потоки долларов устремились из Америки в Европу и Азию и стали накапливаться там, не возвращаясь обратно. И чем больше был торговый дефицит США, тем больше у иностранцев было желания покупать американское золото. Со временем они стали беспокоиться, что у правительства США недостаточно золота, чтобы покрыть то количество долларов, которое оказалось у них на руках, и начался набег на подвалы ФРС. Чтобы не лишиться всего золотого запаса, 15 августа 1971 года Никсон объявил всему миру, что США больше не будут обменивать заграничные доллары на золото по этой фиксированной цене. Другими словами: больше никакого золота из наших хранилищ для иностранцев. Наши доллары теперь ваша проблема.

Неамериканские центральные банки внезапно оказались лишены иной альтернативы, кроме как использовать доллары вместо золота в качестве резервов для обеспечения стоимости своей валюты. Доллар начал напоминать… долговую расписку. После так называемого Шока Никсона мировая финансовая система фактически держалась на долговых расписках, выпущенных гегемоном, который мог указывать, что иностранные держатели долговых расписок могут с ними делать, а что им делать не разрешалось. Америка теперь была страной с дефицитом внешней торговли, но она не была похожа ни на одну другую страну с подобным дефицитом. «Обычные» страны, импортировавшие больше, чем экспортирующие, такие как Франция, Греция или Индия, должны были занимать доллары, чтобы укрепить свою валюту, и повышать процентные ставки внутри страны, чтобы остановить отток денег. Америке не нужно было делать ничего из этого. Другими словами, она нашла волшебную формулу, о которой каждая империя до тех пор только мечтала, — как убедить богатых иностранцев и иностранные центральные банки добровольно финансировать одновременно ее правительство и импорт!

Так возник Минотавр. Вместо того чтобы продавать миру свои товары, Америка предложила ему альтернативное использование своих долларов: инвестировать их в Уолл-стрит. Там был создан механизм, который мог перерабатывать азиатский и европейский профицит (в основном китайский и немецкий) в производственные инвестиции для США. И они платили эту дань Минотавру, и мир и процветание для всех продолжались — пока, конечно, всё это не рухнуло в 2008-м.

Как это связано с новой холодной войной между Америкой и Китаем? С 1971 года любой неамериканский капиталист, накопивший значительное богатство в долларах, сталкивался с одной и той же проблемой: что делать с долларами в стране, где невозможно ими платить? Единственным вариантом было вернуть их в Америку и инвестировать там. Однако иностранные капиталисты вскоре обнаружили, что правительство США не похоже на другие правительства. В Великобритании, Греции или Испании богатые иностранцы могли покупать всё, что им заблагорассудится. Вашингтон недвусмысленно дал понять немецким, японским и (позже) китайским капиталистам: в нашей стране, Соединенных Штатах Америки, вы можете покупать недвижимость. Вы можете покупать наши государственные долги. Вы можете покупать небольшие, незначительные компании, обанкротившиеся фабрики нашего «ржавого пояса» и, конечно, запутанные деривативы Уолл-стрит. Но держите свои грязные руки подальше от нашего Boeing, нашего General Electric, нашей Большой цифры, нашей Большой фармы и, конечно, наших банков.

Это возвращает нас к санкциям, наложенным Трампом на Huawei, и объявлению Байденом экономической войны китайским технологическим компаниям. Основная логика этих запретов была прямым продолжением того же мышления, адаптированного к технофеодальным реалиям после 2008 года: с облачным капиталом, доминирующим над «земным», поддержание гегемонии США требует больших усилий, чем просто мешать иностранным капиталистам скупать американские капиталистические конгломераты, такие как Boeing и General Electric. В мире, где глобальный облачный капитал не имеет границ и способен перекачивать облачную ренту из любой точки мира, поддержание гегемонии США требует прямой конфронтации с единственным классом облачных капиталистов, который стал угрозой, готовой бросить вызов их собственным, — с Китаем.

Технофеодализм с китайским лицом. Истинные гегемоны побеждают не силой, а предлагая фаустовские сделки, от которых невозможно отказаться. Одной из таких была «Теневая сделка», как однажды описал мне ее китайский